– Передайте, пожалуйста, это президенту Трумэну.
– Будет исполнено, миссис Ламарр.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить, капитан Вудворд? – Чувство риска придало ей еще больше неотразимости.
– Мне было бы более чем приятно, но я не имею права, ведь я сейчас на службе, да еще и выполняю приказ Белого дома.
– Подождите здесь, пожалуйста, Мика проводит вас к выходу, – сказала она, покидая гостиную.
Через несколько минут ошеломленный офицер вышел из дома. Одного присутствия этой женщины было достаточно, чтобы потрясти любого мужчину, но непонятно, как подобное влечение могло быть вызвано всего в одно мгновение.
Заводя мотор своей машины, он услышал тихий, чарующий голос с заднего сиденья.
– Капитан Вудворд, полагаю, теперь-то вы не на дежурстве…
44
Здесь скрыт кинжал за каждою улыбкой,
И чем родней по крови человек,
Тем кровожаднее.
Буэнос-Айрес, август 1946 г.
Он приобрел квартиру на проспекте Либертадор, целиком занимавшую верхний этаж здания – жилье должно соответствовать моде высшего общества. Из широкого окна он наслаждался великолепным видом: парк «Леса Палермо», железнодорожный вокзал Ретиро, а за ним – залив Ла-Плата, мутный и сверкающий на солнце. На севере отчетливо различимы парусники яхт-клубов.
Он хотел вступить в Жокей-клуб, где городская олигархия развлекалась ска́чками, игрой в поло и изысканными ужинами в залах ипподрома. К тому же это было удобное место для занятий верховой ездой и знакомства с сеньоритами высокого ранга, но низкой репутации. Он направил запрос и позвонил Эмилио Палья́ресу Линчу, президенту клуба.
– Господин Мандль, мы не можем удовлетворить вашу просьбу.
– Могу ли я узнать причины, господин Пальярес?
– Похоже, ваше имя связано с нацистами, а мы не можем включать в список наших участников людей, имеющих к ним отношение.
– Я не нацист и никогда им не был.
– Согласно имеющимся у нас сведениям, все обстоит иначе.
– Что за чушь, Эмилио! Мне известно, что вы были одним из организаторов нацистского митинга 1938 года в Буэнос-Айресе, крупнейшего митинга за пределами Германии. И еще я знаю, что среди членов клуба числятся Фульднер, Фройде и Дарре́ – бывшие офицеры и министры Гитлера.
– Имена наших партнеров – это частная информация, которую я не могу разглашать, – успел услышать он, прежде чем собеседник бросил трубку.
Военные времена были тяжелыми, а послевоенные – очень сложными. Пытаясь вернуть австрийский завод, отнятый у него нацистами, Фриц столкнулся с заинтересованными лицами, которые ничтоже сумняшеся распространяли вранье и придумывали ложь, чтобы оправдать свою позицию по невозврату того, что законно принадлежало ему. Да, все это нелегко, но рано или поздно он добьется своего.
Фриц потягивал виски, когда вдруг услышал странные звуки и голоса в квартире и, выйдя в холл, увидел Лукаса, нацелившего пистолет калибра 9 миллиметров в голову офицера аргентинской армии. При этом трое солдат держали Лукаса под прицелом своих винтовок.
– Убери пистолет, Лукас, – велел Фриц по-немецки, поскольку его верный охранник очень плохо говорил по-испански. – Чем вызвано подобное вторжение? – спросил он.
Вслед за солдатами вошел еще один офицер, а за ним – Хуан Дуарте.
– Добрый день, сеньор Мандль. Мы пришли арестовать вас по распоряжению судьи Аугусто Уригурена.
– Каковы причины, Хуан?
– Согласно ордеру на арест, мне надлежит доставить вас в камеру предварительного заключения. Обвинение состоит в политической деятельности, противоречащей интересам государства. – Дуарте перешел на властный командный тон.
– Ну, знаешь ли, твоему зятю это не понравится.
– Президент не вправе изменять постановления судей, герр Мандль.
Солдаты отобрали пистолет у Лукаса и окружили Фрица. Только что прибывший офицер приказал ему следовать за ними.
Фриц снова обратился к Лукасу по-немецки:
– Свяжись с нашими адвокатами и с кем-нибудь из секретарей президента, только не с Рудольфом Фройде.
Грузовик доставил их на военную базу на окраине города. Фриц был в наручниках, руки за спиной, и под охраной двух жандармов. Его заперли в темной вонючей камере. Но даже теперь он сохранял самообладание, ибо привык к потрясениям, а его твердый характер становился лишь сильнее в опасных ситуациях. В абсолютно пустой камере ему пришлось сесть на пол и прислониться к одной из грязных стен.
Как же головокружительно все изменилось: лишь несколько лет назад план, согласно которому Руди Штаремберг стал бы королем Австро-Венгерской конституционной монархии, а Фриц Мандль – президентом Австрии, выглядел более чем реальным. Однако жизнь их обыграла.
45
Тот, кто готов променять свободу на безопасность, не достоин ни свободы, ни безопасности.
Буэнос-Айрес, август 1946 г.
Разгневанная Эва Дуарте направлялась в свой кабинет в Розовом доме. Она только что провела встречу с представительницами благотворительного общества, дамами из высшего света, которые презирали ее и не жалели усилий, чтобы доказать это, но они дорого заплатят за оскорбления. Эвита завершала создание собственного фонда помощи бедным, «безрубашечникам», как она их именовала вслед за представителями элиты.
Едва она вошла в кабинет, как секретарша вручила ей записку, на которой красными чернилами было написано: «Срочно». Прочитав записку, она взяла шубу и потребовала подать персональный автомобиль.
Фриц провел ночь, дрожа от холода и в дурном настроении. Утром он услышал крики и приближающийся женский голос, который заглушали приказы офицеров, обучавших солдат во дворе казарм. Когда открыли дверь его камеры, он с трудом различил на фоне ослепительного света Эву Дуарте – та стояла рядом с охранником, который, трясясь от волнения, держал связку ключей.
– Пойдем отсюда, Фриц!
В машине Эвита говорила без перерыва:
– Я разберусь и с офицерами, которые тебя арестовали, и с Хуансито. Мой братец бесит меня, я вынуждена постоянно присматривать за ним. Поверишь ли, у меня в этом месяце уже две жалобы от женщин, якобы забеременевших от него!
Фриц, расстроенный и раздосадованный, промолчал.
– Давай я отвезу тебя домой, в твою квартиру. Если решишь уехать на несколько дней, мы объявим, что ты сбежал из тюрьмы, ведь постановление судьи окончательное, но я уже занимаюсь этим вопросом. А если захочешь остаться, мой муж будет ждать тебя завтра, в десять часов, в резиденции Кинта-де-Оливос, приезжай незаметно. В любом случае дай мне знать, что собираешься делать дальше.
На следующий день Фриц, проявив пунктуальность, прибыл в резиденцию в элегантном костюме, с гвоздикой в петлице. Президент Перон принял его почти сразу.
– Привет, Фриц. Знаю, в твоей жизни бывали приятные ночи, но ничто не сравнится с гостеприимством казарменного карцера.
– Еда там, возможно, и вкусная, но мне не дали ее попробовать.
– Сожалею, что Хуансито переусердствовал. Должно быть, он тебе завидует, но мы потом сочтемся. А сейчас мне придется стерпеть это злодеяние.
– Объясни, в чем дело? Кто такой этот судья?
– Он идиот. Видимо, на него оказали давление, чтобы он подписал ордер на твой арест. А может, завлекли какой-то пустячной выгодой или он просто решил выслужиться перед новыми хозяевами, которые твердят, что ты нацист.
– Тебе же известно, что это вздор.
– Само собой, Фриц, но некоторые проблемы, о которых я тебе говорил, когда ты приехал в Аргентину, теперь обострились. Я беседовал с американцами. Надо учитывать два обстоятельства: во-первых, они вместе с англичанами и французами освободили несколько стран Европы и собираются предоставить власть демократическим правительствам. Они разрабатывают план экономического восстановления той части Германии, которая осталась в их руках. В прошлом эта страна уже приводила континент к двум мировым войнам, и они не желают допустить еще одну, поэтому намерены оставить ее разделенной пополам. Во-вторых, Советский Союз создает коммунистические правительства в странах, которые он освободил, – в Венгрии, Чехословакии и других.
– Мне все это известно…
– Дело в том, что в некоторых государствах находятся войска обеих сторон, там идут переговоры о разделе территорий. Судя по всему, Западу отойдет Австрия, в которой ты вполне законно претендуешь на свой завод, но американцы опасаются, что ты начнешь снабжать оружием большевиков. Ведь прежде ты уже торговал им направо и налево.
– Это можно исправить.
– Есть еще кое-что. Им известно о твоей роли в развитии нашего производства оружия, как и о технических специалистах, которых ты привлек для передовых разработок. Знают они и о том, что ты руководишь большинством наших проектов промышленного развития. А они не желают, чтобы Аргентина стала великой и могущественной.
– Они не дают тебе развернуться, они тебя боятся. Ты готов противостоять им или собираешься уступить?
– Не все так просто. Я намереваюсь решить проблему политическим путем. Сейчас они слишком сильны, и мы во многом зависим от них. Нам приходится лавировать, ведь они могут закрыть для нас европейские рынки. Им также известно, что мы были, мягко говоря, терпимы к нацистам…
– Сволочи! – Фриц стукнул кулаком по столу. – Нацисты преследовали меня под предлогом того, что я еврей, хотя это не так, а союзники обращаются со мной как с контрабандистом и, более того, как с нацистом.
– Ты должен признать, что заключил ряд сомнительных сделок.
– Американцы и англичане тоже их заключали! А тем более французы. И прямо сейчас они вербуют нацистов для своих проектов. Я узнал, что многие немецкие высшие чины почти сразу же получают американское гражданство. Мне также известны преступники против человечности, которые обосновываются в Соединенных Штатах под фальшивыми именами.