Благодаря взаимодействию с адвокатами Фриц был в шаге от возвращения всей своей собственности в Европе, но ему отказали в доступе к «Хиртенбергер Патроненфабрик», и Людвигу Дракслеру не удавалось ни на сантиметр продвинуться в решении этой проблемы.
Фриц провел несколько дней в Париже. Французская столица медленно восстанавливалась после нацистской оккупации, символику рейха уже убрали, и на площадях, общественных зданиях и балконах жилых домов развевались большие сине-бело-красные флаги. Коммерческая и производственная деятельность быстро возвращалась к норме; знаменитые музеи еще не распахнули свои двери, поскольку пытались вернуть награбленные у них произведения искусства; то же касалось частных коллекций.
В Париже исчезли не только произведения искусства: от некогда многочисленной еврейской общины не осталось и следа. Граждан еврейской национальности передавала в руки нацистов парижская полиция, и теперь о них ничего не было известно.
Фриц все еще вспоминал октябрьские потрясения в Аргентине, когда Перон был арестован военными-оппозиционерами, но вскоре массы разгневанных рабочих вышли на улицы, и новая власть не смогла справиться с толпой. Тогда пришлось доставить Перона с острова Рио-де-ла-Плата [11], где его содержали под стражей, в столицу, чтобы он утихомирил сотни тысяч протестующих, собравшихся на Майской площади перед Розовым домом.
Этот момент открыл Перону путь к власти, и, одержав с большим отрывом победу на выборах, друг Мандля стал новым президентом Аргентины. Ему предстояло вступить в должность через несколько часов, и Фриц собирался присутствовать на этом мероприятии. Водитель ждал их в аэропорту Эсейса; Фрицу проложили четкий маршрут, чтобы он мог беспрепятственно добраться до Розового дома. День выдался ясный, толпы людей заполонили улицы Буэнос-Айреса, несколько магистралей были закрыты для движения транспорта. Прежде чем оставить «Роллс-Ройс» на президентской парковке, им пришлось пройти несколько проверок. Майскую площадь заняла разгоряченная толпа.
Хуан Доминго Перон приближался со стороны Национального конгресса в черном кабриолете «Кадиллак», в сопровождении своей супруги Эвы Дуарте. Он остановился у кафедрального собора перед тем, как прибыть в резиденцию правительства, где генерал Фаррель передаст ему президентские полномочия.
Не все одобрительно отнеслись к свадьбе Перона, тогда уже назначенного генералом армии. По его словам, решение жениться стало первым революционным актом перонизма, но для многих консерваторов брак аргентинского офицера высшего звания и артистки выглядел серьезным оскорблением имиджа военнослужащих и общества в целом. Фрицу удалось установить хорошие отношения с Эвой Дуарте, он предчувствовал, что она может обрести большую власть и влияние в новом правительстве.
После торжественной церемонии Фриц дождался завершения официальных приветствий, прежде чем подойти к принимающей поздравления чете. Эва ласково поздоровалась с ним и не упустила случая сделать пару замечаний по поводу гвоздики на его лацкане, всегда такого элегантного «цветка Мандля», как она выражалась. Ее брат Хуан Дуарте не был к нему так расположен; по мнению Фрица, этот человек с обиженным лицом был невежественным, поэтому он старался держаться от него на расстоянии. Мандль услышал густой голос Перона, обращенный к нему:
– Фриц, как я рад видеть тебя в такой день! – И генерал широко улыбнулся.
Фриц передал свою сигару Лукасу, чтобы пожать Перону правую руку, а левой коснуться его плеча.
– Я не мог не сопровождать друга в такой момент, Хуан. На это ушло много лет подготовки, но ты достиг своей цели.
– Все только начинается, у меня планы для нас с тобой.
– Ты знаешь, что можешь на меня положиться.
– Знаю, Фриц, ты всегда мне умело помогал.
– Помощь была взаимной, и меня радует атмосфера, которая складывается вокруг тебя. Мы сможем работать по-крупному…
Фриц умолк, заметив двоих проходивших мимо знакомых. Что они здесь делают? Вопрос, хоть и не был задан вслух, но быстро получил ответ, когда Перон попросил их подойти.
– Хочу познакомить тебя с двумя недавно прибывшими друзьями. Это Карлос Фульднер и Родольфо Фройде, почти твои соотечественники.
Оба приветствовали Фрица по-немецки. Фульднер, не скрывая своей типичной циничной улыбки, протянул ему руку. Фриц был ошеломлен: этот человек числился в списке военных преступников, которые должны предстать перед судом в Нюрнберге. Фриц познакомился с капитаном СС, назвавшимся Хорстом Фульднером, в Испании, где тот действовал как нацистский шпион в контакте с генералом Франко. Позже Фриц несколько раз пересекался с ним в Германии во время встреч с Гитлером. В свою очередь, Рудольф Фройде занимался деятельностью, связанной с немецким шпионажем во время войны, и был близким сотрудником фюрера. Сейчас обоих сопровождал Хуан Дуарте. Мандль холодно приветствовал их при неизменной улыбке Перона и больше ничего не сказал, хотя и обменялся с немцами многозначительными взглядами.
Удивление Фрица только усилилось, когда он увидел приближающуюся к нему Эву Перон, за которой следовал Отто Скорцени. Его было невозможно не узнать: почти двухметрового роста, с широким шрамом на левой щеке, благодаря которому получил прозвище Меченый. За время отсутствия Мандля в Аргентине здесь явно что-то произошло. Фриц хорошо знал австрийского штандартенфюрера Отто Скорцени, несколько раз видел его сопровождающим Гитлера и имел подробные сведения о деятельности нацистского офицера. Среди прочего, этот соотечественник Мандля командовал спасением Муссолини, когда того похитили противники; он также организовал похищение венгерского регента Миклоша Хорти; руководил операцией «Гриф», прорвав позиции союзников в Европе и создав большую сумятицу, хотя и не достиг своей конечной цели – убийства Эйзенхауэра. Скорцени был тем самым нацистом, который пытал и казнил немецких офицеров, попытавшихся ликвидировать фюрера, – в то время он служил в 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Кроме того, он командовал отрядами специального назначения, которые занимались диверсионными операциями в тылу врага.
По данным информаторов Фрица, Скорцени с помощью международной организации бывших членов СС «Одесса» занимался созданием так называемых «крысиных троп», по которым высшие нацистские офицеры спасались от преследования правосудия.
Первая леди Аргентины дружески обратилась к Фрицу, сказав, что Скорцени теперь ее телохранитель. Эвита [12] относилась к Мандлю сердечно, просто и без формальностей, беседовала с Фрицем о его детях и общих друзьях, а также постоянно расспрашивала о Хеди – она особенно восхищалась ею, сама будучи актрисой. Эва взяла Фрица под руку и повела в гостиную.
Фриц покинул Розовый дом в задумчивости и волнении. Попросил Лукаса прислать ему папки с информацией по этим нацистам. Судя по всему, с ними придется иметь дело – это неизбежно.
43
Секс – часть природы. А я с ней в согласии.
Лос-Анджелес, июль 1946 г.
Хеди увидела подъехавший зеленый «Форд» с эмблемой армии Соединенных Штатов. Молодой капитан оставил автомобиль на площадке перед домом и постучал в дверь. Горничная сказала Хеди, что ее ожидают в гостиной. Но та не стала спешить, а привела в порядок свои волосы и попудрила щеки. В тридцать два года она выглядела намного моложе благодаря косметике и физическим упражнениям, хотя вокруг глаз уже начали появляться очаровательные морщинки. Она велела провести офицера на верхний этаж, так как не хотела пересекаться с мужем, который собирал свои вещи для переезда. Хеди разводилась в третий раз, и от брака у нее оставались трое детей, причем один – приемный.
Красивый мужчина в униформе уселся в одно из кресел в маленькой гостиной. В ожидании Хеди он взял со столика свежий номер журнала «Лайф» и обнаружил на обложке ее фотографию крупным планом с розой в руке. Она вошла в гостиную легкой походкой и, улыбаясь, приветливо протянула ему руку. Молодой человек не пожал ее, а поднес к губам и с поклоном поцеловал. На Хеди был белый брючный костюм, подчеркивавший тон ее лица, волос и глаз.
– Как вам нравится мой снимок на обложке, капитан Вудворд? – спросила она, прочтя этикетку с фамилией, пришитую к карману его мундира.
– Скажу откровенно, миссис Ламарр. В последние дни я знакомлюсь с разными голливудскими звездами, но большинство из них не так красивы вживую, а вы выглядите намного лучше, бесконечно прекраснее, чем на экране. – Он сделал паузу. – Поверьте, это не лесть, а просто трезвый и объективный взгляд военного.
Хеди села. Она заметила смущение офицера и сделала вывод, что не утратила своего шарма.
– Миссис Ламарр, я прибыл к вам по поручению президента Соединенных Штатов Америки, чтобы лично вручить эти послания. – И он протянул ей два белых конверта с логотипом Белого дома.
Хеди вскрыла первый и увидела текст за подписью Трумэна. Он благодарил ее от имени граждан страны за усилия, предпринятые во время войны на благо солдат, свободы, демократии и во имя защиты жизненных ценностей Америки. «Мне известно о вашем участии в Голливудской антинацистской лиге еще перед войной, и я горжусь этим как ваш соотечественник». Пожалуй, слишком формально, но ценно.
Во втором конверте была рукописная записка, не на фирменном бланке и без подписи: «Ордер на экстрадицию, выданный в отношении Фридриха Мандля, будет отменен в ближайшие дни. Однако я не могу сделать большего в отношении других мер, которые принимаются для рассмотрения индивидуальных исков в период войны». Хеди оставила записку в конверте. Это было намного, намного больше, чем она ожидала. Порой ей было трудно оценить силу и влияние, которыми ее наделяла слава. Она попросила молодого человека немного подождать и удалилась в свой кабинет, а через несколько минут вернулась с запечатанным конвертом, на котором золотыми буквами мелким шрифтом было напечатано ее имя.