ношении Дона не было преувеличением, хотя, разумеется, у него никогда бы не поднялась рука, чтобы ударить женщину.
Подозреваю, малую часть их он отгонял струей из огнетушителя, а с остальными ему удавалось договориваться по-хорошему.
Так или иначе, я нашел, что Дон — нормальный, интеллигентный, забавный (забавный в смысле «ха-ха», а не в смысле, что он спит с артишоками в трусах) парень, а когда увидел его на экране, понял, что он очень хорош. Так что с удовольствием принял участие в нашей совместной работе. За год или около того, в течение которого продолжался наш роман (он ни разу не прислал мне цветов), мы так и не нашли подходящего проекта. Я за это время успел написать «Нехорошее место» и адаптировал книгу в киносценарий для «Уорнер бразерс». На киностудии сценарий понравился, и, когда пошли слухи, что этому проекту вот-вот откроют «зеленую улицу», чтобы максимально быстро запустить в производство, я подсунул экземпляр киносценария Дону.
В то время благодаря успеху в телесериале и обаятельной внешности Дон был звездой первой величины, и по всему выходило, что фильм с его участием ждал не меньший успех, чем телесериал. Со временем жестокие нравы, которые царят в кинобизнесе, привели к тому, что Дона задвинули в задние ряды, во многом из-за неудачного выбора фильмов, в которых он таки снялся. Но в тот период, когда я подсунул киносценарий Дону, голливудские боссы горели желанием увидеть его на съемочной площадке, и его участие в проекте стало бы решающим аргументом, пусть сам сценарий многие возненавидели.
Фильм по роману «Нехорошее место» мог показаться Дону привлекательным еще и вот по какой причине: он и его тогдашняя жена, Мелани Гриффит, искали фильм, в котором могли бы сняться вместе. Мелани тогда была на пике славы, а роли Бобби и Джулии Дакота идеально подходили ей и Дону. Сценарий им понравился. Они хотели сняться в этом фильме. Мое долгое пребывание в темных аллеях вроде бы подходило к концу. Впереди лежала широкая авеню, ярко освещенная юпитерами. Я переходил в разряд респектабельных авторов, произведения которых признаны достойными экранизации.
Но, увы.
Получив мое разрешение, Дон пошел ко второму человеку на киностудии «Уорнер бразерс», своему личному другу, признался, что я подсунул ему сценарий (этим я нарушил договор с киностудией «Уорнер бразерс»), и сказал, что он с Мелани с радостью сыграли бы главные роли в этом фильме. По словам Дона, ему сказали, что мой сценарий по роману «Нехорошее место» — один из 290-х, рассматриваемых киностудией, считается одним из лучших, все находят его великолепным, потрясающим, захватывающим дух, несравненным, так что его вот-вот запустят в производство.
Случилось это в среду.
А ко вторнику следующей недели те же люди, которые совсем недавно просто млели от сценария, уже находили его «путаным», «жанрово неопределенным», «некоммерческим» и «слишком вычурным». Так что проект штопором ушел в забвение.
Как вышло, что за столь короткий срок восторженный энтузиазм мог смениться черным пессимизмом? Что ж, дорогой читатель, вы должны понимать, что киноиндустрией правит страх.
Крупный голливудский проект стоит больших денег, десятков и десятков, а то и сотен миллионов долларов, и большинство фильмов не окупает затраты. Иногда один фильм с подобным бюджетом проваливается с таким треском, что утягивает в пропасть целую студию. Это динамичный бизнес, и риски в нем столь огромны, что страх ведом даже самым уверенным в себе топ-менеджерам. По стандартам любой другой отрасли, высшее звено киноиндустрии получает астрономические зарплаты, и они знают, что, если соскользнут вниз или, о ужас, полностью свалятся с голливудской лестницы, таких денег они не получат нигде. Кроме того, нигде нет такого блеска, такой сексуальной раскрепощенности, такой терпимости к дуракам, как в киноиндустрии. Держаться за свою работу, избегать риска, прикрывать собственный зад — все это куда важнее, чем снимать значимые и даже интересные фильмы. Все могут назвать фамилии влиятельнейшего главы студий, продюсеров, других игроков высшей лиги, имена которых чуть ли не каждую неделю появлялись на первой странице «Вэрайети» [46], которые двумя годами позже канули в небытие, более не могли заказать лучший столик в модных ресторанах, и все потому, что их фамилии были накрепко связаны с ремейком «Рождественской песни» в жанре боевика, в котором Энтони Хопкинс сыграл Скруджа Лектора, серийного убийцу и жалкого ростовщика, Брюс Уиллис — Боба Кратчета, крутого парня-бухгалтера, а младший кузен Хейли Джоэля Осмента — Крошку Тима, мальчика-калеку, обладающего сверхъестественными способностями, который способен трансформировать бессердечный мир в райское место, где всегда царит рождественское настроение, но в которого, возможно, вселился демон. Соответственно никто из топ-менеджеров не даст зеленый свет фильму, если ему будет не с кем разделить ответственность за возможную неудачу, а такое возможно лишь в одном случае: если другие чиновники, занимающие должность как выше, так и ниже его, разделяют его энтузиазм в отношении того или иного проекта.
А вот что случилось с «Нехорошим местом». Глава киностудии, услышав, какая суета поднялась вокруг сценария, пожелал его прочитать. Творчество не являлось сильной стороной этого господина, он не понимал, как создаются увлекательные произведения. Зато прекрасно разбирался в финансах. Короче, сценарий он взял домой на уикенд. И в понедельник утром появился в офисе в полном недоумении. «Что это за история? Ее нельзя отнести к какому-то жанру. Это и детектив, и научная фантастика, и „ужастик“, тут и чуть-чуть кантри, и чуть-чуть рок-н-ролла. Как мы можем снимать фильм, который не укладывается в определенный жанр? Разве критики не запутаются? Разве зрители не запутаются? Я вот совершенно запутался. А вы не запутались?» Движимые инстинктом выживания, все топ-менеджеры тут же признались своему uber-боссу, что запутались никак не меньше, чем он. И теперь вот, спасибо ему, они очнулись от заклинаний, которыми зачаровал их этот дьявол Кунц. Те самые люди, которые неделю назад агитировали за проект, теперь пинали его ногами, с тем чтобы в конце концов рукопись оказалась в чане с кислотой, в горящей шахте, в могильнике радиоактивных отходов и они могли забыть о ней навсегда.
Возможно, эта история закончилась бы очень даже благостно, если бы мне удалось вернуть сценарий. Его экземпляры я посылал еще на три студии, и на двух соглашались взять его в работу. Потом на «Уорнер бразерс» попытались возродить проект с другим сценаристом и модным в те времена режиссером, но этот путь завел их в тупик. Однако и после того, как там приняли окончательное решение не экранизировать «Нехорошее место», киностудия не согласилась вернуть мне сценарий в обмен на выплаченный гонорар. Причина? Если бы сценарий купила другая студия и сняла по нему кассовый фильм, uber-босс «Уорнер бразерс» попал бы в дурацкое положение. То же самое произошло со сценарием «Один дома» Джона Хьюза. Его не поняли, а снятый на другой студии фильм имел оглушительный успех. Вот они и не хотели вновь подвергнуться такому же унижению.
Uber-босса, который ничего не понял в «Нехорошем месте», давно уже нет в кинобизнесе. А вот все топ-менеджеры, которые тогда смотрели ему в рот и поддакивали, или на прежних местах, или поднялись выше.
Я тоже на своем месте, каждое утро ем хлопья с молоком на завтрак, кашу — на ленч, не высовываюсь, пишу сбивающие с толку книги, которые с вашей помощью, дорогие читатели, становятся бестселлерами. Что же касается судьбы, она еще не устроила мне встречу с носорогом, сошедшим с рельсов поездом или вооруженным автоматом защитником прав золотых рыбок, но теперь я понимаю, что она нашла более изощренные способы посмеяться за мой счет. После «Нехорошего места» я написал двадцать романов, добился многого. Но иной раз мне снится альтернативная жизнь, в которой я написал роман «Прыжок в час дня», написал по роману сценарий, сам поставил по сценарию фильм и, произнося речь по случаю вручения мне премии «Оскар», поблагодарил Бога, жену, собаку и uber-босса студии, чья всемерная поддержка проекта вдохновила нас всех, а потому мы отдали фильму все, что могли…