– Я ищу троих из ваших недавно прибывших пленников, – невозмутимо продолжил Фриц. – Это Александр Мандль, Рене Мандль и Людвиг Дракслер. Вы будете вознаграждены должным образом.
Неделей раньше, в соответствии с расовыми законами, их увезли из собственных домов. Добыв информацию о судьбе отца, сестры и своего партнера, Фриц, не мешкая, занялся этим делом. Он понимал, что и ему самому, скорее всего, осталось недолго ждать, прежде чем его поймают и отправят в тюрьму. К тому же, по убеждению нацистов, любой человек, в котором была хотя бы восьмая часть еврейской крови, должен находиться в гетто или концлагерях. Мандль знал, что по отношению к нему они занимаются вымогательством, и как только он перестанет быть полезным, его уничтожат.
Барановски открыл бутылку ликера и с удовольствием наполнил два стакана. Ситуация его заинтересовала – он мог получить значительную сумму. Сквозь закрытые ставни снова послышался шум ливня.
– Это довольно необычное дело; мне понятна ваша забота о родственниках. Но зачем вам этот Дракслер?
– Видите ли, Людвиг – мой личный банкир, а на этой неделе его доставили сюда из Вены. Особого интереса у меня к нему нет, но возникают практические вопросы, поскольку ему известны мои счета и движение финансовых средств. Мне было бы трудно обучить новичка сейчас, когда рейх нуждается в моих срочных услугах.
– Найти этих людей будет трудно, здесь у заключенных нет имен, а только номера.
– А вы постарайтесь. Как я уже сказал, полу́чите щедрое вознаграждение. Уверен, что в вашем лагере имеются потребности, которые необходимо удовлетворить, – намекнул Фриц, пока Барановски потягивал спиртное; стакан Мандля оставался нетронутым.
– Ваше пожертвование… о какой сумме идет речь? – спросил нацистский офицер. Фриц подсунул ему бумажку с цифрой, увидев которую, Барановски улыбнулся, приятно удивившись. – Подождите меня здесь, я взгляну, что можно сделать.
Через час Фриц покинул лагерь с его ужасной грудой трупов. Сестра, отец и банкир ехали во второй машине. Фриц не смог вынести их запаха, к тому же они вымокли под дождем, поэтому велел водителю остановиться на окраине Мюнхена. Освобожденным требовалось помыться и сменить полосатые робы на одежду, которая привлекала бы меньше внимания на блокпостах.
По прибытии в Вену он заставил их пройти осмотр у своих врачей и, накормив всех, отправил работать Людвига. Приходилось действовать быстро, осада Фрица усиливалась. Геринг находился на его заводе, они вызывающе обошлись с его отцом-евреем, и Фрицу не хотелось самому оказаться в том месте, откуда он вытащил свою семью и друга. Но как всегда, Мандль опережал развитие событий: переводил свои деньги в Соединенные Штаты и Великобританию, а также сильно расширял инвестиции в Аргентину – его друг Хуан Перон участвовал в этой операции. А в Швейцарии Фриц на всякий случай заранее подготовил себе запасной аэродром из золота.
26
Солнце каждый день новое.
Трансатлантический лайнер
«Нормандия», декабрь 1938 г.
Снова превратившись в Хеди Кислер, она часто навещала собрания и вечеринки британского высшего общества.
Хеди посетила за́мки, особняки и познакомилась с несколькими весьма интересными политическими и военными деятелями. У нее появились любовники, и она предалась забытым удовольствиям, заслуженным после перенесенных страданий. Это пошло на пользу ее самолюбию, ведь ей требовалось восстановить самооценку, как и натуральный цвет своих волос. Хеди продолжала поддерживать контакты с британской секретной службой, зная от Фрица о пользе таких связей и надеясь выведать хоть что-нибудь о своих родителях, которых никак не могла найти.
Она приехала в порт Гавра, где огромный современный и роскошный океанский лайнер уже принимал грузы и размещал пассажиров. Хеди сдала свой багаж еще в отеле и поэтому поднялась по трапу налегке.
Поскольку ее деньги были на исходе, она решила предпринять последний этап своего путешествия. Имеющиеся контакты вели ее в Нью-Йорк; она всегда считала, что в Новом Свете жизнь интереснее, да к тому же Европе сейчас угрожала новая война.
По рекомендации режиссера фильма «Экстаз» Хеди устроилась гувернанткой к молодому скрипачу Грише Голубофф, который в возрасте восемнадцати лет считался вундеркиндом. Родители музыканта выплатили ей кругленькую сумму, чтобы она сопровождала его во время путешествия, что позволило ей купить билет первого класса. Хеди знала, что выступления в Европе прославили Гришу, но юноше пришлось покинуть этот континент, поскольку Гитлер преследовал его за еврейское происхождение и требовал вернуть скрипку, подаренную ему одним немецким аристократом. Зато в США Гришу ждали не только концерты в самых престижных залах, но и магнат Генри Форд, обещавший одолжить ему скрипку Страдивари из личной коллекции. Хеди была в восторге от молодого дарования и сочла весьма удобным, что они разместились в соседних каютах, ибо через несколько дней после отплытия сделала его своим любовником, хотя и не появлялась с ним на людях.
Пароход «Нормандия» впечатлял тремя громадными трубами; Хеди даже не удавалось обойти все огромное судно. В первом классе роскошь выглядела чрезмерной. Просторная столовая с современной мебелью обтекаемой формы оставила далеко позади стиль ар-деко, распространенный на подобных круизных лайнерах. Скульптуры и картины отсылали зрителя к французскому региону, давшему название этому лайнеру. В кафетерий, бассейн и театр вели лестницы, отличавшиеся особой элегантностью.
Хеди отдыхала в своей шикарной каюте с отдельным балконом, был ее день рождения. Когда в дверь постучали, она подумала, что, вероятно, кто-то из поклонников решил проявить к ней внимание. Но вместо этого она получила наихудшее известие – ей вручили телеграмму за подписью одного из связных британской секретной службы. Агентам удалось наконец выяснить судьбу ее родителей – оба убиты. Это ужасное сообщение потрясло Хеди и повергло в уныние. Она запросила подробности, надеясь, что сведения ошибочны.
В ночь с 9 на 10 ноября во всей Германии и Австрии разразилась «Хрустальная ночь» («Ночь разбитых витрин»). Толпы людей, воспламененных речами Гитлера по радио и организованных Геббельсом, нападали на магазины евреев, на их частные дома, а также на школы, клубы и синагоги. Атаки начали штурмовые отряды (СА) и гестапо, а также молодежная организация «Гитлерюгенд», к которой присоединились группы штатских, многие из которых просто желали заняться грабежами. Они врывались в квартиры, избивали и насиловали людей, громили все подряд или отнимали ценные вещи. Число погибших превысило девяносто человек, среди которых оказались родители Хеди. Как сообщили ее британские друзья, около тридцати тысяч человек брошены в концлагеря, в частности, в Заксенхаузен, Бухенвальд и Дахау. Осколки окон и витрин усеяли улицы городов Третьего рейха.
Хеди впала в отчаяние. Если бы Фриц не держал ее в своей ловушке, возможно, судьба родителей сложилась бы иначе, или, вероятно, ее собственная судьба совпала бы с родительской. Она грустила с самого начала пути, и ее ненависть к нацистам усиливалась.
После захвата Австрии немцы поступили так же с Чехословакией – согласно договору с британцами, подписанному министром иностранных дел Чемберленом. Вот еще одна причина, по которой Хеди решила покинуть Англию. Эти бедняги не знали, что их ждет, и поддались деспоту исключительно из страха. Некогда великая Британская империя трепетала перед угрозами безумца.
Несколько следующих дней Хеди частично посвятила работе над своими формулами, что слегка успокаивало ее. На досуге она прогуливалась по пароходу, изучая его. Хотя к ней подходили несколько джентльменов и членов экипажа в своей элегантной белой униформе, она не была настроена на флирт.
Появление Хеди в салонах «Нормандии» становилось все более частым. Во время торжественного приема она очаровала капитана судна, а остальные офицеры и члены экипажа не спускали с нее глаз. Таинственная красивая женщина, в одиночестве появлявшаяся в салонах и за ужином, вызывала всеобщее любопытство. Вскоре ее начали приглашать за разные столики. Таким образом Хеди смогла наладить контакты с влиятельными представителями делового мира и искусства Соединенных Штатов.
Вместе с супругой и близкими друзьями Луис Б. Майер наслаждался десертом в ресторане «Нормандии». Его путешествие по Европе было предпринято ради удовольствия и работы: он искал новые таланты для своих кинофильмов. Приятная задача оказалась бесплодной, ибо он не смог найти исполнителей, способных продемонстрировать на камеру божественное владение тем священным огнем, которое требовалось от актера, чтобы влюбить в себя зрителей.
Майер перебрался в Америку из Минска, из Белоруссии, чтобы посвятить себя кинематографу, поскольку очень хорошо разбирался в этом деле. Он в одиночку основал собственную компанию, а затем объединил ее с фирмами двух своих партнеров, образовав одну из крупнейших студий Голливуда – «Метро-Голдвин-Майер». Как продюсер и президент новой организации он разработал систему борьбы с самолюбием актеров, названную «звездной системой». Майер и его партнеры создавали знаменитостей, формируя их в соответствии с потребностями своей студии, заключая долгосрочные контракты на жестких условиях, которые касались даже личной жизни артистов. Иметь дело с тщеславными звездами им было выгодно: те приобретали известность и немного денег в обмен на покорность и подчинение правилам компании «Метро». Майер заявлял, что без строгой дисциплины, которую он навязывал, рабочие отношения с актерами были бы попросту невозможны, а киноиндустрия оказалась бы в трудном положении. Успех и гламур служили плохими советчиками большинству голливудских триумфаторов. Майер страстно любил свою работу, он обладал природным талантом выбирать сценарии, исполнителей, операторов, ассистентов, монтажеров и технических специалистов для съемок и монтажа своих кинолент, которые превращались в успешные фильмы во всем мире. Его доходы были очень высоки, а в качестве дополнительной выгоды его преследовали сотни женщин, известных и не очень, готовых на все, только бы получить роль.