– Вот, – он стащил с себя худи. – И не возражай. Платье красивое, но здесь прохладно.
– Никит…
Я повернулась к нему, парень в этот момент замер, потом прижал меня к себе, набрасывая толстовку, снова обнял и глубоко вздохнул. Я тоже замерла, не зная, что сказать. Ветер трепал мои волосы, они закрывали нас от звёзд и тёмного неба.
Иногда мне хотелось поверить, что ставки, которые делали ребята в чате, всего лишь выдумка. Что это всё в другой жизни, в другом мире, где нас с Никитой нет. Но факт оставался фактом: я не знала точно, кто из нас играет. А ещё я до сих пор не знала, что точно случилось с Машей, поэтому пыталась оставаться хладнокровной.
– Ты… я…
– Мне тоже нелегко. Я никогда не пряталась и…
– Прости.
– Нет, ты не…
Но я не знала, что сказать. Не понимала: если это игра, почему он устраивает эти мимолётные встречи на лестнице, в пустом классе, сейчас здесь. Всё это наперекор отцу, скрываясь от тех, кто мог бы его сдать со всеми его скрытными потрохами.
– Это из-за меня. Я не такая, как вы все. Простая и…
– Глупости. Здесь другое. Это просто наше давнее противостояние между отцом и мной. А скорее это просто его желание всё держать под контролем. – Никита психанул, расцепил объятия и отошёл к балконному бордюру, засовывая руки в карманы джинсов.
– Может, он боится? – предположила я.
– Чего? – усмехнулся Никита, и его плечи немного расслабились.
– Боится потерять тебя? Ты единственное, что у него осталось, что напоминает о твоей матери. А ты говорил…
– Да, он очень её любил. Но это не значит, что теперь я всю жизнь должен делать то, что он обещал ей перед смертью. У меня своя жизнь.
Его глаза горели. Отстаивая своё, Никита говорил правильные и нужные вещи – так, что невозможно было не поверить. Наверное, поэтому к нему тянулись ровесники.
Он смотрел с балкона вниз.
– Пока нет, тебе ещё нет восемнадцати.
– Скоро исполнится.
За спиной распахнулась дверь, и на пороге появилась Сатэ.
– Вы тут? – спросила она, но не дождалась ответа. – Хорошо. Скажу, чтобы никто не выходил на балкон.
Она улыбнулась и ушла. Кажется, и не надо было ничего говорить, только её роль и слова тогда, в библиотеке, никак не выходили из головы. И Кравцов ни у кого не мог выяснить, какое участие принимала во всём эта девочка и кто она вообще такая. Иногда хотелось схватить Никиту за грудки, встряхнуть и заставить говорить. А иногда…
– Это квартира Сатэ? – перевела я разговор на более нейтральную тему.
– Да. Она согласилась устроить вечеринку.
– Ты попросил её?
Никита, наконец, повернулся, рассматривая что-то во мне своими пронзительно-синими глазами. Он пожал плечами и пробормотал:
– Мне иногда кажется, что ты знаешь меня лучше, чем я.
– Ерунда, – я смутилась и опустила голову, накручивая на палец ткань худи.
– Я попросил её, потому что… сама знаешь почему. Это сюр какой-то.
Он громко вдохнул и выдохнул. Я подумала, что, может, он знает, что я с ним тоже играю, но тут же откинула эту мысль, потому что об этом знал только Андрей. И я сама ещё ничего не решила. Так что не знала, играю ли.
– Ничего не сюр. Представь, как раньше влюблялись по переписке и коротким взглядам в церкви или на улице.
– То есть ты получаешь от этого удовольствие? – ухмыльнулся Астахов, подходя ближе.
Но я ничего не ответила, перебирая в голове героев любимых романов.
– А я, признаться, нет. Если б ты только знала, какие мне сны снятся каждую ночь…
Он смущённо прошёлся рукой по затылку и выдохнул.
– Представляю, – ответила я. – Но не знаю, что делать.
– У меня предложение, – он подошёл и обнял меня, сцепив руки на моей пояснице.
– Пусть только это будет не чья-то квартира и очередная вечеринка, – бросила я, поёжившись.
– Нет. Это будет мой дом.
Я недоверчиво посмотрела на него. Что он задумал? Ускорить развязку? Наконец бросить меня? Тысячи мыслей вертелись в голове, мне хотелось поймать за хвост хотя бы одну и обдумать её более тщательно, но слова Никиты создавали туман, и думать было сложно.
– И там не будет вечеринки. Только мы.
– Но…
– Они все уезжают на майские праздники. Каждый год одно и то же – море, солнце. Я отказался. Едут вместе с мачехой и мелкой.
– И отец так просто согласился?
– Нет, не просто. Буду заниматься с репетиторами по два часа в день. Но зато у нас будут пять дней вдвоём.
– Никит, я не…
Я попыталась вырваться из его рук, чтобы немного прийти в себя и осознать, что он говорит и что делать мне.
Если рассуждать здраво, то получалось, что это конец, что мне придётся сделать выбор – поехать к нему домой, провести эти дни, наслаждаясь близостью, а потом… Потом просто бросить его и сделать вид, что я остаюсь с Репиным?
В груди заныло. Может, Андрей оказался прав, и в этот раз для меня это уже не игра? Как-то нужно было определиться, чего я хочу.
– Подожди. Не отказывайся сразу.
Он обошёл меня и встал напротив, взял за руку и потряс её, призывая поднять голову и встретиться с ним взглядом. Я пока не могла.
– Это эгоистично, я понимаю. Но я хочу сидеть с тобой рядом, смотреть фильмы, читать книги, хочу быть с тобой, целовать, обнимать…
– Перестань, – я выдернула руку и посмотрела на него. – Ты просто хочешь переспать со мной.
– Вика…
По лицу было видно, что он обижен, но мне хотелось его уколоть, почему-то я всё ещё пыталась сопротивляться нашему взаимному притяжению друг к другу. Хотя, скорее всего, я сопротивлялась тому, чем всё это должно было закончиться. Тому, что когда-нибудь это должно закончиться.
– Я не буду врать, что думаю об этом практически двадцать четыре часа в сутки. Но это не главное. Я просто хочу, чтобы мы были нормальными.
Теперь обе его ладони запутались у него в волосах, и, сцепив пальцы на затылке, он посмотрел в небо, а потом на меня.
– Я просто хочу побыть с тобой, без оглядки на время до звонка на урок, на то, что нас засечёт камера в школе, что кто-то проболтается или просто случайно расскажет.
– Но ведь он всё равно узнает, – настороженно сказала я.
– Узнает, – нервно согласился он. – Но будет далеко и ничего не сможет сделать. А потом будет уже всё равно.
Последние слова он практически выкрикнул, как будто злился на кого-то.
Я подошла и обняла его за талию, а он обнял меня. И слов было больше не нужно.
Потом были песни под гитару, которую притащила Сатэ, смех до слёз от анекдотов Дани, взгляды и намёки от Андрея, прощальный поцелуй и слова надежды от Никиты, а между ними – мысли по кругу о том, что всё это должно иметь логический конец, который для всех придумала я сама.
Хотелось отстраниться от решения проблем, зависнуть на сутки с новым сериалом или видео в интернете, читать про чужие проблемы, задвигая свои подальше. Но дело в том, как бы ты ни хотел сбежать от ответственности за свою жизнь, всё равно никто за тебя ничего решить не сможет.
Я пыталась переложить решение на подругу, но Даша стояла на своём, давая понять, что только мне решать, чего я хочу от парня, который мне действительно нравится. Либо вновь довериться и решиться, либо отомстить за всех… и за себя.
А как довериться, когда ты знаешь, что всё это, возможно, просто игра, которую ведут два избалованных вниманием мажора, которым просто скучно жить?
– Я не буду покрывать тебя, – подвёл итог Андрей, когда мы встретились в «аквариуме», чтобы ещё раз поговорить о том, что мне делать. – Я против.
Он вскочил с диванчика и схватил рюкзак, давая понять, что разговор окончен. Но только не для меня. Ужасно бесило, что никто не хотел помочь и решить за меня, что делать. Почему? Почему я должна решать, ехать мне к Астахову или нет?
И всё так просто у Кравцова. Сначала он сам был за то, чтобы я выведала правду о Маше. Ответила Астахову, играя во взаимность, а теперь что? Теперь он против того, чтобы я ехала к парню домой.
– Андрей, послушай, – остановила я его. – Написать в «Подслушано», как ты предлагаешь, – это бред. К тому же что писать? Что парни не поделили девушку, и каждый, действуя в своих интересах, доводил её? Ты же сам говорил, мы не знаем правды.
Кравцов развёл руками.
– Этого достаточно. Это уже правда, которую все скрывают.
– Ты сам-то веришь в то, что это могло стать причиной?
– Почему нет? – Он задержался и снова присел на край диванчика, лист от цветка лёг ему на голову, что заставило меня улыбнуться.
В «аквариуме», как и всегда, было людно и шумно. Малышня выясняла отношения, но я не вдавалась в подробности. Ещё парочка целовалась в уголке, а группки девчонок о чём-то шушукались. Мы разговаривали в самом углу, на одном из круглых диванчиков, где цветок с широкими листьями закрывал нас от всех, хотя полностью замаскироваться не получалось.
Кто-то смотрел на нас, гадая, что мы в очередной раз обсуждаем, кто-то делал вид, что не обращает внимания, а кто-то действительно не обращал.
– Слушай, бывает же так, что твоя жизнь становится невыносимой из-за кого-то, в школу не хочется ходить, и есть ощущение, что весь мир рушится. Родаки не понимают, им кажется, что это просто переходный возраст и через пару лет станет проще. Но это не так.
Многих из нас не понимали. У меня не было родителей, но сестра всегда смотрела снисходительно и говорила точно так же, как кому-то родаки.
– Андрей, если бы в меня влюбились двое, то я бы сияла, как Блэр из «Сплетницы»31, когда примеряла новое платье. А тут…
– Что-то я сейчас не вижу счастья в твоих глазах, – заключил друг.
– Это совсем другое, – ответила я.
– Ну-ну, – он сложил руки на груди и надулся.
Мальчишка из малышни подскочил к нам, пытаясь укрыться от удара портфелем одноклассницы и строя ей рожицы. Кравцов прогнал его, улыбаясь, словно не дулся на меня последние несколько минут.