– Ты…
Я достала то, что искала. Почему-то упаковка так и осталась у меня. Я не убирала и таскала её с собой как напоминание или из глупости, как однажды заметил Кравцов.
– Что происходит? – наконец отмерла Полина.
Всё это время я не видела, что они делали, но чувствовала их напряжение.
Я бросила упаковку с таблетками на стол, попав в какой-то соус.
– Пей немедленно, – зло бросила я. – Придурок…
– Я что-то ничего не понимаю… – обратился Кир к Никите.
Больше мне не хотелось оставаться здесь, я схватила пальто, шарф и побежала к выходу. По щекам уже струились дорожки слёз, которых я так и не смогла сдержать.
– У вас всё хоро… – послышалось за спиной, когда я оказалась около двери.
– Хуже некуда, – буркнула я и выскочила на воздух, в ноябрьскую ветреную погоду. Перчаткой стёрла слёзы и зашагала вдоль улицы в сторону остановки, ругая себя за несдержанность.
– Вика! – услышала я вскоре. Кто-то подбежал и позвал ещё раз: – Вика!
Я остановилась и медленно повернулась к Полине. Мы смотрели друг на друга молча, не зная, с чего начать.
– Вы знакомы? – наконец проговорила она, обхватывая себя за плечи.
– Да.
Ветер хлестнул её в лицо, разметав волосы в стороны, у меня же, наоборот, пряди липли к щекам.
– И… давно?
– Давно.
«И очень близко», – хотелось добавить мне, но я промолчала. Это было и так понятно.
– Ему надо выпить эти таблетки, иначе задохнётся.
– Он выпил.
За её спиной, на крыльце кафе, появился Никита в одной рубашке.
– Хорошо, – ответила я и повернулась, чтобы уйти.
– Почему ты не сказала? – задала она самый важный вопрос.
– Спроси у него, – ответила я и пошла прочь.
Возможно, именно тогда мне наконец захотелось вспомнить всё до конца. Вспомнить и решиться на встречу, чтобы открыть тайну появления Виты в жизни Никиты. И чтобы никого больше не мучить.
Ноябрь 2017 г. Вика
Разве в семнадцать можно точно знать, чего ты хочешь? Даже моя сестра в свои почти тридцать не знает, кого и чего хочет, а я тем более.
Мне казалось, что я хочу Макса, но после того, как всё произошло и он рассказал об этом сестре, стало противно. Он объяснял ей, что всё это для него ничего не значит, а я от его слов ощущала отвращение к себе и тому, как поступаю с другими людьми. Разобраться во всём сложно.
Можно ли любить того, кого стоит ненавидеть? Или жалеть того, кого совсем не знаешь? И получится ли всё изменить? Кому-то целой жизни не хватает, чтобы ответить на эти вопросы. А мне нужно сделать выбор здесь и сейчас.
Кому верить, если вокруг тебя кружатся два самых популярных в школе мальчика? Как понять, кто из них говорит правду, уверяя, что это не игра и ты действительно нравишься?
Дашка советовала сходить на свидание и поболтать с ними, узнать получше, а ещё – с каждым поцеловаться.
«Если будут искры-фейерверки, то это тот самый», – заверила она.
Здорово, что у подруги всегда всё было просто, без моих метаний, проб и ошибок. Пойти и проверить, твоё ли это. Но я всегда нахожу миллион причин против. Такой уж я человек – люблю копаться там, где не надо.
А когда стоило бы что-то обдумать, я ничего не вижу в упор. Вот и после пятничной дискотеки я совсем не хотела вспоминать то, что произошло. Чувства, которые вызвал поцелуй в темноте, смешались в одну кислую кашицу, от которой воротило при первом же воспоминании. Я и хотела выяснить, кто это был, и не хотела. Думала, что всё само прояснится в нужный момент. Кравцов к этому отношения не имел, нашей дружбе ничего не угрожало, я успокоилась и постаралась выбросить всё из головы. Мало придурков, что ли, в этой школе, которые могли так поступить?
Но этот элитный серпентарий с богатенькими детишками, которым было скучно жить, только подтверждал мои размышления. Как и девушка, которая подошла ко мне с сияющей улыбкой.
– Привет, Гончарова, – Мила уселась на мою парту перед уроком химии. – Не хочешь прогуляться до «аквариума»?
– Не горю желанием, – отрезала я.
Она наклонилась ближе ко мне и сказала так, чтобы слышали только мы:
– А я бы на твоём месте загорелась.
В классе стоял привычный шум, все что-то обсуждали, кто-то зубрил химию, заткнув уши, кто-то пытался говорить по телефону, некоторые парни резались в игры на телефоне. В общем, на нас практически никто не обращал внимания. Астахов с Гариком в классе отсутствовали. А остальные девочки из группы поддержки Скворцовой делали вид, что не смотрят в нашу сторону, а болтают о чём-то своём.
– Хорошо, – неуверенно произнесла я.
Мне идти не очень хотелось, но и опозориться в классе при всех, если она скажет что-то обидное, тоже не улыбалось.
– У тебя, наверное, что-то очень интересное для меня есть.
Она усмехнулась и, встав со стола, поманила за собой к двери. Шли мы небыстро, Милка вышагивала, как голливудская дива на красной дорожке, а я пыталась не отставать от неё. До «аквариума» мы не додефилировали, одноклассница толкнула меня в одну из рекреаций, где никого не было, и злобно зашипела:
– Курица тупая, думаешь, они в тебя влюбились? Вся сияет, как новенький айфон.
– Сама ты идиотка, – ответила я, пытаясь скрыть панику. Не хотелось смотреть ей в глаза, потому что где-то она была права. Вела я себя как дура.
– Знаешь, сколько девчонок пострадало, связавшись с ними? Они же играют с тобой, а потом сломают и бросят, когда игрушка надоест.
– Пафоса твоим речам не занимать, – покачала я головой. – Давай сразу к делу. Зачем ты меня позвала? Что конкретно надо?
Мила усмехнулась и шагнула ко мне, уперев руки в бёдра. У неё порозовели щёки, а в глазах так и сверкали молнии, которые, по идее, предназначались мне.
– Просто хотела тебя предупредить, чтобы ты не летала в облаках.
– Хорошо, предупредила. Что дальше? – Я закрылась, сложила руки на груди.
Одноклассница же всплеснула руками, перекинула волосы на плечо, оглянулась и повторила мой жест.
– Если не веришь, боишься, что я хочу тебя запугать, можешь поговорить с девочками. Они лучше меня расскажут, что вытворял твой прекрасный Астахов, – Мила выплёвывала слова так, что даже капельки слюны вылетели изо рта и попали ей на жилет.
– Он не мой, – усмехнулась я.
– Ты меня поняла. Подумай о том, почему они вдруг заинтересовались такой…
– Какой? – тут же вставила я.
– Дурой с претензией на интеллект, – выпалила Мила и, обойдя меня, зашагала в коридор, оставив одну.
Но не только выпады этой зазнайки сделали для меня этот день эпичным. Все словно сговорились превратить его в фильм непонятного жанра, где я исполняла главную роль. Это напоминало психологический триллер, но в жанрах я не особенно разбиралась, а вот в пристальных и горящих взглядах немного шарила. И то, что Никита странно смотрел на меня весь день, не отводя глаз, когда я ловила его за этим, немного напрягало.
Казалось, что он злится, вот только я не знала на что. Может быть, его взбесил мой отказ потанцевать? Но взгляды, которые он кидал на меня весь день, говорили, что дело не только в этом. От них у меня бешено стучало сердце и горели щёки, сводило шею, потому что я запрещала себе поворачиваться к нему.
Но чтобы выяснить причину гляделок, пришлось ждать конца дня, когда я уже и не думала, что мне предстоит подстава подстав.
К раздевалке я добралась одной из последних: не хотелось встречаться со Скворцовой и её свитой. Плюс меня немного задержала сестра, чтобы указать на то, по каким предметам мне стоит подтянуть оценки. Но в этой школе ни на что хорошее уже надеяться не стоило.
Я зашла в комнату с верхней одеждой, рассчитанной на два старших класса, и дверь гулко хлопнула за спиной, когда я её отпустила. Вздрогнув, сама над собой рассмеялась. Трусишка. Но только я скинула рюкзак и потянулась за пуховиком, как дверь со скрипом распахнулась вновь, и внутрь шагнул Астахов.
– Я…
Даже не знаю, что хотела сказать в тот момент. Прижав к себе куртку, я инстинктивно шагнула назад.
Никита, наоборот, сделал шаг ко мне. Дверь закрылась. Мы остались одни под тусклым светом лампочки и в тишине. Кажется, я даже услышала, как сердце заторопилось и споткнулось.
За спиной у Астахова висел рюкзак, лямку которого он держал одной рукой, а вторая находилась в кармане брюк. Он ухмылялся. А я готова была закричать.
– Что за кошки-мышки ты сегодня устроила?
Я встретила его взгляд и потерялась. Большие голубые глаза с длинными ресницами гипнотизировали и не давали разрывать контакт.
– Мне пора, – вдруг опомнилась я. – Сестра ждёт.
– Ничего, я недолго…
– Никит, слушай, я не знаю, что происходит…
Потянувшись за своей сумкой, я увидела, как парень остановился, на щеках его заиграли желваки. Он отпустил лямку. Рюкзак грохнулся на пол. Астахов посмотрел на него и откинул со лба чёлку.
– Я пойду, – рванулась я, собираясь прошмыгнуть к двери.
Но он резко развернулся, схватив меня за плечи, и прижал к стене. Я хотела за что-то схватиться, но лишь сжимала в руках свой пуховик.
Мне не хотелось задирать голову и встречаться с ним взглядом, поэтому я рассматривала пуговку на его рубашке. Маленькая белая пуговица ходила ходуном – таким напряжённым было его дыхание. Но я пересилила себя, подняла взгляд – от пуговки к шее, кадыку, подбородку, губам и, наконец, к глазам – таким ярким, что я уже не смогла оторваться от них. Между бровей Никиты пролегла складка. Между нами – только пуховик и множество наэлектризованного воздуха.
– Это всё для тебя игра? – почти не разжимая зубов, выдавил он.
– Я…
– Что ты делаешь? Танцевать со мной тебе противно, а целоваться с Репиным, который трубит об этом на всю школу, нет?
– Я не…
– Можешь не оправдываться.
– И не собиралась.
Я отвернулась от пристального взгляда, изучавшего моё лицо.
Вот, значит, кто меня поцеловал в темноте. Хотелось разобраться, что я чувствовала по этому поводу, но близость Никиты совершенно не дава