– Ах, моя девочка, – Сашка подошёл ко мне и приподнял меня за подбородок.
Мне пришлось встать на цыпочки, иначе бы я просто повисла у него на руке, болтая ногами в воздухе.
– Мне даже искать тебя не пришлось, – он приблизился к моему лицу так, что я чувствовала его дыхание. – Ты сама пришла. Молодая, нежная и упорная девочка. Ты лучше, намного лучше, чем эта старуха Стикс.
Ненавистная зашипела на эти слова как рассерженная кошка. Я чуть скосила глаза в её сторону и постаралась, пока Сашка занят мной и не смотрит по сторонам, швырнуть пакет с травами в огонь.
– Не дёргайся, – выдохнул Сашка мне в лицо. – В этот раз ты подаришь мне наслаждение, – он прикоснулся губами к моим губам. – Я выпью тебя до капли, упиваясь твоими страданиями и бессилием.
Я скривилась от омерзения, но терпела домогания Сашки. Пока было неясно, попал пакет с травами в огонь или нет. Надеюсь, оскорблённая Стикс закинет, его в огонь.
– Ты омерзителен! – крикнула Стикс и выдернула меня из рук Сашки.
– Да, – меланхолично произнёс он. – Ты раньше тоже была такой, пока не обабилась.
Ненавистная загородила меня и стала раздражённо тыкать Сашку кулачками в грудь. Я не удержалась и упала рядом с костром. Пакет с травами тихо тлел, распространяя струйкой состав номер три. Самый убойный состав для бога. Я набрала полные лёгкие воздуха и тонкой струйкой стала раздумать пламя.
– Мне с вами хорошо, девочки, – сказал Сашка и отпихнул от себя Стикс, – и я принёс вам подарок.
Сашка сдёрнул с плеча свою ношу и кинул к нашим ногам. У его ног лежал белый клок ваты. Пушистые волосы с вплетёнными медными украшениями, которые жалобно звякнули, упав на пол. Вредный старик сиртю. Сашка пихнул его носком сапога и выжидающе посмотрел на нас.
– Достойный был противник, – удовлетворённо сказал он, – потешил меня своими фокусами. Ну и я его тоже потешил, – Сашка радостно заржал, – своими!
Стикс с криком бросилась на Сашку, отвлекая его от меня. Огонь разгорелся, и дым повалил большими клубами.
– Дед, не подведи меня, – крикнула я и направила всё своё внимание на главнокомандующего болвана.
Я сразу же почувствовала, как мощно включилась моя линия Маннергейма. Яркая, ослепительно яркая полоса света уходила от ближайшего ко мне болвана вглубь подземелья.
– Что это вы задумали, мерзавки! – заорал Сашка.
Он ринулся ко мне, отшвырнув с дороги Стикс. Она, падая, вцепилась в него, силясь удержать.
– Бубен! – крикнула я и протянула руки.
Я почувствовала знакомую тяжесть от бубна и ударила в него, что есть сил. Волна шаманской мощи прошла через меня и сметая всё на пути покатилась по пещерам.
Сашка старался скинуть Стикс с себя, но она визжала, как дикая кошка и не давалась. Он взбесился и не церемонясь оторвал её от себя. И швырнул на пол.
Стикс снова кинулась на него. Она упала ему в ноги, и захлёбываясь удушающим дымом, который стлался по земле плотным слоем, дёрнула Сашку изо всех сил. Он не удержался и упал рядом, со Стикс.
Я, не отвлекаясь на Стикс и Сашку, стала ритмично бить в бубен. Сашка ещё попытался встать, но безуспешно. Он кашлял, сыпал угрозами, но не мог подняться. Стикс намертво вцепилась ему в ноги.
Я не знала, что надо мне говорить, но решила, что закрою глаза и почувствую, как сделать правильно.
«Бабушка, подсказывай», – это последнее, что я помню.
Дальше я била в бубен и речитативом говорила на незнакомом мне языке. Через минуту всё вокруг меня залил ослепительный свет. Я сама стала светом и чистой энергией, ритмично пульсирующей в такт ударам бубна.
Бум.
Бум.
Бум.
Единственное чёрное пятно в моей ослепительной вселенной был Сашка.
Где-то на краю подсознания маячило, что там рядом лежит Стикс, и если всё получится, как я видела в прошлом, она погибнет. Или будет навсегда замурована вместе с мрачным богом.
Но я уже не могла остановиться. Моё тело било в бубен и читало заклинания, совершенно независимо от того, что я думаю.
Бум.
Бум.
Бум.
Тёмное пятно постепенно бледнело и словно покрывалось пеплом.
Не на том месте лежит мелкий поганец. Мы же планировали его замуровать в капище. А сейчас куда он замуруется?
Я не думала обо всём этом, эти мысли сами текли где-то далеко, на окраине моей ослепительной вселенной, не мешая мне делать то, что я должна.
Ослепительная заградительная линия моих болванов постепенно сжималась вокруг тёмного пятна.
Бум.
Бум.
Бум.
Линия сжималась, образовывая круг. Сжимая тёмное пятно.
Бум.
Бум.
Бум.
Круг сжавшись до размера моей ладони нестерпимо вспыхнул, превратившись в пульсирующую точку. И пропал. Я обессилено рухнула на колени.
«Вот и всё. Сейчас будет как тогда, в прошлом», – подумала я. – «Ещё один взрыв чёрной материи наоборот и мы все пропадём. Сашка, Стикс, я и ватный дед».
Ну и ладно. Я сделала то, что должна. Остальное неважно.
Спасаем выживших
Я проснулась оттого, что мне было жарко и тяжело дышать. Приоткрыв глаза, я увидела, что лежу там же, где и была – у капища. Костёр не горел, дыма не было.
Я вздохнула и закрыла глаза.
Как всё закончилось я не очень хотела знать. Скорее всего, закончилось всё плохо.
Как минимум – старик сиртю погиб и Стикс, вероятнее всего, тоже. Всё было бесполезно и зря. Я самонадеянная идиотка, погубившая всех. Останусь лежать здесь. Навсегда.
Странно, почему молчат мои сожители? Люба-эква при моём бесконечном нытьё уже надавала бы мне пару виртуальных подзатыльников или просто бы строго сказала бы прекратить ныть.
Я ещё раз тяжело вздохнула, но глаза не открыла.
– Курлы, – раздалось у меня над самым ухом. – Я думаю, мой дорогой Касюм, эта бестолковая агирись решила и в самом деле умереть.
– Да бабушка, – рассмеялся Касюм.
Но не внутри меня, а рядом. Но я всё равно не открыла глаза. Мало ли, после всего пережитого это вполне могло быть моей галлюцинацией. Или заманухой мерзкого Сашки. Ведь не известно, получилось у меня или нет.
– До чего упорная в своей глупости агирись, – вздохнула Люба-эква. – Ладно Пёс, разрешаю тебе её разбудить и облизать.
Я приоткрыла один глаз. Рядом со мной, на камне сидела глухарка и внимательно смотрела на меня, то одним глазом, то вторым. Около неё сидел маленький мальчик. Его я видела в первый раз. Единственное, что меня смутило, мальчик был полупрозрачный. Он был почти голый, в одной набедренной повязке и в разбитых сандалиях.
У камня, где сидели мальчик и глухарка, едва сдерживая своё нетерпение, переминался передними лапами Пёс.
Я ещё раз вздохнула и отвернулась. Пёс сорвался с места и принялся царапать меня лапами и вылизывать, жарко дыша мне в ухо.
– Ладно, ладно, – отмахивалась я от Пса, – встаю!
Я, хмурясь, села и уставилась на довольную парочку.
– Позволь представить тебе, – курлыкнула глухарка, – Это Касюм, подарок богов и дух всезнания!
– А почему, позвольте спросить, вы сидите вот так запросто на камне? – сердито спросила я. – С чего это вы решили, что меня можно просто так бросить?
– Глупый агирись, – сказала глухарка-бабушка, – мы выполнили, то что должны. А теперь у каждого своя дорога.
– Нет! – испуганно закричала я. – Ты бросаешь меня?
– Я же тебе говорила, мой любимый Касюм, – притворно вздохнула Люба-эква, – что она даже не спросит, что сталось с негодным божком. Она будет опять кричать и возмущаться, и жаловаться на судьбу.
– Ну, и что, – проворчала я. – Получилось?
– Да, ты молодец, агирись! Ты стёрла его в пыль! – воскликнул Касюм. – Теперь ты можешь штопать неизношенные носки и выращивать герань!
– А, – я немного помедлила, – Стикс?
– Воды Стикса покинули Пермь, – сказала бабушка, – остался обычный ручей. Касюму пора вернуться в долины Стикса на родину и найти свою маму. А мне пора улетать, – она перебила мои возражения, – иначе я не смогу возродиться в какой-нибудь прекрасной маленькой агирись. А тебе, – она строго посмотрела на меня одним глазом, чуть склонив голову, – пора жить дальше.
– И что я буду делать одна? – чуть не расплакалась я.
– Мы же с тобой говорили об этом, помнишь? – сказала бабушка. – Для начала ты хотела купить ту квартиру.
– Да, – шмыгнула носом я. – Но зачем она мне, без вас?
– Чтобы жить, агирись, – строго сказала Люба-эква. – Иди ко мне, я обниму тебя на прощание.
Я подошла к камню, на котором сидела бабушка и осторожно взяла её на руки. Ещё я постаралась обнять полупрозрачного Касюма, но у меня не получилось. Он был прохладным и бестелесным. Но я всё равно постаралась прижать его к себе, понимая всю бесполезность этого жеста.
Люба-эква потёрлась о мою щеку головой, а потом больно тюкнула меня:
– Пообещай мне, глупый агирись, что ты никогда не будешь ныть, и разрешишь себе жить долго и счастливо!
– Обещаю, – заплакала, не сдерживаясь, я. – Обещаю. Я так люблю вас!
Глухарка тяжело взлетела и протяжно крича пропала в коридорах подземелья. Касюм растаял в воздухе. Я осталась стоять одна около пустого капища. Пёс прыгал рядом со мной. Я вздохнула и вспомнила про своё обещание Люба-эква.
– Ну, что пошли поищем выживших, – постаралась жизнерадостно сказать я.
Пёс радостно гавкнул и побежал по направлению к избе Тюши.
Через пару поворотов мы наткнулись на Синюшку горестно вздыхавшую над Тюшей.
– Девочка моя! – она кинулась обнимать меня. – Ты живая!
– А Тюша? – испуганно спросила я.
– Дышит, – успокоила меня Синюшка. – Но очень слабо. Хорошо, что меня оставили в избе! А я-то ругалась на Полоза! А оказалось, что хорошо! Хожу вот ищу всех вас по подземельям!
– А кого ещё нашли? – спросила я, боясь узнать, кого ещё не нашли.
– Мир-Су́снэ-хума, – сказала она. – Еле доволокла.
– А Полоза?
– Вот сейчас Тюшу домой доставим и Полоза пойдём искать, – строго сказала она, – и найдём всех!