Бонни: Разве ты не вломился на кухню без приглашения?
Роуэн: Я находился в доме собственной матери. Она не сообщила, что сдала коттедж двум девушкам.
Бонни: Тем не менее ты стоял там, а на мне было лишь полотенце. Я пыталась прогнать его метлой, но он не уходил.
Келси: Метла – хорошее оружие.
Бонни: Не для упрямого шотландца.
Роуэн: Хочешь поговорить об упрямстве? Может, озвучим список вопросов, в которых ты любишь проявлять упорство?
Бонни: Это ни к чему, дорогой. Возвращаясь к рассказу – конечно, я подумала, что он привлекательный, в смысле, посмотри на него, разве не видно? Но черт возьми, он постоянно ворчал.
Келси: Что ты делала в Шотландии?
Бонни: О, мы с подругой устроились на работу к маме Роуэна. Им нужен был кто-то, кто присматривал бы за их кофейней, и они предоставляли жилье. Мы обе хотели сменить обстановку, поэтому сразу же ухватились за эту идею. Нас наняли. Но я не была готова к тому, что получу. Кофейня нуждалась в ремонте, а Роуэн постоянно глазел на меня.
Келси: Значит, вы двое сначала терпеть не могли друг друга, а потом влюбились.
Роуэн: Да, терпеть не могли, это еще мягко сказано.
Бонни: Потом я утомила его своим американским акцентом, а он покорил меня тортом.
Роуэн: Да, именно так все и было.
Лотти всегда восторгалась полетами на частном самолете Хаксли. Она рассказывала о чудесах отсутствия необходимости проходить через ту же рутину, что и при коммерческих полетах, и иметь дело с толпами людей. Говорила об обслуживании… о спальне в задней части салона, но ничто из ее слов не смогло подготовить меня к этому полету.
Потому что, друзья мои, это высший класс. Пожалуй, самое фантастическое событие за всю мою жизнь.
Фамилия Кейн везде. На сиденьях, канцелярии… салфетках, даже на фартуке стюардессы.
И эти сиденья… Боже, я могла бы навсегда остаться в одном из них. Продала бы все, что есть в моей крошечной квартире, и купила бы такое кресло, чтобы жить в нем. Я бы делала в нем все. Спала, ела, даже мылась.
Я уже отправила Лотти сообщение: «Стюардессе придется силой выпроваживать меня из этого самолета».
Да, еще персонал. Они называют меня мисс Гарднер, и у них под рукой была моя любимая сельтерская вода, от которой я, конечно, не отказалась. А также свежее печенье из чертовой духовки самолета. Я съела три. ТРИ! И каждое размер с мой кулак. Три больших шоколадных печенья, совершенно божественных на вкус.
Излишне говорить, что я получаю удовольствие, несмотря на мрачного и вечно чем-то раздраженного Джей Пи.
Он не заговорил со мной, когда мы прибыли в ангар. Ничего не сказал, когда мы оба сели, а когда стюардесса спросила его, не хочет ли он печенья, он отказался, но долил себе еще виски.
Ну что ж, он многое потерял, потому что печенье феноменальное.
– Могу я предложить вам что-нибудь еще, мистер Кейн? – спрашивает Ронда, очаровательная стюардесса.
– У меня все есть, – отвечает он, глядя в окно.
Затем она поворачивается ко мне.
– Мисс Гарднер, не хотите ли еще одно печенье? – А потом подмигивает, как будто мы обе знаем, что я в самом деле не против.
Так и есть, но даже три это перебор. А четыре так вообще переходит все границы.
Прижимаю ладонь к животу и говорю:
– Думаю, не стоит.
Она аккуратно касается моего плеча и говорит:
– Давайте я положу несколько штук в пакет, чтобы вы смогли взять его с собой?
Кто я такая, чтобы возражать.
– Ронда, ты просто ангел.
Она похлопывает меня по плечу и уходит в хвост самолета.
Бросаю взгляд на Джей Пи и наблюдаю, как он подносит бокал к губам. Несмотря на то, что здесь есть место прямо напротив меня, он предпочел сесть на другой стороне самолета. Если его возмущение в конференц-зале не навело меня на мысль о том, что он не рад необходимости отправляться в это путешествие, благодаря его выбору места я точно знаю, что не ошиблась.
– Знаешь… мог бы весть себя немного повежливее с Рондой, – говорю я, решая позлить зверя.
– Я очень мил с ней, – говорит он, продолжая смотреть в окно.
– Не слышала от тебя ни «пожалуйста», ни «спасибо». Джей Пи, вежливость не пустой звук.
– А ты у нас теперь что, борец за вежливость?
– Нет, но я считаю, что мы несем ответственность за свои действия, и, честно говоря, сейчас ты тоже не очень вежлив.
Он медленно поворачивает голову и смотрит на меня сквозь очки-авиаторы в темной оправе.
– Разве я сказал ей отвалить? Или специально подставил подножку? Ударил ее? – Когда я не отвечаю, он продолжает: – Так и думал. А теперь оставь меня в покое.
Боже, он такой… злобный. Да что с ним такое?
– Вообще-то ты уж точно мог бы вести себя повежливее со мной. Знаешь, нам предстоит провести вместе две недели.
– Я осведомлен о своем наказании.
– Наказании? – ахаю я. – Вот что это поездка значит для тебя? Наказание? Потому что для меня это потрясающая возможность, которая обычно выпадает раз в жизни, – помочь вернуть зданию былую славу, сделав его современным и экологически устойчивым.
Джей Пи проводит рукой по подбородку и заявляет:
– Ты как всегда выдумала себе какую-то сказку.
– При чем здесь сказка? Это отличный шанс.
– Давай-ка я расскажу тебе, Келси, какой будет эта поездка. Нам придется две недели делить пентхаус, который, я знаю, не настолько велик, чтобы не мешать друг другу. Ты будешь ходить со мной на разные встречи, я буду постоянно слышать от тебя одно и то же о том, что шкафы из бамбука гораздо полезнее для планеты, чем пластиковые, ты будешь восхищаться тем, чем восхищаются все остальные. А я тем временем буду считать минуты до того момента, когда смогу вернуться к своей обычной жизни в Лос-Анджелесе.
Когда он снова отворачивается к окну, я предлагаю:
– Или ты можешь использовать эту поездку как шанс узнать меня получше. Знаешь, мы все еще можем быть друзьями.
– Какого хрена ты хочешь быть моим другом? – интересуется он.
– А почему бы и нет? – внезапно чувствую себя униженной.
– По твоему мнению, я несносный засранец. Ты считаешь меня подхалимом, который охотится за женщинами, когда они переживают не лучшие времена. Зачем тебе дружить со мной?
– Это когда я такое говорила?
– Я все понял и без слов, – отвечает он.
– О чем ты вообще твердишь?
Джей Пи смотрит мне в глаза:
– Званый вечер. Ты решила, что я пытаюсь затащить тебя в постель. Предположение было крайне далеко от истины.
Молчу и пытаюсь вспомнить тот вечер. Мы хорошо провели время во время танцев, Эдвин ушел с Дженезис, а я чувствовала себя не в своей тарелке, как будто была недостаточно хороша. Джей Пи отвез меня к себе домой… и сказал столько добрых слов, что я тут же забыла их.
До этого момента.
«Эдвин идиот, потому что он не оценил ничего, кроме цвета твоего платья. В ту же секунду, как он увидел тебя, ему бы следовало сказать, что ты выглядишь изумительно. Стоило поднять твою руку и оставить легчайший поцелуй на костяшках, только так он мог дать понять окружающим, что ты принадлежишь ему. А, опустив руку, должен был шагнуть еще ближе, наклониться и в нескольких сантиметрах от твоего уха сообщить, насколько опьяняюще ты пахнешь».
Поскольку они казались очень нехарактерными для Джей Пи, я попросту проигнорировала свою реакцию. А что прекрасно помнила, так это то, куда он велел водителю отвезти нас.
– Но ты отвез меня к себе. Если ты не пытался затащить меня в постель, тогда зачем мы оказались там?
– Потому что я хотел быть милым! – рявкает он. – Несомненно, ты считаешь, мне такое недоступно. Ты настолько низкого обо мне мнения, что предполагаешь лишь самое худшее.
– Но… – прикусываю нижнюю губу, пытаясь разобраться.
– Келси, просто забудь.
– Нет, Джей Пи, давай поговорим об этом.
– Я не хочу находиться в этом самолете, и ты правда считаешь, мне хочется обсуждать тот вечер? Ответ нет. Так что, черт подери, забудь об этом.
А потом он отворачивается, отгораживаясь от меня.
Остальная часть поездки проходит в тишине. Не уверена, о чем он думает, но я постоянно прокручиваю его слова.
«Ты настолько низкого обо мне мнения, что предполагаешь лишь самое худшее».
Но я бы не сказала, что он плохой человек. Он достаточно импульсивен, не всегда умеет вести диалог и любит сводить людей с ума, и все же я не считаю его настолько ужасным.
Я вижу в нем и хорошее. Вижу, как он помогает другим.
Он знает по имени каждого в офисе и здоровается с ними, а еще просто по доброте душевной угощает людей кофе. Я замечаю, что он не скупится на комплименты, поддерживает добродушную атмосферу, и благодаря ему люди часто улыбаются.
Вижу, с какой любовью и уважением он относится к своим братьям, даже когда они ссорятся. Так почему же я не вспомнила об этом в тот вечер? Бросаю на него взгляд.
Неужели из-за меня он и правда почувствовал себя ничтожеством? Но затем вспоминаю его комментарии, сделанные несколько часов назад, когда я предположила, что могла бы выполнить эту работу самостоятельно. В его голосе слышалось… презрение.
«Хрена с два у тебя получится. Тебя ждет нечто большее, чем просто прогулка по офису. Неприятно это говорить, но у тебя недостаточно опыта, чтобы справиться со всем самостоятельно».
Что-то подсказывает мне, что его реакция была связана не столько с моими профессиональными навыками, сколько с его чувствами ко мне.
Как получилось, что всё пошло совсем не так?
– Какую комнату предпочитаешь? – спрашивает Джей Пи, когда мы закончили осматривать пентхаус. И я использую слово «осматривать» в широком смысле. Джей Пи обвел пространство рукой, указывая мне, где находится «все», пока я разглядывала роскошный номер, в котором мне предстояло жить следующие две недели.