– Я выбрал Аляску, потому что там просто завораживающе красиво. Обилие покрытых снегом гор, голубая вода, высокие сосны и дикая природа. – Хаксли кивает. – Я бы с удовольствием исследовал те места.
– Постой, хочешь сказать, ты из тех, кто готов снять костюм и нацепить походные ботинки?
– Это твой второй вопрос? – хмурится он.
– Считай, что это да, – лукаво улыбаясь, говорю я.
Левый уголок его рта чуть приподнимается, а затем Хаксли сообщает:
– Мне нравятся походы.
– Этого не было в списке твоих любимых способов развлечения.
Он пожимает плечами.
– Ну, мне нравится заниматься этим. Здесь есть несколько подходящих троп, особенно на холмах. Мы с братьями стараемся выбираться туда хотя бы пару раз в месяц. У нас не так уж много свободного времени, но да, на яхте я бы отправился на Аляску, а там пошел бы в поход, чтобы посмотреть на природу и пожить в палатке.
– И что тебе мешает сделать это?
– Время, – отвечает он. – Его всегда мало.
– Но ведь ты мог бы отойти от дел, у тебя куча денег, которых хватит не на одну жизнь, зачем продолжать?
Он отрезает кусок стейка и протыкает его вилкой. Когда темные глаза встречаются с моими, я чувствую, как у меня перехватывает дыхание. От притаившегося там напряжения меня бросает в дрожь.
– Мы не можем просто взять и свернуть бизнес. От нас зависит много людей, мы даем им средства к существованию. Пока я не посчитаю, что пора найти человека, который продолжит наше дело, я буду работать ради тех, кто работает на меня.
Слушая Хаксли, его резкий тон и немногословные ответы, можно было бы подумать, что у этого человека нет сердца, но потом он выдает такое. У него куча денег, он может улететь в любую точку земного шара и больше никогда не работать, но считает, что обязан посвятить свое время людям, потому что они отдали ему свое.
И это поражает меня сильнее, чем я ожидала.
– Хаксли, это очень щедро. Ты заставляешь меня думать, что под этой отутюженной рубашкой все-таки есть сердце.
– Оно там, когда это необходимо. – Он отпивает воды и спрашивает: – Лучшее место, в которое ты ездила в отпуск?
– О, ты будешь очень разочарован. Когда я была маленькая, мы не ездили в отпуск. У моей мамы не было денег, но иногда ей удавалось скопить достаточно, чтобы мы провели фантастический день в Диснейленде. Мама баловала нас. Мы приходили туда рано, до открытия парка, ели все, что хотели, дважды, иногда трижды катались на аттракционах, а потом еще гуляли до самого закрытия парка. Некоторые из моих лучших воспоминаний связаны с поездкой в Диснейленд. Единственный раз, когда мы ездили в отпуск, это посещение Национального парка Редвуд. Мы жили там в палатках. Не считаю нас любителями дикой природы, но было весело. Мы пытались приготовить еду на костре, питались печеньками с зефиром и все выходные, когда не любовались деревьями, играли в карты. Было по-настоящему весело.
– Звучит здорово. Мне всегда нравилось ходить в походы.
– Дай угадаю – с твоими братьями.
Он кивает.
– Да, мы все делаем вместе.
– Я вижу. Знаешь, мы официально не знакомы, но предполагаю, они знают обо мне все.
– Так и есть.
– Что ж, возможно в пятницу мы познакомимся надлежащим образом.
– Могу это устроить. – Он жует свой стейк, и я наблюдаю, как его челюсть двигается вверх-вниз. Понимаете, по какой-то причине это кажется мне сексуальным. Ага, наверное, я схожу с ума. – Твоя очередь задавать вопрос.
– Точно, – отвечаю я, концентрируясь на своей тарелке. – М-м… кто твой любимый брат?
Он усмехается.
– Хочешь прощупать территорию?
– Возможно. Я должна быть готова к встрече с ними.
– Если бы мне пришлось выбирать, я бы сказал, что мне ближе Джей Пи. Мы ближе по возрасту, вместе попадали в неприятности, и оба больше работали над созданием бизнеса. И если бы мне понадобилась помощь, чтобы выбраться из тюрьмы, вероятнее всего, я бы обратился к нему.
– Из тюрьмы? С чего бы тебе попадать в тюрьму?
– Пока росли, мы творили всякие глупости.
– Например? – спрашиваю я.
Он качает головой.
– Вопрос для следующего раза. Ты исчерпала свою квоту. И не пытайся говорить, что это 2a, 2b и прочее, ты уже воспользовалась этим шансом.
– Ну разве ты не зануда, а?
– Просто играю по правилам. Моя очередь. – Он поднимает свой стакан с водой и делает глоток. Ставя стакан на стол, он немного колеблется. – Не уверен, как спросить, чтобы это не прозвучало грубо, но что произошло с твоим отцом?
– Здесь нет ничего грубого. Он рано бросил маму, работал водителем грузовика, не хотел долго оставаться на одном месте. Я никогда не общалась с ним, но он всегда присылал маме алименты. Благодаря им она смогла сохранить дом, в котором мы живем. Я помню, как однажды поздно вечером, когда папа только ушел, я услышала разговор мамы с бабушкой. Мама говорила, что ей неловко брать у него деньги, но бабушка очень быстро все ей объяснила. Тогда я впервые узнала, что бабушка может быть строгой. Она сказала, что не только мама участвовала в рождении детей. Что деньги, которые он присылает, не подачка, а исполнение обязательств. И с тех пор мама каждый месяц принимала его чеки. Мы отправляли ему самодельные открытки на праздники и дни рождения, но этим все и ограничивалось. Честно говоря, сейчас я понятия не имею, что он делает и где находится. И нас это устраивает, потому что у нас есть Джефф, а Джефф – это все, что нам нужно.
Хаксли какое-то время молчит, а затем говорит:
– Не могу представить, чтобы я вот так бросил свою семью, но, по крайней мере, он хотя бы помогал вам.
– Он помог нам получить дом, который мама не смогла бы себе позволить. И это замечательный, полный воспоминаний дом.
– Я понял это, когда был там. Очень уютный. – Хаксли кладет в рот еще один кусок стейка и замолкает.
Он остается таким до конца ужина. И, конечно, будучи тем, кто я есть, я мысленно воспроизвожу наш разговор, пытаясь точно понять, что из сказанного мною заставило его замолчать.
Если бы я только могла спросить у него…
– Что ты делаешь? – спрашивает Келси, когда я закидываю ноги на стул и кладу телефон на колени.
– Готовлюсь задать Хаксли несколько вопросов.
– О чем?
– О нем. Часть сделки, чтобы я не сошла с ума, учитывая, что мне приходится жить и общаться с роботом. Я могу задавать ему вопросы. Два днем и два вечером. Он может делать то же самое.
– Ого, как продуманно.
– Такой вот Хаксли. Он любит порядок.
Келси изучает меня, а затем придвигает стул ближе, чтобы можно было дотянуться до моей руки.
– Он тебе нравится, да?
– Что? – возмущаюсь я, приподнимая бровь. – Ты спятила? Нет, он мне не нравится. Он… он социопат. Я бы никогда не связалась с таким парнем. Но мне хочется узнать его немного получше, потому что ужинать с человеком, который либо злит меня, либо молчит, совсем не весело. А так мне проще выполнять свою часть сделки.
– Угу, – с улыбкой говорит сестра, вставая со стула.
– Я хочу прогуляться до магазина салатов за углом. Хочешь, возьму что-нибудь и тебе?
– Пожалуйста. – Я улыбаюсь ей, не обращая внимание на ее недоверие к моим словам. – Салат без помидоров. Спасибо, сестренка.
Продолжая ухмыляться, она хватает свою сумочку и покидает квартиру. Когда дверь захлопывается, я открываю переписку с Хаксли и задаю ему вопрос, который хотела задать вчера вечером. Может быть, отвечая в сообщении, когда ему не надо смотреть мне в лицо, он будет вести себя более открыто.
Лотти: Какие глупости ты делал в детстве?
Мысленно улыбаюсь, когда напротив его имени появляются точки.
Хаксли: Я знал, что ты спросишь.
Лотти: Значит, ты уже приготовил хороший ответ, да?
Хаксли: Зависит от того, что ты вкладываешь в понятие хороший.
В сообщениях он ведет себя более игриво. Интересно, происходит ли это потому, что он понимает, что ему нет необходимости играть роль, как бывает, когда мы общаемся лично. Скорее всего, он чувствует, что во время переписки может быть самим собой. Спрятаться за своим телефоном, как за защитным щитом.
Лотти: Перестань увиливать от ответа. Расскажи мне обо всех неприличных поступках, которые ты совершал.
Хаксли: Тебе нужны неприличные?
Лотти: Не в том смысле… ну… хм, теперь мне любопытно. Ты любишь делать непристойные вещи?
Хаксли: Это твои два дневных вопроса?
Лотти: С тобой трудно вести переговоры, но я хочу получить ответы, так что да, это два моих дневных вопроса. Сначала я бы хотела получить ответ на вопрос о тюрьме.
Хаксли: Для протокола, мы никогда не сидели в тюрьме, потому что нас никогда не ловили. Но нам было скучно и мы прикалывались над соседями, воруя с лужаек всякую хрень и относя ее на лужайки других людей. Так живущий на углу мистер Галстоун получал цветы в горшках, принадлежащие миссис Дрери, но мы немного видоизменяли их, например, распыляли краску. Глупости, но из-за этого соседи обсуждали случившееся и спорили. Занятное зрелище.
Лотти: Вы маленькие засранцы. Черт, Джефф бы с ума сошел, если бы с ним случилось что-то подобное. Он очень любовно ухаживает за нашим двором. Он мечтает получить признание от комитета Флэтс, но они рассматривают дома не дальше соседней улицы. Джефф считает, что он заслуживает признания. Мы все так считаем.
Хаксли: Я заметил, что двор очень ухоженный. Джефф отлично справляется.
Лотти: Он бы оценил комплимент. А теперь… задай мне вопрос.
Хаксли: Не хочешь получить ответ на второй свой вопрос?
Лотти: Я подожду. Твоя очередь, спроси что-нибудь посложнее.
Хаксли: Хорошо… ты была влюблена?
Смотрю на свой телефон, снова и снова перечитывая его реплику. Учитывая, насколько Хаксли неэмоционален, никогда не думала, что он задаст такой вопрос. Когда я сказала «посложнее», я имела в виду что-то вроде «Ради кого ты бы пожертвовала жизнью? Команда Джейкоба или команда Эдварда?»