– У вас всё хорошо? – спросила она.
– Да, Лен, привет. Всё хорошо.
В подъезде снизу послышался смех, соседка захлопнула дверь, а лифт открылся, запустил пассажира и поехал вниз. Всё это время Никита пытался поймать мой взгляд, а я пыталась не встречаться с ним.
– Почему он так пищит жалобно? – нарушила затянувшуюся тишину сестра.
– Наверное, проголодался, – отозвался Астахов. – Я тут…
Он отошёл к ступенькам за лифтом и вынес оттуда пакет.
– Здесь туалет, чашки, корм. Мне сказали, это всё, что нужно котёнку на первое время.
Теперь уже я приподняла бровь и рассматривала Никиту словно Дедушку Мороза, который заранее готовил подарок.
– Просто я зашёл в зоомагазин, и там продавщица…
– Так, ладно, – опять прервала его Настя. – Вы тут болтайте, а я пойду его покормлю. Давай свой пакет. Но… знай, Астахов, что зря ты это всё затеял.
– Я подумал…
– Ты бы так на уроках думал, Никита. Цены бы не было.
Он опустил глаза, рассматривая сырые мыски своих «тимберлендов», и протянул пакет.
Сестра строго зыркнула на меня, перед тем как вернуться в квартиру и прикрыть за собой дверь. Было понятно, что потом придётся выслушать строгий монолог о том, что так не поступают и вообще она предупреждала, что никаких животных в доме не будет. Пусть. Внутренне я радовалась, кот – это нежность.
– Спасибо, – сказала я и взглянула на парня.
– Пожалуйста.
Мы снова молчали, хотя в сети всегда хватало слов, чтобы сказать то, что думаешь, или посмеяться над чем-то серьёзным.
– Не замёрзнешь? – вдруг спросил он.
– Не-а.
– Ладно, я пойду, – неловко пятясь к лифту, пробубнил он.
– Ты, это…
Парень остановился и посмотрел прямо в глаза, стараясь проникнуть дальше.
– Не думай, что в битве это будет считаться за дополнительную галочку твоей стороне.
Он хохотнул и подошёл снова, улыбаясь чему-то своему. От него пахло свежестью, снегом и корицей, а ещё каким-то парфюмом, но я не могла его уловить.
Никита осторожно поправил прядь, упавшую мне на лицо, и произнёс то, что мне хотелось услышать:
– Это уже не игра, Вик. Я тебе написал, что выхожу из неё. Если тебе нравится Матвей, я мешать не буду. Только…
– Только что? – резко заметила я.
– Только ты должна знать, – он снова отступил, увеличивая дистанцию между нами. – Репин не прощает обид. Никогда. Так что будь осторожна с ним.
– Хочешь меня запугать?
– Нет, всего лишь предупреждаю.
– Какой ты благородный. Хм… В списке BBC26 напротив книг Остин можно ставить галочку?
Мой язык бежал впереди меня, если задевали чьи-то слова.
Никита усмехнулся, зачёсывая рукой волосы.
– Я далеко не Дарси, – сознался он, снова открыто смотря мне в лицо. – Но если тебе понадобится помощь, то я всегда рядом. Только попроси.
Он картинно покрутился на носке огромного ботинка и шагнул к лифту.
– Подожди, – я шагнула за ним.
– Да?
Мы стояли так близко, чувствуя дыхание друг друга, тепло и что-то ещё, что тянуло нас друг к другу, но в то же время отталкивало, словно магниты с одинаковыми полюсами, то ли южными, но, скорее всего, холодными, северными.
– Расскажи о Маше, – наконец выпалила я.
Глаза, которые смотрели на меня внимательно и участливо, за секунду стали холодными и неприступными, а брови сошлись на переносице. Парень закусил верхнюю губу, мотнул головой и выдохнул:
– Прости. Это не мой секрет. Про Машу сказать не могу.
– Да пошёл ты, Астахов.
Я так же покрутилась на носках, зашла в квартиру и хлопнула дверью.
И мир не рухнул, а жизнь потекла своим чередом, напоминая, что, кроме прочих девичьих переживаний, есть в нём ещё место школе, оценкам и репетиторам, с которыми Настя договорилась, чтобы я занималась для пущей уверенности, что сдам нормально ЕГЭ и поступлю хоть в какой-нибудь вуз.
Кравцов подарил мне шикарнейшее издание «Графа Монте-Кристо» и напросился в гости, чтобы потискать Шопена и послушать музыку его знаменитого тёзки.
Никита продолжал писать письма, но я отвечала сухо, сохраняя дистанцию. Тайны, связанные с Машей Соловьёвой, не давали покоя, мне хотелось знать правду и не мучить себя напрасными иллюзиями насчёт мальчика, который нравился всё больше.
Настя, как и обещала, поговорила с парнями. Но это ничего не изменило. Репин отнекивался и говорил, что я ему просто нравлюсь. А Астахов напомнил, что она сама просила его присмотреть за сестрой. Он и присматривал в силу своих возможностей. А поцелуй – это просто побочный эффект, слишком глубокое погружение в поставленную цель.
В общем, сестрица успокоилась на том, что никто не хочет меня обижать и всё это беспочвенные страхи. Просто я новенькая в школе, непохожая на других девочек, которые росли в иной среде. Как иностранка.
Но я бы сказала – как новая игрушка, которой давно хотелось поиграть и вот выдался шанс. И что же будет делать малыш, получивший игрушку? Он будет играть, пока она ему не надоест. Или пока она не сломается…
Я очень ждала первого, ведь когда-то это должно было произойти.
Но Кравцов напомнил о том, что эти люди идут до конца, поэтому я должна быть готова к непредвиденным ходам и подножкам. Но сам так ничего и не успел рассказать из того, что собирался выведать у своих дружков по команде. Его пригласили на вечеринку с алкоголем и девочками. Но после неё и выходных Андрей не появился в школе, а на связь вышел только в среду, когда я уже подошла к его мачехе и всё выяснила сама. Температура под сорок и непонятное поведение парня волновали не только меня. Так что она обрадовалась, узнав, что у сына её мужа есть друзья, и пригласила меня в гости.
Наверное, именно поэтому он потом долго ругал меня за то, что подошла к ней. Ох уж эти тайны моего друга…
И всё же навестить Кравцова я решилась.
Предупредила сестру, дошла до остановки и стала ждать автобуса, который ходил здесь по какому-то таинственному графику, известному только самому водителю. Мороз щипал щёки, но было терпимо, хотя я понимала, что ещё минут тридцать – и у меня начнут стучать зубы. И никакие варежки, шарф и тёплые колготки всё равно не помогут.
Чёрный внедорожник остановился именно в тот момент, когда я собиралась немного попрыгать, чтобы согреться. Точнее, автомобиль проехал, потом дал задний ход, притормозил напротив меня, оглядывающейся по сторонам, где вокруг, кроме кустов, занесённых снегом, и голых деревьев, ничего и никого не было, только остановка напротив.
Окно с пассажирской стороны опустилось, и улыбающийся Никита в распахнутом пуховике, оценивая обстановку, предложил:
– Подвезти?
Я закатила глаза, зажимая в варежках пальцы, чтобы согрелись.
– Ты домой? Тебе же в другую сторону.
Рассуждения Астахова тянули на Нобелевку.
– Ты не домой.
– Нет, я собиралась навестить Андрея.
Он задумчиво усмехнулся чему-то, потом повернулся к водителю, что-то с ним обсудил и сказал:
– Садись, мы тебя отвезём. Я же говорил, Вик, только попроси.
Дважды повторять мне не требовалось, я уже продрогла так, что согласилась бы и домой к нему поехать.
В салоне пахло кожей и хвоей, было тепло, и я скинула варежки, подставляя руки под струи тёплого воздуха. Никита ещё раз повторил водителю название посёлка, где жила новая семья отца Кравцова, и машина плавно двинулась по заснеженной дороге.
Астахов повернулся на сиденье и посмотрел на мои покрасневшие пальцы.
– Почему тебя не отвезла сестра?
Его рука легла на бардачок между сиденьями и сжалась в кулак.
– Замёрзла?
– Всё в порядке, – ответила я. – Уже согрелась.
Я посмотрела ему в лицо и вновь поймала этот сосредоточенный взгляд.
– Сестра занята. Мы решили, что я доберусь сама.
– Зря вы так решили, – как-то зло бросил он и отвернулся.
Дальше мы ехали в полной тишине, только музыка из колонок скрашивала наше недолгое путешествие.
На посту охраны мне пришлось набрать Кравцова, так что сюрприза не получилось, но зато через десять минут машину впустили, и я передала телефон водителю, чтобы он разобрался, как проехать к дому.
– Зайдёшь со мной? – спросила я Никиту, чувствуя себя виноватой. – Или вам надо ехать?
– Нет, мы подождём. Я не… это… У меня не самые хорошие отношения с Кравцовым, – пробубнил он.
– Но не сидеть же тебе в машине. Мне будет неуютно. Да и в компании… В общем, я не…
– Хорошо, – он нехотя вылез из машины. – Пошли, нас, кажется, уже встречают.
На пороге красивого дома классического стиля стояла мачеха Андрея с большой серой собакой. За окнами горел свет, по краю карниза светилась гирлянда, какие-то кустарники перед домом стояли в чехлах. Женщина улыбалась с такой теплотой, что мне оставалось снова теряться в догадках, что же так всё время мучило друга.
– Заходите! – крикнула она.
Никита приобнял меня и подтолкнул вперёд.
В холле мы сбросили верхнюю одежду, оставив её на небольшом диванчике. Обувь сменили на тёплые тапочки из «Икеи». Никита смотрелся смешно в школьном костюме и огромных тапках, и я хихикнула, на что он только закатил глаза.
– Проходите в гостиную, – предложила мачеха Кравцова. – Андрей ещё очень слаб, он в своей комнате наверху. Может быть, пока чаю?
– Ой, нет, – сразу сказала я. – Можно к нему подняться?
– Да, конечно.
Мы прошли в гостиную с огромными окнами вместо стен, в которых отражалась необычная люстра. В доме было уютно и стильно, хоть ничего особенного, кроме большого пространства, и не цепляло глаз, но выглядело всё так, как на картинках по дизайну в одной известной соцсети с интерьерами.
– Я, наверное, посижу здесь и соглашусь на чай, – наклонившись ко мне, прошептал Никита. – Не думаю, что Кравцов обрадуется встрече.
– Да ладно. Прекрати.
– Нет, иди одна. Я потуплю в телевизор и развлеку Маргариту Александровну.
– Хорошо, – нерешительно согласилась я, поглядывая на мачеху моего приятеля, которая ждала, чтобы показать, как пройти на второй этаж.