Должна ли я быть здесь?
Стоит ли дать ему второй шанс?
Если я чувствую себя так ужасно после одного разочарования, что он может сделать со мной в будущем?
И почему я так страдаю, почему испытываю такие сильные эмоции?
Возможно, потому что Келси права. Я очень люблю его, сильнее, чем я думала. Мое сердце тянется к нему. Желает его. Но оно также настороже. Хаксли играет с моим сердцем, раздирая его на части, вселяя в него тревогу и неуверенность.
– Не против, если мы зайдем внутрь? – спрашивает Хаксли. Я качаю головой, и он указывает в сторону двери, а когда я делаю шаг вперед, кладет руку мне на поясницу. В мой позвоночник словно попадает молния, что заставляет меня выпрямиться и напрячься. Хаксли тут же замечает мою реакцию и убирает руку, вероятно подумав, что мне неприятны его прикосновения. Но я отреагировала так по другой причине, потому что не понимала, как сильно мне этого не хватало…
Он открывает мне дверь, а когда я прохожу, сообщает:
– В столовой все готово.
Все готово? Что это значит?
Что именно он подготовил?
Волнуясь и нервничая, я иду в столовую, где вижу накрытый на две персоны стол. Там стоят два закрытых крышкой блюда, два стакана с водой и папка с файлами. Свет приглушен, на заднем плане играет Fleetwood Mac, и, кажется, в доме нет ни души, кроме нас с Хаксли.
Он проходит мимо меня к стулу, на котором я обычно сижу, и отодвигает его, ожидая, пока я займу место. Еще не очень понимая, что именно происходит ив реальности, и в моих мыслях, я сажусь и смотрю на папку.
Что в ней?
Хаксли тоже садится, но вместо того, чтобы посмотреть на тарелку, он придвигает свой стул вплотную к моему и поворачивается ко мне.
– Лотти.
Сделав глубокий вдох, я тоже поворачиваюсь к нему, и слеза скатывается по моей щеке.
– Детка… – тихо говорит он, протягивая руку и вытирая слезу. – Пожалуйста, не плачь.
– Ч-что ты… Хаксли, что ты хочешь? – выдавливаю я.
Обеспокоенно глядя на меня, он садится прямее.
– Тебя, Лотти, я хочу тебя.
– Ты все испортил.
– Я знаю. Поверь мне, я знаю, как сильно я все испортил. Это была самая большая ошибка в моей жизни – врываться в наш дом и перекладывать на тебя вину за то, чего, в глубине души я знаю, ты бы никогда не сделала. – Я обращаю внимание на то, что он сказал «наш дом». – Пытаясь понять, как загладить свою вину и показать тебе, что я очень сожалею, я понял, что, наверное, мне стоит вернуться к тому, с чего мы начали.
Немного растерявшись, я спрашиваю:
– Что ты имеешь в виду?
Он достает из папки бумаги. Стоит мне взглянуть на них, как я понимаю, что это наш контракт.
Хаксли встает со стула и идет в угол столовой, где у стены стоит длинный буфет. На нем – подключенный к сети шредер. Не колеблясь, Хаксли засовывает наш контракт в аппарат, и громкий звук, с которым тот уничтожает наш контракт, разносится эхом по комнате.
По какой-то причине он ранит. Этот контракт связывал нас вместе. Благодаря ему я избавилась от студенческих кредитов. А что теперь? После подписания этого контракты мы с Хаксли сблизились, а он просто взял и уничтожил его, не моргнув глазом.
– Зачем ты это сделал? – В моем голосе отчетливо слышится боль.
– Лотти, потому что нам нужно начать все с чистого листа. – Он возвращается к столу и садится. Затем тянется к моей руке, но я не позволяю ему коснуться меня. Опустив голову в знак поражения, он говорит: – Лотти, пожалуйста, ты не облегчаешь мне задачу.
– А думаешь, должна? – произношу я. – Потому что вчера ты точно не облегчил мне задачу, когда обвинял меня в том, что я открыла Элли правду.
– Я знаю, но…
– И думаешь, мне было легко видеть, как сильно ты меня презираешь?
– Нет, но…
– Или было легко узнать, что мужчина, которому я доверяла, в которого влюблялась, не считал, что со мной наш секрет в безопасности?
– Нет. Но, Лотти…
– Не знаю, зачем я сюда пришла. – Встаю со стула.
Хаксли поднимается следом.
– Куда ты?
– Ухожу, – отвечаю я. – Глупо было приходить сюда.
Я направляюсь к выходу, но Хаксли хватает меня за руку и разворачивает к себе. Раздраженно глядя на меня, он предлагает:
– Лотти, сядь.
– Что?
– Я сказал сядь, – произносит он сквозь стиснутые зубы, и в тот же миг на смену грусти приходит злость.
– Кем, черт возьми, ты себя возомнил…
Хаксли придвигается ближе и легонько прижимает меня к стене столовой, заставляя замолчать. У меня перехватывает дыхание, когда одной рукой он удерживает меня на месте, а другую впечатывает в стену.
– Я, черт подери, пытаюсь извиниться. – Он злится еще сильнее.
– И ты думаешь, это правильный способ?
– У тебя есть идеи получше? – спрашивает он, не сводя с меня глаз. – Ты такая упрямая, что, кажется, единственный способ заставить тебя выслушать меня – это разозлить.
– Хаксли, ты обидел меня. Я не хочу тебя слушать.
– Если бы это было так, тебя бы здесь не было. – Он видит меня насквозь. – Если бы ты не хотела находиться здесь, то никогда не села бы в эту машину, и я знаю тебя, Лотти. Ты любишь меня…
– Нет. – Качаю головой. – Я не…
Он придвигается еще ближе, и мне становится трудно дышать.
– Не смей, черт возьми, врать мне. Такие чувства не исчезают за одну ночь. А теперь скажи, ты хочешь вести этот разговор вот так, чтобы я давил на тебя? Потому что я предпочитаю обращаться с тобой более цивилизованно, а не возвращаться к нашим старым способам общения. Но если потребуется, буду держать тебя так весь вечер, пока ты не выслушаешь меня.
Облизываю губы, мое тело загорается от похоти.
Черт возьми.
Я не хочу испытывать желание по отношению к нему.
Не хочу представлять, какой восхитительной пытке он мог бы подвергнуть меня в такой позиции, ожидая, пока я смогу нормально общаться.
– Ты будешь меня слушать? – раздражается Хаксли.
Делаю несколько вдохов, а затем отвечаю.
– Ладно.
Он отодвигается, затем берет мою руку, и я уступаю ему, а после он ведет меня обратно к столу, где мы оба садимся.
Когда мы устраиваемся за столом, Хаксли спрашивает:
– Ты перестала упрямиться?
– А ты перестал вести себя как придурок?
Едва заметная ухмылка растягивает его губы. Как и в начале наших отношений, мы снова на исходной точке, я злюсь, а он получает от этого своего рода удовольствие.
Меня раздражает его ухмылка, поэтому я складываю руки на груди:
– Тебе это кажется забавным?
– Да. Напоминает мне о наших первых днях.
– Мне тоже.
– Мне больше нравятся наши последние дни.
– Не пойми меня неправильно, мне тоже, но приятно, когда все возвращается на круги своя, правда?
– Думаю, тебе стоит продолжить то, что ты начал, чтобы я могла уехать.
Судя по прищуренному взгляду и сжатым челюстям, мои слова разозлили его. Учитывая изменения в наших отношениях, я не думала, что все может стать таким, каким было в первые дни нашего общения, но я ошибалась. Мы очень даже можем оказаться в той же точке.
И мне не нравится, что это придает мне сил.
Мускул на щеке Хаксли дергается, когда он тянется и берет мою руку, и на этот раз я позволяю ему сделать это. Он крепко держит ее и смотрит на меня:
– Я люблю тебя.
Эти слова изумляют меня.
Из-за них мое дыхание сбивается.
Но также они кажутся ненастоящими.
– Я тебе не верю, – отвечаю я. – Откуда мне знать, что это не просто слова?
Разочарование мелькает в его взгляде, когда он достает папку и открывает ее, вытаскивая еще один контракт. Но этот не такой официальный. Никакого юридического языка, лишь список пунктов на одном листе бумаги, который, кажется, Хаксли сам и напечатал.
– Что это? – интересуюсь я.
– Наш новый контракт.
– Думаешь, я стану подписывать с тобой новый контракт?
Он смотрит мне в глаза.
– Хотя бы на секунду оставь свой тон и выслушай меня.
– Это один из способов вернуть меня. – Я закатываю глаза.
– Мне что, перекинуть тебя через стол, чтобы ты наконец угомонилась?
Тело обдает жаром, и я чувствую, как мои глаза расширяются при мысли об этом.
Хаксли замечает мою реакцию.
Интерес.
Жажду.
Потребность.
– Не надо. – Я поднимаю руку, когда он сдвигается в мою сторону. – Даже не думай об этом.
– Тогда выслушай меня и не вынуждай прибегать к крайним мерам.
Боже, как же раздражает его властность.
Высокомерие.
Собственническое поведение.
Но в то же время мне это нравится. Что со мной не так?
Взгляд Хаксли немного смягчается, когда он говорит:
– Прости, Лотти, за многое. Прости, что обвинял тебя в том, в чем не имел права обвинять. За то, что разрушил доверие между нам. Прости, что не положился на тебя, когда должен был. И самое главное, за то, что причинил тебе боль. Видеть, как ты плачешь, что ты расстроена, и знать, что я один причина этой боли… это убивает меня.
И вот так, при звуке его успокаивающего голоса раздражение покидает меня, напряжение ослабевает и… я слушаю.
– Когда ты собралась уходить, я быстро осознал свою ошибку. Стоило тебе сесть в машину к сестре, мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. А когда я увидел, как ты уезжаешь, понял, что ты забрала с собой огромную часть меня. Мне было очень больно видеть, как ты уходишь, но я понял, что люблю тебя. Люблю тебя так, как не думал, что способен любить. И это осознание обрушилось на меня, словно тонна кирпичей. Лотти, я хочу, чтобы ты присутствовала в моей жизни. Была ее неотъемлемой частью. Вот почему я придумал этот контракт.
Я не беру бумагу, а вместо этого произношу:
– Прочитай мне его.
Хаксли прочищает горло.
– Я не специалист в юридических терминах, так что не смейся надо мной. – Я мысленно улыбаюсь. – «Настоящий контракт связывает обязательствами Хаксли Кейна и Лотти Гарднер с того момента, как будут согласованы все условия и проставлены подписи».