Конфетка переломил белке позвоночник о согнутое колено.
По телу Виолет пробежала дрожь. Вербина пискнула и прижалась к сестре.
Конечности белки потеряли чувствительность.
Зарычав, Конфетка прокусил шею белки. Порвал шкуру, добрался до наполненных кровью сосудов.
Виолет почувствовала, как горячая кровь хлынула из белки, наполнила жадно приникший к ране рот Конфетки. Казалось, между ними не было промежуточного звена, казалось, губы Конфетки приникли к ее, Виолет, шее и ее кровь лилась в его рот. Как же ей хотелось проникнуть в мозг Конфетки, чтобы почувствовать, каково это, пить чужую кровь, но она могла сливаться только с разумом животных.
Сидеть более не было сил. Она повалилась на спину, на одеяла, смутно отдавая себе отчет в том, что монотонно шепчет: «Да, да, да, да, да…»
Вербина перекатилась на сестру. Сверху их накрыла масса шерсти, хвостов и усатых морд.
Томас предпринял еще одну попытку. Ради Джулии. Потянулся к холодному, светящемуся во тьме разуму Плохого.
И тут же Плохой потащил его к себе. Томас позволил разматываться большому клубку нити-мысли. Она пронзила окно, устремилась в темноту, сцепилась с разумом Плохого.
Томас задал ти-ви-вопросы: «Кто ты? Где ты? Что тебе нужно? Почему хочешь причинить вред Джулии?»
Как только Конфетка отбросил мертвую белку и поднялся, на его голову вновь легла рука. Он дернулся, повернулся, замолотил по темноте обеими кулаками.
Позади никого не было. Сверкая янтарными глазами, сидящие неподалеку две кошки наблюдали за ним — темные пятна на более светлой земле. Вся живность, которая находилась в непосредственной близости, давно разбежалась. Если кто-то и шпионил за ним, то, возможно, прятался за кустами, которые росли достаточно далеко от него или в нише в стене каньона, на слишком большом расстоянии, чтобы прикоснуться к нему рукой.
Он по-прежнему чувствовал руку. Она потирала ему макушку, словно искала листья в его мокрых волосах. Но ведь никакой руки не было.
Однако ее давление оставалось, даже усилилось, и он буквально чувствовал ладонь, пальцы, прижимающиеся к его черепу.
Кто?., где?., что?., почему?..
Эти слова эхом отражались в голове. Никакой голос не пробивался сквозь монотонный шум дождя.
Кто?., где?., что?., почему?..
Конфетка повернулся на триста шестьдесят градусов, злой, недоумевающий.
В голову к нему кто-то вползал. Никогда раньше он не испытывал таких ощущений.
— Кто ты? — вслух спросил он.
Кто?., где?., что?., почему?..
— Кто ты?
Плохой был человеком. Теперь Томас это знал. Человеком, ужасным внутри, и чем-то или кем-то еще, но, по крайней мере, частично человеком.
Разум Плохого напоминал водоворот, вода в котором была чернее черного и вращалась быстро-быстро, засасывая Томаса, таща вниз, чтобы утопить, утопить живьем. Плохой пытался затащить его в Нехорошее место, и оттуда он вернуться бы не смог. Он уже подумал, что для него все кончено. Но страх перед Нехорошим местом (если бы он попал туда, Джулия и Бобби никогда бы его не нашли, и ему пришлось бы бродить там в одиночку) оказался столь велик, что Томас сумел вырвать свободный конец нити-мысли и смотать ее в клубок уже дома, в комнате «Сиело Виста».
Он соскользнул с подушек на матрас, натянул одеяло на голову, чтобы больше не видеть ночь за окном и чтобы ничто в ночи не могло видеть его.
Глава 34
Уолтер Хавалоу, оставшийся в живых брат миссис Фаррис и наследник ее скромного состояния, жил в более респектабельном районе, чем Фаны, но ему определенно недоставало присущих им вежливости и хороших манер, респектабельном районе, чем Фаны, но ему определенно недоставало присущих им вежливости и хороших манер. Окна его построенного в стиле Тюдоров дома в Вилла-Парк сияли светом, который Джулия нашла теплым и приглашающим, но Хавалоу застыл на пороге и не пригласил их войти после того, как внимательно изучил удостоверения частных детективов и вернул их ей.
— Что вам угодно?
Хавалоу был высок ростом. С толстым животом, редеющими светлыми волосами и густыми рыжеватыми усами.
Его карие глаза светились умом, холодные, наблюдательные, расчетливые, глаза бухгалтера мафии.
— Как я и объяснила, Фаны сказали, что вы можете нам помочь. Нам нужна фотография мужа вашей сестры. Джорджа Фарриса.
— Зачем?
— Как я и сказала, есть человек, который выдает себя за мистера Фарриса. Он замешан в деле, которое мы расследуем.
— Этот человек не может быть мужем моей сестры. Он умер.
— Да, мы знаем. Но поддельные документы этого человека сделаны на очень высоком уровне, и фотография настоящего Джорджа Фарриса нам очень поможет. Большего, к сожалению, я вам сказать не могу. Мы связаны условием конфиденциальности.
Хавалоу повернулся и захлопнул дверь прямо перед ними.
Бобби посмотрел на Джулию.
— Мистер Общительность.
Джулия вновь нажала на кнопку звонка.
Через мгновение Хавалоу открыл дверь.
— Что еще?
— Я понимаю, мы приехали без предварительной договоренности, — Джулии с трудом удавалось говорить вежливым голосом. — И я извиняюсь за вторжение, но фотография брата…
— Я как раз за ней пошел, — нетерпеливо прервал ее Хавалоу, — и уже держал бы в руках, если бы вы не позвонили вновь. — Он отвернулся от них и снова захлопнул дверь.
— Может, от нас плохо пахнет? — предположил Бобби.
— Каков говнюк.
— Ты думаешь, он вернется?
— Если не вернется, я вышибу дверь.
За их спинами дождь барабанил по навесу, накрывавшему десять последних футов дорожки, вода двумя струйками стекала с желобов по бокам.
Хавалоу вернулся с коробкой из-под обуви, полной фотографий.
— Мое время дорого. Если хотите, чтобы я вам помог, помните об этом.
Джулия едва сдерживалась. Грубость выводила ее из себя. Она без труда представила себе, как выбивает у него коробку, хватает его за руку, насколько возможно, выгибает указательный палец, заставляя опуститься на колени. Потом удар коленом под подбородок, еще один — ребром ладони по шее и, наконец, пинок в толстый, податливый живот…
Хавалоу порылся в коробке, достал «полароид», запечатлевший мужчину и женщину, сидевших на лужайке за столиком из красного дерева в солнечный день.
— Это Джордж и Ирен.
Даже в слабом желтоватом свете лампы над дверью Джулия видела, что Джордж Фаррис — сухопарый мужчина с узким, длинным лицом, внешне прямая противоположность Френка Полларда.
— Почему кому-то захотелось заявлять, что он — Джордж? — спросил Хавалоу.
— Мы имеем дело с преступником, который использует удостоверения личности разных людей, — ответила Джулия.
— Одно из них — на имя Джорджа Фарриса. Нет сомнений, что имя и фамилия мужа вашей сестры взяты случайно изготовителем поддельных бумаг, услугами которого воспользовался преступник. При подделке документов частенько используются имена и адреса умерших людей.
Хавалоу нахмурился.
— Вы думаете, что человек, который использует имя Джорджа, мог убить Ирен, моего брата, обоих моих племянниц?
— Нет, — без запинки ответила Джулия. — Мы занимаемся не убийцей. Всего лишь мошенником.
— А кроме того, — вставил Бобби, — ни один убийца не станет связывать себя с убитыми, обзаведясь удостоверением личности на имя мужа одной из своих жертв.
Встретившись взглядом с Джулией, определенно пытаясь понять, не вешают ли ему лапшу на уши, Хавалоу спросил:
— Этот парень — ваш клиент?
— Нет, — солгала Джулия. — Он выудил у нашего клиента немалую сумму денег, вот нас и наняли, чтобы мы его нашли. Тогда наш клиент сможет потребовать с него возмещение убытков.
— Можем мы взять фотографию, сэр? — спросил Бобби.
Хавалоу замялся. Он по-прежнему не отрывал взгляда от глаз Джулии.
Бобби протянул Хавалоу визитную карточку детективного агентства «Дакота-и-Дакота».
— Фотографию мы вам вернем. Здесь наш адрес, номер телефона. Я понимаю ваше нежелание расставаться с семейной реликвией, учитывая, что ваша сестра и ее муж уже умерли, но…
Вероятно, Хавалоу решил, что они не лгут.
— Черт, да берите ее. Я не испытываю ностальгии по Джорджу. И при жизни терпеть его не мог. Всегда думал, что моя сестра поступила глупо, выйдя за него замуж.
— Благодарю вас, — улыбнулся Бобби. — Мы…
Хавалоу отступил на шаг и захлопнул дверь.
Джулия нажала на кнопку звонка.
— Пожалуйста, только не убивай его, — попросил Бобби.
Недовольно хмурясь, Хавалоу открыл дверь.
Торопливо шагнув вперед, между ним и Джулией, Бобби протянул ему водительское удостоверение, выданное на имя Джорджа Фарриса, но с фотографией Френка Полларда.
— Еще вопрос, и мы более не будем вас беспокоить.
— Мое время расписано по минутам.
— Этот человек вам не знаком?
Хавалоу взял водительское удостоверение, всмотрелся в фотографию.
— Полное лицо, невыразительные черты. Таких, как он, — миллион в радиусе сотни миль… или я не прав?
— Так вы никогда не видели этого человека?
— Вы что, тугодум? Или я должен все разжевывать? Нет. Я никогда его не видел.
Бобби взял водительское удостоверение из руки Хавалоу.
— Спасибо, что уделили нам не…
Хавалоу закрыл дверь. С треском.
Джулия потянулась к кнопке звонка.
Бобби перехватил ее руку.
— Мы узнали все, что хотели.
— Я хочу…
— Я знаю, чего ты хочешь, — кивнул Бобби. — Но законы Калифорнии не разрешают подвергать человека пыткам.
Он потащил жену подальше от двери, под дождь.
— Наглый, самодовольный мерзавец! — вырвалось у нее, когда они сели в машину.
Бобби завел двигатель, включил дворники.
— Мы заедем в торговый центр, купим самого большого плюшевого медведя, напишем на нем «Хавалоу», а потом мы вырвем ему кишки. Идет?
— Да кем он себя воображает?
Джулия злобно глянула на дом. А Бобби уже тронул «Тойоту» с места.