Наступило засушливое лето, и горы преждевременно окрасились осенними оттенками оранжевого, зеленого, желтого и красного; бо́льшая часть семнадцати гектаров, образующих владение, оставалась неиспользуемой. Через окно своего кабинета Фриц наблюдал за отблесками заката, наполнявшего пейзаж очарованием, – каждый вечер дарил неповторимое зрелище.
Фриц приказал разобрать зубцы и башни строения, заменить кровлю черепицей в стиле горного шале. Внешний вид замка изменился, но гармонично вписавшееся в холмистый ландшафт здание по-прежнему напоминало крепость: оно сохранило некую воинственность, которая нравилась владельцу. Замок в Ла-Кумбре стал его любимым местом.
Газетные заголовки сообщали обнадеживающие новости. После высадки в Нормандии союзники освободили Париж и уже продвигались по направлению к Берлину. Немцы отступали в России и в Восточной Европе. Фриц сохранял надежду, что именно американцы или британцы освободят Австрию, поскольку в случае ее оккупации Советским Союзом возможность вернуть себе завод и возвратиться на родину будет сведена к нулю. Скоро он сможет посетить свою виллу в Антибе, на французском побережье Средиземного моря. Он уже распорядился, чтобы Лукас и Эрика, симпатичная новая секретарша, начали готовиться к поездке.
При этом, как ни парадоксально, Фрица беспокоила судьба Гитлера. Он хотел, чтобы союзники побыстрее добрались до Берлина, арестовали Гитлера и покончили с его властью, но если русские опередят их, судьба диктатора будет неясна. Мандль представлял себе текущую ситуацию так: падение нацизма – вопрос времени; фюрер упорствовал в попытке выиграть войну и захватить новые территории, чтобы не допустить повторения для своей страны катастрофы, подобной Первой мировой войне. Из-за этих устремлений Гитлера группа немецких офицеров решила убить его и таким образом попытаться избежать полного разгрома Германии и достичь соглашений с союзниками. В июле эти военные совершили покушение на фюрера, взорвав бомбу в его штаб-квартире в Вольфшанце, «Волчьем логове». Гитлер не пострадал и немедленно начал преследовать и ликвидировать участников заговора.
Эрика сообщила Фрицу, что ему звонят по телефону. Звонок был связан с новой компанией, которую он создавал для производства самолетов, и с приобретением отеля в Буэнос-Айресе. Как обычно, он не мог сидеть на месте, когда дело касалось его инвестиций. Он дал конкретные указания по телефону своим сотрудникам и, повесив трубку, почувствовал какой-то порыв. Фриц достал из ящика стола листок бумаги с номером телефона и попросил телефонистку соединить его с этим номером. Его удивило, что линию предоставили мгновенно: экономика Аргентины росла, но ее технологии развивались не такими быстрыми темпами. Фрицу ответил женский голос, и он заговорил по-немецки; через несколько мгновений на связи была она.
– Как дела?
– Фриц! – В ее тоне было удивление и недоверие.
– Я просто хочу узнать, как ты там, не вешай трубку, Хеди.
– Если тебя интересует судьба некоторых твоих бумаг, то они по-прежнему в безопасности.
– Возможно, они меня интересуют, но за все это время ты ими так и не воспользовалась. И доказала, что я могу об этом не беспокоиться. Ты мне вернешь их когда-нибудь?
– Пока нет, они гарантируют мне, что мы сохраним наш уговор, ведь мы больше не существуем друг для друга.
– Оставим это, у меня нет скрытых претензий. Наверное, я просто ностальгирую. Все мы совершаем ошибки. – Фриц смягчил тон. – А у тебя все идет хорошо, Хеди, я знаю из газет.
– У меня все в порядке, Фриц. Я слышала, ты теперь в Южной Америке.
– Здесь, на краю света, неплохо, особенно с учетом происходящего там, в Австрии. – Он почувствовал, что их разговор начинает напоминать те, что были в прежние времена. – Признаться, твой успех меня не удивляет.
– Чего тебе надо, Фриц? Зачем ты мне льстишь?
– Я не виню тебя в том, что ты плохого мнения обо мне, но я ничего от тебя не хочу. Просто услышать тебя и, по возможности, исправить некоторые ошибки.
– Ты не похож на себя, Фриц.
– Ты была важной частью моей жизни. Когда ты покинула меня, я не замечал этого так, как теперь. Более того, я вскоре снова женился. Но сегодня уверен, что ни одна женщина не сравнится с тобой. И хотя ты привыкла к лести, я не перестану это тебе повторять.
– Фриц, мне действительно было очень плохо в последние дни, проведенные с тобой. Кроме того, я вспоминаю моих родителей…
– Ты же знаешь, что я и представить не мог, что с ними такое случится, иначе я бы о них позаботился.
– Да, это не твоя вина, Фриц, но ты лишил меня возможности помочь им.
– Мне жаль, что все обернулось таким образом. Все мы понесли утраты и пережили тяжелые ситуации. – Фриц сделал паузу. – Я просто хотел сказать, что не умел тебя ценить и что у меня были свои причины так вести себя с тобой.
– Конечно, они у тебя были. Я не заставляла тебя держать меня взаперти, но знаю, что не оставила тебе выбора: я никогда не была женщиной только для одного мужчины.
– Нет, это не так, – ответил он. – Было приятно тебя слышать, Хеди, и ты знаешь, как меня найти. До скорой встречи.
– Прощай, Фриц.
Беседа пришлась ему по душе. Разумеется, она права кое в чем, хотя у него были и другие причины позвонить ей. Этот короткий обмен фразами поможет достижению его целей, однако Фрица удивило, что бо́льшую часть непродолжительного разговора он был вполне искренен. Его радовала возможность возобновить общение с Хеди.
Он набрал еще один номер и услышал на другом конце прямой линии протяжный голос.
– Полковник, я должен тебя поздравить, – сказал Фриц, притворившись ликующим. – Тебе известно, что я в твоем распоряжении для всего, что тебе потребуется…
Несколько дней назад его друга Перона назначили министром труда. И план Перона, представленный на том заседании ГОО, начал обретать форму. Стартовала политическая карьера полковника: теперь в своем кабинете он будет воплощать в жизнь благодеяния, необходимые для привлечения трудящихся масс на свою сторону. Это – способ получить голоса избирателей, поддержку и доверие.
39
Одиночество – удел всех выдающихся умов.
Лос-Анджелес, июль 1945 г.
Телефонный звонок Фрица застал ее врасплох. Она хорошо знала бывшего мужа, он всегда преследовал определенную цель, даже если и скрывал это. Так или иначе, но прошло немало времени, и у Хеди выработался некий рефлекс, побуждавший ее забывать плохие моменты жизни – такая вот форма самозащиты, когда некоторые воспоминания сохранялись лишь в редко используемой части памяти.
В то утро ей не нужно было появляться на студии «Метро», где снимали «Странную женщину». В образе главной героини Хеди должна была воплотить своевольную и подлую девушку с невинной внешностью и дьявольским умом, нагло манипулирующую мужчинами. Хеди чувствовала вину за то, что отчасти отождествляет себя с этой карьеристкой и приспособленкой.
Она выбирала наряд и макияж для поездки на студию «Коламбия Пикчерз», где у нее должны были взять интервью в телешоу. В том, что касалось гардероба, Хеди доверяла только себе, ей не требовались консультанты, которых «Метро» присылала ей периодически или перед важным мероприятием. В некоторых случаях ей нужна была разве что помощь горничной, к тому же она не чувствовала себя комфортно, когда приходилось использовать много аксессуаров и косметики: Хеди сознавала, что и без них выглядит прекрасно. Она выбрала темно-синее облегающее фигуру платье в сочетании с соблазнительными длинными перчатками. Многим ее коллегам льстила забота студий, окружавших их консультантами, помощницами, водителями, парикмахерами, визажистами, портнихами, садовниками и другими сотрудниками, способными решить мельчайшую проблему.
Эпоха телевидения вторгалась в американские дома, и Луис Майер не упускал возможности рекламировать с его помощью свои фильмы. Пытаясь создать собственную телевизионную сеть, он обращался к действующим в эфире каналам. На съемочной площадке Хеди попросила операторов делать только крупные планы; хотя ее новая беременность была едва заметна, она весьма тщательно заботилась о своем имидже, ведь он составлял важную часть ее оборотного капитала.
Брак с актером Джоном Лодером внес в ее жизнь немало спокойствия. Хеди требовалось оставить позади полное одиночество и чувство внутреннего уединения, которое преследовало ее с подросткового возраста, несмотря на то, что она была постоянно окружена поклонниками.
С момента прибытия в Соединенные Штаты она снялась в более чем в двадцати фильмах. Хеди Ламарр стала знаменитостью, торговой маркой, она наслаждалась благами, которые принесли ей деньги и слава, а ее окружение было готово удовлетворить любую прихоть. Кроме того, она пользовалась вниманием и уважением правительства, имела возможность развивать свои технические проекты и получать консультации по поводу своего изобретения от квалифицированных ученых и военных в Вашингтоне. И еще она наконец-то обзавелась семьей. Но даже теперь Хеди ощущала какую-то пустоту, которая, как ей казалось, прочно укоренилась в душе.
40
Держаться за гнев – все равно что пить яд и рассчитывать, что умрет другой человек.
Нью-Йорк, август 1945 г.
Улицы бурлили, тысячи горожан вышли праздновать победу. Фриц наблюдал за ликующей толпой с роскошной террасы своего номера в отеле The Pierre, его любимой гостиницы на Манхэттене, занимавшей почти весь квартал на пересечении 61-й улицы и Пятой авеню, напротив Центрального парка. Он глубоко вздохнул и осмотрел в зеркале свой смокинг; Фриц привык иметь дело с самыми разными людьми, и его уверенность в себе во многом зависела от того, какое влияние он оказывал на других. Ему доводилось замечать, как пугает могущественных персонажей одно только его присутствие. Ничто не могло изменить его характер, однако в глуби