ва года после падения Сайгона бежал из Вьетнама на лодке, что здесь они сначала работали в прачечных и химчистках, а теперь и сами открыли две химчистки. Туонг настоял, чтобы гости сняли куртки, и, как ни твердил Бобби, что они зашли всего на минутку. Чин – хрупкая женщина с тонким лицом, одетая в мешковатые черные шаровары и желтую шелковую блузку, – сказала, что сейчас подаст угощение.
Бобби знал, что первое поколение вьетнамцев, живущих в Штатах, посматривает на полицию с опаской, они не зовут полицейских даже тогда, когда становятся жертвами преступления. У них еще свежа память о купленой-перекупленой полиции Южного Вьетнама и беспощадных северо-вьетнамских правителях, захвативших Юг после ухода американцев. Даже прожив в Штатах пятнадцать лет, многие вьетнамцы все равно относятся к властям недоверчиво.
Однако к частным детективам супруги Фан сразу же прониклись доверием. Наверно, насмотревшись по телевизору на приключения отважных сыщиков, они считали детективов этакими защитниками обездоленных, рыцарями с револьверами вместо копья. Поборников справедливости в лице Бобби и Джулии торжественно усадили на новый диван – самое удобное место в гостиной.
Фаны позвали в гостиную своих очаровательных детишек и представили гостям: тринадцатилетний Рокки, десятилетний Сильвестр, двенадцатилетний Сисси и шестилетняя Мэрил. Дети, как видно, родились уже в Америке, но держались гораздо учтивее и воспитаннее своих американских сверстников. Поздоровавшись с гостями, они вернулись на кухню готовить уроки.
Несмотря на вежливые отказы Бобби и Джулии, Фаны быстро накрыли на стол и угостили их кофе со сгущенным молоком и изысканными вьетнамскими пирожными. Налили по чашке кофе и себе.
Туонг и Чин сели в потертые кресла, по-видимому, не такие удобные, как диван. Комната была обставлена простенькой современной мебелью неброских цветов. В углу помещался небольшой буддистский алтарь; на красной жертвенной дощечке лежали свежие фрукты, керамические подставки ощетинились курительными палочками, от одной голубоватой вьющейся лентой поднимался благоуханный дымок. Больше ничего в гостиной не напоминало о Востоке – разве что столики, сверкающие черным лаком.
Джулия взяла с подноса пирожное и сообщила:
– Мы ищем человека, который когда-то, вероятно, жил в этом доме. Его зовут Джордж Фаррис.
– Да, он тут жил, – подтвердил Туонг. Миссис Фан кивнула.
Бобби удивился. Он не сомневался, что изготовитель фальшивых документов на имя Джорджа Фарриса взял первый попавшийся адрес, что Фрэнк никогда здесь не жил. А Фрэнк был совершенно уверен, что его настоящая фамилия Поллард, а не Фаррис.
– Так вы купили этот дом у Джорджа Фарриса? – спросила Джулия.
– Нет, – ответил Туонг. – Он тогда уже умер.
– Умер? – переспросил Бобби.
– Уже пять или шесть лет как умер. Ужасный рак. Выходит, Фрэнк Поллард действительно не Фаррис и никогда по этому адресу не жил. Удостоверение – липа от начала до конца.
– Мы купили этот дом несколько месяцев назад у вдова, – объяснил Туонг. Он говорил по-английски довольно гладко, если не считать некоторых грамматических погрешностей. – Нет, не у вдова – у ее наследник.
– Миссис Фаррис тоже умерла? – спросила Джулия. Фаны многозначительно переглянулись.
– Печальная история, – заметил Туонг. – Откуда только такой человек берется?
– Какой человек, мистер Фан?
– Который убил миссис Фаррис, ее брата и двух дочек.
Бобби почувствовал в желудке нехорошее шевеление. Он как-то сразу привязался к Фрэнку и поверил в его невиновность, но теперь в его уверенности появилась червоточина. Случайно ли у Фрэнка оказалось удостоверение человека, вся семья которого была убита? Не причастен ли Фрэнк к этому убийству? Бобби машинально жевал пирожное с кремом. Вкусное-то оно вкусное, но ему сейчас кусок в горло не идет.
– Это случилось в конце июль, – добавила Чин. – Помните, стояла жара. Адом мы купили в октябре. Она подула на кофе. Бобби заподозрил, что ошибки в речи она допускает умышленно, чтобы не казаться грамотнее своего супруга, – пример ненавязчивой, истинно восточной деликатности.
– Убийцу не поймали, – сказал Туонг Фан.
– Вы хотя бы знаете, как он выглядел? – спросила Джулия.
– Да нет.
Бобби через силу покосился на Джулию. Она, похоже, была потрясена не меньше его, но даже взглядом не напомнила мужу о своих былых подозрениях.
– Как их убили? – продолжала допытываться она. – Застрелили? Задушили?
– Ножом, кажется. Пойдемте, я покажу, где их нашли.
В доме было три спальни и две ванные комнаты. Одну ремонтировали. Кафельная плитка со стен и на полу была отбита. Вместо старых шкафчиков устанавливали новые, из мореного дуба.
Джулия и Туонг вошли в ванную, Бобби и миссис Фан остановились в дверях.
Из вентиляционного отверстия под потолком доносился шум дождя.
– Тут на полу лежала младшая дочь Фаррис, – рассказал Туонг. – Ей было тринадцать. Страшно смотреть. Много крови. В щели между плитками залилась, не смоешь. Пришлось отдирать кафель.
Затем он повел гостей в спальню девочек. Несмотря на тесноту – здесь стояли две кровати, две тумбочки, два письменных стола, – Сисси и Мэр ил ухитрились натащить в маленькую комнату горы книг.
– К миссис Фаррис приехал погостить брат, – сказал Туонг Фан. – Целая неделя жил. Тут его убили. В постели. Стены, ковер были в крови.
– Мы смотрели дом еще до того, как торговец недвижимостью велел покрасить стены и убрать ковер, – добавила Чин Фан. – Это была самая страшная комната. Меня потом долго во сне мучили кошмары.
Хозяева и гости перешли в скудно обставленную спальню супругов. Двухспальная кровать, две тумбочки, два ночника с прихотливо украшенными абажурами. Ни гардероба, ни комода Бобби не увидел. Одежду, которая не помещалась в стенном шкафу, Фаны хранили в картонных ящиках с прозрачными пластмассовыми крышками, стоящих вдоль стен. По всему видно было, что рачительностью супруги Фан не уступают Бобби и Джулии. Может, и у них есть своя Мечта, ради которой они и вкалывают и не позволяют себе лишних трат?
– В этой комнате нашли миссис Фаррис, – продолжал Туонг. – Тоже в постели. С ней сделали одна страшная вещь. Ее искусали. В газетах про это ни слова.
– Искусали? – ужаснулась Джулия. – Кто?
– Наверно, убийца. Лицо, горло... Другие места.
– Но раз об этом не писали в газетах, – вмешался Бобби, – то как вы-то узнали?
– Соседка рассказала. Она и сейчас тут живет. Это она убитых нашла. Говорит, старшая дочь и миссис Фаррис покусанные.
– Она не выдумщица, – предупредила миссис Фан.
– А где нашли старшую дочь? – спросила Джулия.
– Пойдемте за мной. – Туонг провел их обратно в гостиную, а оттуда через столовую – в кухню.
За кухонным столом детишки прилежно готовили домашнее задание. Радио и телевизор были выключены, ничто не отвлекало их от работы. Заниматься им, как видно, нравилось. Даже Мэрил – судя по всему, первоклашка, – которой на дом еще ничего не задавали, читала детскую книжку.
Бобби обратил внимание на две разноцветные таблицы на стене. На одной отмечалось, какие оценки дети получали в школе за ответы на уроках и за контрольные работы с самого начала учебного года. В другой перечислялось, какую работу по дому должен выполнять каждый из детей.
Да, недаром университеты по всей стране пребывают в растерянности от того, что самыми способными абитуриентами сплошь и рядом оказываются азиаты. Негры и латиносы возмущаются, что им от азиатов совсем житья не стало, да и белые, которым из-за азиатов не удается попасть в университет, честят их на откровенно расистский лад. Поговаривают чуть ли не об азиатском заговоре. И вот в доме Фанов Бобби своими глазами видит, в чем залог их успеха. Секрет прост: они усерднее добиваются этого успеха. Они лучше прочих усвоили идеалы, на которых зиждется американское общество, – трудолюбие, честность, самоотверженность, целеустремленность, свобода в выборе своего пути. Как ни парадоксально, своим преуспеванием они отчасти обязаны нерадивости многих коренных американцев, которым трудно с ними тягаться из-за пренебрежения этими самыми идеалами.
Из кухни хозяева и гости прошли в общую комнату, тоже не блиставшую обстановкой.
– Старшую дочку Фаррис нашли тут, у дивана, – сказал Туонг. – Семнадцать лет.
– Такая была красивая, – вздохнула Чин.
– Ее тоже кусали. Как мать. Так говорит соседка.
– А другие жертвы? – не отставала Джулия. – Младшая дочь, брат миссис Фаррис – на них тоже обнаружили укусы?
– Не знаю, – сказал Туонг.
– Их тела соседка не видела, – пояснила Чин. Все замолчали, разглядывая место, где нашли убитую девушку. Словно решили, что столь кошмарное преступление не может пройти без следа, и ждали, что этот след вот-вот проступит на новом ковре. В тишине было слышно, как по крыше монотонно барабанит дождь.
– Жутковато небось жить в таком доме? – спросил Бобби. – Не потому, что здесь произошло убийство, а из-за самого убийцы: его ведь до сих пор не поймали. Не боитесь, что как-нибудь ночью он опять нагрянет?
Чин кивнула.
– Опасность всюду. Вся жизнь – опасность, – отозвался Туонг. – Кто хочет без риска, такой лучше не родиться. – Лицо его озарилось мимолетной улыбкой. – Бежать из Вьетнама на маленькой лодочке было опаснее.
Бобби бросил взгляд в кухню. Детишки как ни в чем не бывало делали уроки. Они г-же не задумывались о том, что убийца может вернуться на место преступления.
– А еще, – сообщила Чин, – мы зарабатываем тем, что ремонтируем дома, а потом продаем. Это четвертый. Поживем здесь еще год, отремонтируем каждую комнату и тоже продадим.
– В этот дом после Фаррисов никто въезжать не хотел из-за убийства, – добавил Туонг. – Но мы подумали: тут опасно, зато можно заработать.
– Когда мы закончим ремонт, здесь не только стены и пол будут другие. Дом станет чистым, духовно чистым, понимаете? Мы вернем ему непорочность. Изгоним скверну, которую занес сюда убийца. И в каждой комнате останется дуновение нашего духа.