— Им просто досталось побольше генов, — вставил Бобби.
— Именно так. Если Конфетка ведет себя как вампир, кусает людей в шею, то это всего лишь проявление психического заболевания. И не означает, что он — ходячий труп.
Бобби очень живо вспомнил светловолосого гиганта, который бросился на него и Френка по залитому тропическим ливнем черному песку пляжа в Пуналуу. Этот парень мощью напоминал локомотив. Если бы Бобби пришлось выбирать, с кем схватиться, с Конфеткой Поллардом или с Дракулой, он бы, возможно, предпочел графа. Потому что чеснок, распятие и метко нацеленный деревянный кол не стали бы эффективным оружием против брата Френка.
— Еще один общий признак, — продолжил Ли. — Во всех случаях жертвы не оставляли двери и окна открытыми, не было никаких свидетельств того, что убийца вломился в дом. Во многих случаях полиция обнаруживала, что двери заперты на засов, окна — на шпингалет, словно убийца покидал место преступления через каминную или печную трубу.
— Семьдесят восемь. — По телу Джулии пробежала дрожь.
Ли бросил листок на стол.
— Они полагают, что убийств больше, гораздо больше, потому что частенько убийца пытался замести следы, скрыть укусы, увеча тела, даже сжигая их. Хотя копы эти убийства свели воедино, они предположили, что в список не включены многие другие. Так что жертв куда больше семидесяти восьми, и это только за девять лет.
— Хорошая работа, Ли, — похвалила его Джулия, и Бобби тут же присоединился к похвалам.
— Я еще не закончил, — покачал головой Ли. — Хочу заказать пиццу и продолжить раскопки.
— Ты уже и так здесь десять часов, — заметил Бобби. — Рабочий день давно закончился. Тебе пора отдыхать, Ли.
— Если бы вы верили, как и я, что время относительно, тогда у вас его было бы невпроворот. Позже, дома, я растяну несколько часов в пару недель и вернусь завтра свежим и отдохнувшим.
Хол Яматака покачал головой, вздохнул:
— Не хочется этого признавать, Ли, но ты чертовски хорошо умеешь напустить восточного тумана.
Ли загадочно улыбнулся:
— Спасибо тебе.
После того как Бобби и Джулия уехали домой, чтобы собрать чемодан для поездки в Санта-Барбару, а Ли вернулся в компьютерный центр, Хол устроился на диване в кабинете боссов, снял туфли, положил ноги на кофейный столик. При нем был все тот же роман, «Последний оставшийся», который ранее он прочитал дважды и начал перечитывать прошлой ночью в больничной палате. Если Бобби прав и Френка им никогда не увидеть, тогда его ждал спокойный вечер и возможность осилить половину книги.
Может, радость, которую он получал от работы в детективном агентстве «Дакота-и-Дакота», не имела ничего общего с разнообразием поручений и шансом, пусть и небольшим, стать героем. Может, решающим аргументом, склонившим чашу весов в пользу карьеры детектива, стал тот факт, что он не мог выкашивать лужайку, подстригать зеленую изгородь и высаживать цветочную рассаду, одновременно читая книгу.
Дерек сидел в своем кресле. Направил лучемет на телевизор и включил его.
— Ты хочешь смотреть новости? — спросил он.
— Нет, — ответил Томас. Он устроился на кровати, подложив под спину подушки, и смотрел в темную ночь за окном. На экране появилась новая картинка.
— Ты хочешь смотреть викторину?
— Нет. — Что Томас хотел, так это следить за Плохим.
— Хорошо. — Дерек нажал на кнопки, и невидимые лучи вызвали на экран другую картинку. — Ты хочешь смотреть «Трех комиков», которые пытаются всех смешить?
— Нет.
— А что ты хочешь смотреть?
— Неважно. То, что хочешь смотреть ты.
— Правда?
— То, что хочешь смотреть ты, — повторил Томас.
— Это здорово. — На экране сменилось множество картинок, прежде чем Дерек нашел космический фильм, в котором астронавты в скафандрах так и норовили забрести в какие-то жуткие места. Он радостно вздохнул. — Хороший фильм. Мне нравятся их шляпы.
— Шлемы, — поправил его Томас. — Космические шлемы.
Вновь потянувшись в темноту за окном, Томас не стал представлять себе нить-мысль, разматывающуюся по направлению к Плохому. Вместо этого «нарисовал» лучемет, выстреливающий невидимыми лучами. И насколько же лучше срабатывала эта «картинка». P-раз, и в мгновение ока он оказывался рядом с Плохим, близко, очень близко, гораздо ближе, чем хотелось, но тут же выключал лучемет и возвращался в свою комнату, где находился сам.
— У них в шляпах телефоны, — сообщил ему Дерек. — Видишь, они переговариваются через свои шляпы.
На экране ти-ви астронавты уже забрели в какое-то жуткое место, ничего другого они практически и не делали, хотя в таких местах их обязательно поджидало что-то отвратительно ужасное. Астронавты не желали учиться на собственном опыте.
Томас отвернулся от экрана.
К окну.
К темноте.
Бобби боялся за Джулию, Бобби знал то, что оставалось неведомым Томасу. Если Бобби боялся за Джулию, значит, Томасу следовало быть храбрым и делать То-что-правильно.
Идея лучемета срабатывала так здорово, что даже пугала его, но Томас решил, что она действительно хороша, потому что облегчала слежение за Плохим. Он мог добираться до Плохого быстрее и быстрее убегать от него. Поэтому он мог чаще поглядывать на Плохого и не бояться, что тот ухватится за нить-мысль и по ней доберется до Дома. Ухватиться на невидимый луч лучемета было куда труднее, даже для такого проворного, умного и злого существа, как Плохой.
Вот он и представлял себе, что нажимает кнопки на лучемете, и часть его (P-раз!) отправлялась сквозь темноту к Плохому. Он почувствовал, как зол Плохой, злее, чем всегда, а от всех этих мыслей о крови Томасу стало дурно. Захотелось сразу вернуться в Дом. Он понял, что Плохой засек его, мог это гарантировать. Ему не нравилось, что Плохой способен засекать его, знать, что он где-то рядом, но остался еще на пару секунд, стараясь распознать мысли о Джулии среди всех этих мыслей о крови. Если бы Плохой думал о Джулии, Томас тут же отправил бы ти-ви- предупреждение Бобби. Он порадовался, что не обнаружил в голове Плохого мыслей о Джулии, и, быстро отключив лучемет, вернулся в Дом.
— Где, по-твоему, я могу взять такую шляпу? — спросил Дерек.
— Шлем.
— В ней есть даже фонарь, видишь?
— Ты знаешь, какая эта история? — Томас чуть приподнялся с подушек.
Дерек покачал головой:
— Какая эта история?
— Из тех, где в любой момент на экране может выпрыгнуть что-то отвратительно ужасное, высосет лицо астронавта или заберется ему в рот, потом в живот и соорудит там гнездо.
Дерек скорчил гримасу.
— Ой! Мне не нравятся такие истории.
— Знаю, — кивнул Томас. — Поэтому и предупреждаю тебя.
И пока Дерек вызывал на экран все новые и новые картинки, стараясь убежать как можно дальше от астронавта, у которого могли высосать лицо, Томас размышлял о том, как долго ему выжидать, прежде чем снова проверить, что поделывает Плохой. Бобби действительно волновался, тут двух мнений быть не могло, пусть он и пытался это скрыть, а ведь Бобби не тупой, поэтому регулярно проверять Плохого — идея хорошая, на случай, если тот может подумать о Джулии и отправиться за ней.
— Хочешь это смотреть? — спросил Дерек.
На экране показывали какого-то типа в хоккейной маске и с ножом в руке. Он крался к кровати, на которой спала девочка.
— Лучше найди другую картинку, — попросил Томас.
Поскольку «час пик» давно миновал, Джулия прекрасно знала кратчайший путь до дома, а главное — забыла про осторожность и об уважительном отношении к другим водителям, они очень быстро домчались от офиса до их дома на восточной окраине Оранджа.
По пути Бобби рассказал ей о калькуттском таракане, который стал частью его кроссовки, когда он и Френк прибыли на мостик в саду гостиницы в Киото.
— А когда мы перенеслись на гору Фудзи, таракан исчез.
Она притормозила на перекрестке, но других машин не было, поэтому проскочила его, не останавливаясь, наплевав на соответствующий знак.
— Почему ты не рассказал мне об этом на работе?
— Не было времени на все подробности.
— И что, по-твоему, случилось с тараканом?
— Не знаю. Это меня тревожит.
Они ехали по Ньюпорт-авеню, оставив позади Кроуфорд-каньон. Натриевые лампы окрашивали мостовую в желтоватый цвет.
На крутых склонах слева от дороги стояли огромные английские тюдоровские и французские особняки, сверкая окнами, словно океанские лайнеры. Здесь они казались совершенно неуместными. Во-первых, потому, что земля над дорогой стоила баснословно дорого, поэтому стояли они на крошечных участках. А во-вторых, тюдоровский и французский архитектурные стили совершенно не вязались с тропическим ландшафтом. Эту особенность калифорнийской действительности Бобби терпеть не мог, хотя едва ли не во всем остальном Калифорния ему нравилась. Раньше он никогда не обращал внимания на эти дома и, учитывая серьезность стоящих перед ним и Джулией проблем, не мог понять, почему они вдруг стали ему поперек горпа. Может, он так нервничал, что малейшая дисгармония напоминала ему о хаосе, в который он погрузился, путешествуя с Френком.
— Тебе обязательно так гнать? — спросил он.
— Да, — кивнула Джулия. — Я хочу добраться до дома, собрать вещи, приехать в Санта-Барбару, узнать все, что можно, о семье Поллард и покончить с этим чертовым расследованием.
— Если у тебя такой настрой, почему бы нам не покончить с ним прямо сейчас? Френк вернется, мы отдадим ему деньги, банку с красными алмазами, скажем: «Извини, мы думаем, ты отличный парень, но выходим из дела».
— Мы не можем, — коротко ответила она.
Он пожевал нижнюю губу.
— Знаю. Но я не могу понять, почему мы мертвой хваткой вцепились в это расследование.
Они поднялись на гребень холма и помчались на север, мимо Рокинг-Хорс-Ридж. От дома их отделяли лишь два перекрестка, на третьем следовало свернуть налево. И, начав притормаживать перед поворотом, она искоса посмотрела на него.