День тянулся слишком долго, а случай поговорить с Викой выпал только перед последним уроком, потому что, кажется, она меня избегала. То не приходила в класс, пока не прозвенит звонок, то кидала рюкзак и уходила куда-то с Кравцовым, который жутко меня бесил, отираясь всё время рядом с ней. Но я всё равно нашёл удобный случай.
– Надо поговорить, – просто сказал я, решительно подойдя к её столу, пока она вытаскивала учебник.
Не обращая ни на кого внимания, я навис над её партой, упираясь в столешницу руками. Она же оглянулась на моих друзей, потом только посмотрела на меня, продолжая делать вид, что ничего не происходит.
– Это шутка какая-то очередная?
– Нет. Пожалуйста, давай выйдем, – попросил я.
– Мне это неинтересно, – менее уверенно ответила она, отворачиваясь к Левшину.
– Может, лучше… – проблеял этот ботан, сидящий за партой.
– Семён, не обращай внимания на Астахова. Что ты там говорил?
Левшин заткнулся, напоровшись на мой взгляд. Эта рыжая крыса стучала всем, на всех и всегда. Его любили учителя, но ненавидели одноклассники. Передо мной он предпочитал лебезить и преклоняться, за что я ненавидел его ещё больше.
– Знаешь, Вик, мне надо подойти к классной по одному вопросу… – он встал и попятился к выходу, как обычно показывая, что он тут ни при чём.
Ей ничего не оставалось, как пойти со мной в коридор, чтобы не привлекать ещё большего внимания. Вика обошла парту и вышла в дверь. Я же, не справившись со своими загонами, выскочил следом и схватил её за локоть. Я притащил её в холл, где грубо толкнул на диван и отвернулся, чтобы сразу не наговорить гадостей.
– Прости, – бросил через плечо, сам не понимая, что меня сейчас бесило больше всего: то, что она думала, что я над ней прикалываюсь, или то, как она со мной разговаривала после всего.
– М-м-м… Ты умеешь извиняться. Надо же, – я слышал, как дрогнул её голос, хотя она и пыталась выглядеть так, как будто её это всё веселит. Но я заметил, что главное её оружие – сарказм, который не всегда помогает скрыть то, что на самом деле волнует.
Я повернулся и попытался найти её взгляд. Кажется, глаза у неё блеснули, но она отвернулась, пряча их.
– Вика, прости меня, пожалуйста, – повторил я более спокойно. – Я виноват.
Она помотала головой:
– Подожди, ничего не говори.
Я подошёл ближе, но возвышался над ней, словно пытался подавить.
– Слушай, я не должен был тебя так сейчас хватать и…
В кармане нашлась какая-то бумажка, я машинально скрутил её в шарик и стал катать между пальцев, продолжая говорить:
– …и пытаться поцеловать тебя вчера.
Она нахмурилась, но всё ещё не смотрела на меня.
– Всё нормально. Не надо, – сказала она, но я видел, как задрожала её нижняя губа.
Она встала, поправила юбку и жилет, теперь оказавшись со мной на одном уровне. Казалось, Вика взяла себя в руки и пыталась вести себя более непринуждённо и легко.
– Это всё?
– Значит, со мной тебе противно говорить, а ему можно улыбаться?
– Ты о чём? – насторожилась она, присаживаясь на подлокотник диванчика.
– Вик, ты его не знаешь.
Мысли путались. Если перед разговором я знал, что хочу сказать, то теперь в башке была каша. Мне хотелось рассказать о Репине всё. Всё, на что он был способен, что он мог наговорить или сделать. Вот только не знал, с чего начать и как всё представить ей.
– Я и тебя не знаю. Чем ты лучше?
Ужасно бесил этот её надменный тон, которым она всё время говорила.
– Ты мне нравишься, – выпалил я.
– А ты мне нет.
Она вздёрнула подбородок и встретилась со мной взглядом.
– А мне кажется, мы нашли что-то общее. И всё было хорошо, пока я… Конечно, ты говорила, что без подкатов и это просто репетиции…
Она что-то пробурчала себе под нос, но я не расслышал.
– Но теперь они закончились. И я бы хотел с тобой встречаться.
Я выдохнул, но тут же напрягся, слыша тишину в ответ. Я никак не мог понять, что она думает, что у неё в голове и что она за человек. Раньше я себя так никогда не чувствовал с девушками. Я дико нервничал, причём не понимал почему.
– Слушай, я не знаю, что у тебя там было в старой школе, и я не хочу на тебя давить.
Я уже пытался сказать что-то дальше, но она опять прервала.
– Матвей тоже хочет встречаться. Как будете делить?
Жёсткость в её голосе никуда не пропала.
Я сглотнул, вытащил руку с комочком бумаги из кармана и попробовал попасть им в урну, стоящую у противоположной стены холла. Промахнулся.
– Выбери сама, – наконец ответил я таким же тоном.
– Мне не нужны отношения, – отрезала она.
Я затолкал руки в карманы брюк и прошёлся вдоль дивана, выглядывая в коридор, где делал вид, что не подслушивает, Гарик. Подмигнул ему и повернулся опять к Вике.
– А как же твоя глобальная цель «мир во всём мире»?
– Ты шутишь? Я же прикалывалась над тобой, – наконец улыбнулась она.
– Но говорила ты серьёзно. И эта мысль, что мир будет, когда все станут счастливы…
Она молчала в ответ, и я понял, что мне удалось её зацепить или хотя бы дезориентировать.
– А чтобы каждый человек стал счастлив, нужно начать с себя. Вот мы и попробуем сделать друг друга счастливыми.
– Ты придурок, Астахов?
– Почему? Я просто предлагаю тебе сделать шаг к «глобальной цели Гончаровой».
Теперь она действительно рассмеялась, а у меня что-то шевельнулось в груди, будто тот самый смятый в шарик листочек затрепетал и немного расправился.
– Я попытаюсь сделать всё, чтобы попасть в твою команду, – улыбнулся я, продолжая паясничать.
– Какую команду?
– У тебя же должна быть команда, которая помогает двигаться к цели.
– Никит, хватит издеваться.
– Нет, Вик, подожди. Ты меня испытай. Кастинг проведи. Если пройду, будем встречаться, – кажется, ей нравилась эта дурость, что пёрла из меня сейчас.
Зазвенел звонок, но мы не сдвинулись с места.
– Хорошо, я подумаю, – наконец сказала она, улыбаясь. – Но и Матвей тоже примет участие в испытании.
Улыбка сошла с моего лица, но я тем не менее ответил:
– Отлично.
Хотел я того или нет, игра всё равно началась.
Глава 6
Сентябрь – октябрь 2018 г. Вика
Скажете, лгать легко? Ничего подобного.
В первый раз, может быть, и легко, когда пытаешься казаться такой же, как все. Я лгала в детском саду, чтобы казаться такой, как все. Говорила, что папа часто уезжает в командировки, поэтому никто в саду его не видел. Потом врала в первом классе, рассказывая, что папа капитан дальнего плавания, поэтому я его не вижу почти весь год. Ложь окружала всё моё детство, ведь мама думала, что делает как лучше, придумывая новые истории о моём отце. И когда сестра вскрыла правду, рассказав о славном бандитском прошлом папаши, с которым мама познакомилась в баре, о том, что он исчез сразу после моего рождения, мне не хотелось в это верить.
Я предпочитала думать так, как рассказывала о нём сама. Врать об отце, врать о том, почему опоздала в школу, почему прогуляла уроки, почему не выучила новую гамму, почему не пришла на вокал, было легко. Иногда я выдавала ложь за правду, даже не понимая, что делаю это. Лгала Руслану о том, что я такая опытная, что всё знаю и умею, хотя делала это впервые. Врала, пока не пришлось рассказать, что я всё выдумала о своём большом опыте, тогда он бросил меня. Сказал, что не связывается с девственницами, что это слишком большая ответственность, что мы неплохо развлекались, но на этом всё.
Я не находила себе места, переживала расставание и решила больше никогда никому не врать; но потом случайно встретила Максима, одноклассника моей сестры, мы напились и… совершили ошибку.
Теперь я не очень люблю спиртное, мне приходится врать сестре и избегать Макса. Хотя в его кофейне самый вкусный кофе.
Но самое главное – я вру человеку, который говорил мне, что надо быть честной перед самой собой. Не врать себе – это то, чему я никак не могу научиться, потому что принять ложь всегда легче, чем правду.
Даже когда он пишет мне в директ: «Привет, Вита».
Я злюсь на себя за то, что вынуждена лгать ему, злюсь на то, что это он и ему сказать правду сложнее, злюсь на то, что совсем запуталась в своей лжи, но сказать правду всё равно не могу.
Я хочу написать: «Привет, я не Вита. Я Вика».
Я хочу написать: «Привет, это я. Очень скучаю по тебе».
Я хочу написать: «Привет, прости меня. Мне плохо без тебя».
Но пишу всего лишь: «Привет».
У меня было предчувствие, что он напишет. Многие чувствуют приближение грозы или того, что должно изменить их жизнь. Я чувствовала его, словно настроенная на волну, как приёмник, который ловит всего лишь один канал. Интересно, что бы сказал об этом Томсон. Он постоянно выдавал какие-то законы и термины, это было весело.
Палец неожиданно быстро нажал на символ отправки сообщения, я даже не успела подумать: если скажу, что пою, могу отчасти выдать себя.
В ответ – молчание, и я решила дополнить.
Я сглатываю тот самый ком шерсти, что опять образовался в горле.
Он сочинил песню… Я хотела её услышать.
Так что, выглядывая из кулис в ожидании своего выхода на концерте, я наблюдала, как восхищённо смотрят на него девочки из зала. Полина болтала рядом, рассказывала о Никите – самом классном парне на потоке, с которым даже старшекурсницы не против замутить. Но я слышала только слова песни и ничего больше.
Всё это не так просто, если верить судьбе.
Ты всего лишь остров – один, сам по себе.
Но если подашь руку тому, кто готов принять,
В душе загорится чувство, что сможет тебя поднять.
Просто скажи, что веришь моим словам.
Просто скажи, что любишь,
И я никому не отдам.
Если бы мне пришлось выйти сразу после него, я бы не смогла. Даже Полина заметила мою бледность и странное молчание во время выступления парня. Но мне нечего было сказать.