А потом всё запуталось ещё сильнее.
Он начал мне подпевать в припеве, и Варваре Андреевне это понравилось, завуч так воодушевилась, что решила одну из песен поставить последним номером, чтобы точно у всего педагогического коллектива вышибить слезу. Это злило меня целый день. Но эмоции тогда были всего лишь цветочками: ягодки выросли, когда завуч объявила, что после потрясающего выступления в школе наш номер было решено отправить на районный концерт. И мне пришлось провести в обществе Астахова ещё пару дней, хорошо хоть в присутствии завуча.
Но, к счастью, и это мероприятие закончилось удачно. Мы, выдохнув, вышли из Дома культуры, где провели в общей сложности часа четыре, пока ждали своей очереди, а потом выступали.
– За мной приедет водитель, – сообщил Никита, когда мы остановились под крышей у входа.
На улице лил дождь, начало октября выдалось пасмурным и серым, солнце забывало выглядывать из-за туч, а те безжалостно поливали нас водой каждый день. Так что бежать по лужам до остановки в новых ботинках совсем не хотелось.
– Если не хочешь ехать со мной, могу дать зонт, но он тоже в машине, а водителя пока нет. Он написал, что стоит в пробке и задержится. Сама знаешь, в такую погоду…
Никита что-то ещё говорил, но я просто отрезала:
– Хорошо.
В тот раз не только дождь заставил меня так ответить. В этом был повинен и отличный тёмный костюм, который сидел на Астахове элегантно, делая фигуру более мужественной. А может, мне просто хотелось продлить это мгновение, когда я чувствовала себя окрылённой из-за бабочек в животе. Хотелось в тишине смотреть на то, как ветер развевает его волосы, а глаза становятся темнее. И всё же после ответа я отвернулась. А он смотрел на меня.
– Ты сегодня отлично пела, – смущённо проговорил он, когда я встретилась с его взглядом. У него на щеках, чуть ниже скул, показались красные пятна.
– Спасибо, – тихо ответила я.
– И платье у тебя красивое, – он махнул рукой и облизал губы.
– Спасибо, – я отвернулась, чтобы ещё раз убедиться в том, что дождь льёт стеной, а ветер сдувает капли и бросает их в лицо.
– И причёска тоже…
– Никита…
Я не знала, что хотела сказать, да и не успела, потому что в этот момент он взял прядь моих волос, выбившуюся из причёски, заправил за ухо, а ладонь оставил на щеке. Она горела под его рукой, но я смотрела во все глаза на Астахова, во взгляде которого плескалось что-то вроде смеси нежности, страха и отчаянья. Я видела, как он наклоняется ближе ко мне, знала, что сейчас он меня поцелует и… испугалась.
Сделала шаг назад, уклоняясь от ладони, ещё один, ещё, развернулась и побежала прочь, не замечая хлеставшего по лицу дождя. И только на остановке я прикоснулась к щеке, которая всё ещё пылала.
Мокрая и встревоженная, я вернулась домой, упала на диван и расплакалась.
Глава 5
Май 2018 г. Никита
Машина остановилась на подъездной дорожке возле самых дверей дома, проект которого воплощали в реальность ещё мать с отцом. И хорошо, что нет в нём никаких эркеров и колонн, как у многих моих друзей. Куда лучше стиль лофт: много света, окон, необычная форма, высокие потолки и минимум перегородок. Дом одновременно напоминает куб и в то же время не напоминает ни одну из геометрических фигур. Я его люблю – может быть, потому, что к нему приложила руку моя мама, которой уже нет.
И сколько бы мачеха ни пыталась здесь что-то изменить, он всё равно остаётся тем самым нашим домом, где мы когда-то были счастливы втроём.
Не то чтобы сейчас мы несчастливы. Счастливы, но не так, как несколько лет назад. Тогда было совсем другое время, кажется, даже совсем другая жизнь. Отец много разговаривал со мной, смеялся и не прятался на работе или в кабинете, а мачеха не стыдила за поведение и неуважение к отцу. Единственным лучиком до появления Вики была малая, дочь отца и мачехи.
Пытаясь сбежать от проблемы, я мог бы и дальше предаваться размышлениям и воспоминаниям, но пришлось прерваться и прочитать сообщение.
Сначала я не понял, о ком он спрашивает и что за вопрос вообще. «Она» могла быть кем угодно, хотя почему-то, когда ответ появился в голове, остальные варианты отпали.
Я вышел из машины и почувствовал, как кто-то накидывает на плечи что-то тёплое: водитель предложил пиджак, но я отказался:
– Не надо, здесь пять метров. Не холодно.
– Хорошо, Никита, я жду в кухне, – предупредил начальник охраны.
– Да, – автоматом ответил я, заходя в дом и поднимаясь на второй этаж к себе.
Вопрос Матвея не давал покоя, поэтому я нажал на вызов, повинуясь ритму длинных гудков, которые убили сегодняшнее утро.
– Слушаю, – проскрипело немного погодя в трубке.
– Что за вопрос? – без предисловий начал я.
– Э… так она у тебя?
– Кто? Вика?
– Нет, блин, канцлер Германии.
Он был в своём репертуаре.
– Зачем она тебе?
У меня не было привычки отвечать вопросом на вопрос, но странность вопроса Репина заставила быть подозрительным. Возможно, Матвей что-то знал о том, почему она ушла, но не говорил? Или это он всё спланировал, уговорил её? Но ведь… Нет, она не могла. Только не она.
– Чёрт, чувак, просто скажи, что у вас всё ок и она у тебя. Или…
– Или что?
Мы оба замолчали.
– Ладно, – наконец заговорил он. – Милка сказала, что всё получилось.
– Что получилось? И почему Милка тебе сказала?
– Ладно, Никитос, ты выиграл, и все дела. Только скажи, Вика у тебя сейчас?
Я послал его подальше в грубой форме и нажал на отбой. Откинув телефон на кровать, сел в изножье и сжал руками виски.
Вот мерзавец, у него и тогда все мысли были только об игре. Все мысли о том, каким останется его статус, и ни одной о том, как будет чувствовать себя девочка после того, как вся школа узнает её самую сокровенную тайну. Если бы он был рядом, я бы его удавил. И зря я этого не сделал тогда.
«Выиграл? Может, она думала, что это всё ради игры?» – подумал я.
Я стёр со лба липкий пот, вдруг появившийся там от такого предположения. А ведь именно оно, скорее всего, являлось верным. Так она подумала, когда писала: «Ты получил то, что хотел…»
Что я хотел сейчас сделать, так это с радостью что-нибудь разбить, сломать, одним словом, выплеснуть всё, что накопилось с утра, на кого-то или на что-то, что плохо стояло, лежало… Но я всего лишь схватил телефон и, набрав номер, опять прислушивался к ненавистным гудкам.
– Фа? – глухо спросил голос, кажется, его владелец что-то жевал.
– Где она?
– Почему ты решил, что я могу знать? – теперь он говорил куда более внятно.
– Потому что я не дебил. Устраивает ответ? Где она? – повторил я.
В трубке что-то зашуршало, потом послышались шаги, и наконец я услышал ответ.
– Что у вас случилось? – Кравцов почему-то всегда попадал в точку.
Я знал, что они не встречались и не пахло там никакой романтикой, но что-то всё же их объединяло, и она доверяла ему больше, чем мне. Хотел бы я быть сейчас на его месте, просто чтобы знать, что происходит.
– Это так важно, мать твою? Я просто спросил, где она. Ты ответишь?
– А…
– Репин прислал сообщение, он не знает, где Вика. Я, если честно, сильно удивлён тому, что он её разыскивает.
– Она должна была уехать к нему утром, – вдруг выдал Андрей.
– Что?
Я вскочил с кровати и метнулся к двери, но потом развернулся и подошёл к столу, схватил первое, что попалось под руку, продолжая разговор.
– Она хотела отомстить вам обоим, – услышал я тяжёлый вздох. – За Машу и всех девочек.
Это прозвучало так, словно он просто взял и сжал моё сердце, как эспандер, только вот разжиматься он не собирался.
С фотографии на полке на меня смотрела мать, и взгляд был укоризненным и обвиняющим, хотя она и улыбалась. Мама всегда говорила: «Помогай слабым, но сам будь сильным». Говорила: «Верь в лучшее, не помни зла». Вот только вера эта всегда колебалась.
– Что значит… – всё же выдавил из себя я.
Вдруг понимая, что наговорил этой ночью много всего такого, что долго просто держал в себе, считая, что это только моя боль и проблемы. Наговорил кучу нежностей, который теперь казались пошлостью и дерьмом собачьим.
– Ник, я говорил ей, что это не решит ничего. Эта ваша игра…
– Я не играл, – лишь бросил я.
– И она разозлилась… и хотела проучить… и должна была уехать к Репину от тебя… и с ним… ну, в общем, тоже. Сказала, чтобы вы оба поняли, как это больно.
«Больно? – подумал я. – Да, сдохнуть хочется…»
– Понятно. Где она сейчас?
С трудом владея голосом, я откашлялся и постарался говорить ровнее.
– Не знаю, что у вас произошло, но она позвонила утром и сказала, что не может. Что, как и обещала сестре, едет к тётке.
– Я могу с ней как-то связаться?
Всё, чего я хотел, – просто поговорить, посмотреть на неё, понять, что всё не так плохо, как я нарисовал себе в голове. Я и раньше боялся поверить в то, что всё это реально, а теперь… Теперь просто хотелось хотя бы услышать её голос.
– Думаю, пока не сто́ит.
– Пошёл ты!
Отключившись, я отбросил телефон и сломанный пополам карандаш, который почему-то оказался у меня в руках.
– Твою мать… – повторил я, врезав кулаком по створке узкого шкафа, которая гулко скрипнула, но не проломилась, лишь дверка чуть провисла на петлях.
«Дурак, долбаный дебил», – стучало в башке.
Схватив футболку, я вышел из комнаты, спустился в кухню, выравнивая дыхание и потирая костяшки.
Начальника охраны я услышал ещё с лестницы, он что-то говорил про горячий кофе и тихо посмеивался. Когда я появился в дверях кухни, он вскочил и засуетился, поправляя костюм и отодвигая чашку. Сказал, что они готовы, если я готов. А я смотрел на него, не видя, отсутствуя здесь и сейчас.
Спрятав руки в карманы, я подошёл к стеклянной двери, ведущей на веранду, и уставился на макушки деревьев, которые уже немного позеленели с приходом весеннего тепла, обновились, задышали глубже, впитывая свежий новый воздух.