– Проходи, она в комнате. Сидит как в коматозе уже не один час.
Я вошёл в квартиру, разулся. Полка, разделявшая прихожую и комнату, частично скрывала стол и девушку рядом, но можно было заметить, что она сидит к нам спиной. Услышав голоса, Вика крутанулась на стуле и повернулась.
– Я же сказала, меня нет ни для кого. Особенно для него.
Она вскочила и подошла ближе. Рассерженная, волосы забраны в хвост, глаза воспалённые, точно плакала, очки в руках, на плечах – тёплая рубашка в клетку.
– Уходи!
Слова прозвучали так холодно, что лёд во взгляде посоперничал бы с реальным за право заморозить меня.
– Сами разбирайтесь, – бросила Анастасия Сергеевна и скрылась в другой комнате.
Шопен потёрся о ногу младшей сестры и тоже прошмыгнул в дверь.
Вика, не взглянув на меня, вернулась на стул и уселась лицом к окну. Я быстро сбросил куртку, перехватил в другую руку цветы и подошёл к ней, отвлекая от разглядывания серого неба за стеклом.
– Прости меня, – сразу сказал я.
Девушка, которую я всем сердцем хотел вернуть, только посмотрела на экран своего ноутбука. Делала вид, что ей всё равно, кто стоит перед ней, держит цветы и пытается оправдаться.
– Ладно, пусть тебе всё равно. Я должен объясниться.
Молчание.
– Тогда… у меня ты вышла в ванную, помыть руки вроде бы. Тогда и пришло сообщение от Милы. Я не…
Она зажала зубами нижнюю губу и сложила руки на груди.
– Я не играл. Можешь мне не верить. Она написала много всего, но я перестал разговаривать с ней. Она капсила, что так дружба не может закончиться. Мы с ней с самого детства общались, понимаешь? Наверное, совесть в тот момент проснулась, потому что счастлив очень был. Вот и ответил на её вопрос, что у меня всё хорошо. И на второй, что да, я с тобой.
Вика качнула головой, я приходил в отчаяние.
– Я не писал в чат. Это она скинула скрин моего сообщения. И она же написала Репину. Все узнали.
– Хорошая подруга, – пробурчала Вика.
Я вздохнул с облегчением, услышав ответ.
– Да она больше не подруга. Это просто была ревность.
Цветы болтались в руке, я решил, что момент пришёл, и протянул их девушке напротив. Она снова отвернулась к экрану ноута.
– Я совершил ошибку, много ошибок. Не смог спасти Машу, не смог защитить её тайну, играл чувствами людей, был эгоистичным и замкнутым, считал, что это норма. Но я хочу исправить хотя бы одну.
Вика посмотрела на меня, и наши глаза встретились. Горло сдавило. Всё, чего я хотел сейчас, – это обнять её, прижаться и шептать тысячу раз «прости», только чтобы не видеть этого надменного и холодного взгляда.
– Я люблю тебя, – твёрдо произнёс я, хотя чувствовал боль в горле. – И хотел бы сделать тебя счастливой, чтобы ты никогда больше не плакала.
Она молчала, я тоже молчал. Её губы притягивали мой взгляд, ярко-красные от того, что она их кусала, они просили их поцеловать, отметить моим признанием.
– Я не могу, – тихо всхлипнула Вика. – Это всё слишком для меня. Тайна Маши, ваши игры, боль девочек, жестокость, ложь, презрение, ревность, ненависть всех. И потом, я им обещала…
Слёзы капнули на щёки, и её нос моментально покраснел, делая настолько трогательной, что не оставалось сил смотреть на неё. Я моргнул, переводя дыхание.
– Кому?
– Я обещала девочкам, что отомщу за их слёзы. И Матвею, что тебе будет так же больно.
Я вздохнул, но понял, что это не имеет значения.
– Наплевать на них. Все забудут об этом за лето. А там учёба, университет, другие интересы.
Она спрятала лицо в ладонях, пытаясь справиться со слезами, вытерла нос рукавом и всё равно произнесла:
– Ты же выиграл, что тебе ещё от меня нужно? Будь счастлив!
Гнев вдруг всколыхнулся внутри. Я злился на всех, кто манипулировал нами, кто весь этот год играл нашими чувствами:
– Счастлив?! Да мне сдохнуть хочется от всего, что я натворил!
Я ждал её ответа, но Вика смотрела в пол и молчала. Слышно было только, как что-то шкворчит на плите, и всё. Потом она зашмыгала носом, а я стоял перед ней, как нашкодивший ребёнок, который ждёт, что его наконец простят. Но никто не собирался этого делать, я осознал это, понимая, что она не готова простить, не готова отпустить себя и свои страхи. Бросив цветы на стол, я заговорил громче, чем хотелось бы, чтобы она всё-таки поняла:
– Я люблю тебя, Вика! Ты слышишь меня? Люблю. Это не игра.
Но то, что я услышал в ответ, вновь разбило сердце:
– Пожалуйста, уходи.
И я ушёл. Ничего больше не оставалось, как закрыть за собой дверь.
Но я надеялся, что первые сильные чувства не проходят просто так, не заканчиваются недопониманием. Я уходил, но знал, что это не конец, а только начало. По дороге домой обдумал план, с которым обратился к отцу. Разговор вышел доверительным, но неприятным и долгим. Мы выяснили, чего мне хотелось бы от жизни. Он принял мои доводы, обещал помогать и давать только нужные советы. Разрешил набивать шишки самому.
Я чувствовал, как ему сложно было отпустить эту часть своей жизни, как сложно отпустить меня, напоминающего всё время о прошлом, которое не вернуть. Но наш разговор продлился не один час и помог понять, пусть не до конца, что мы должны совершать свои ошибки, идти по своему пути и искать своё счастье.
Отец помог развить бизнес. Я создавал сайты для различных компаний и частных лиц, мне помогал Томсон, и вместе у нас неплохо получалось. С поддержкой отца мы смогли найти новых состоятельных клиентов и нанять помощников. Я не зарабатывал миллиардов, но вполне мог позволить себе вуз, который выбрал сам, квартиру и скромный автомобиль. И, конечно, надежду на то, что если буду рядом с Викой, то она изменит своё мнение.
Но я ошибался. Не изменила, только стала ещё больше ненавидеть меня.
Все мои попытки подступиться к ней лишь ухудшали ситуацию, казалось, это конец. Тогда я решил двигаться дальше и пойти на свидание с Витой, с которой у нас завязалась переписка в соцсети. Советы мне были не нужны, и я не рассказывал о незнакомке никому, кроме Томсона, который прочитал лекцию о возможности найти свою вторую половинку в интернете. Статистика была за. Я же просто мечтал попробовать снова чувствовать лёгкость в отношениях.
Но когда до ресторана оставалось каких-то сто метров, меня охватили волнение и страх. Затея казалась смешной и бесполезной. Я знал, что чувства к Вике всё ещё не угасли. Помнил, как её взгляды в кафе заставляли чаще биться сердце, и я не мог просто так наплевать на нас. И потом этот её звонок после всего… Забота…
Я топтался возле входа в здание, где находился ресторан, приминая свежевыпавший снег, не ощущая холода, пока парень и девушка не попросили меня отойти и пропустить их внутрь. Тогда интуиция подсказала отбросить сомнения и войти вслед за ними. Я сделал шаг и закрыл за собой дверь. Там, на улице, остался лёгкий декабрьский морозец, снег и всё то, что рождало тревогу.
Тепло помещения окутало сразу, заставляя гореть щёки. Поднимаясь по лестнице, я открыл социальную сеть и написал сообщение Вите. Пусть она и предупредила, что у неё тёмные волосы и оранжевый свитер, всё равно хотелось не допустить ошибки при встрече с незнакомкой. Она меня видела на фото, а я даже не догадывался, с кем встречаюсь.
Чёрт! Впервые девушка пришла раньше меня, хотя я не опаздывал. Подошёл точно вовремя, а она уже ждала за столиком. Я расстегнул куртку, снял шарф и, набрав в лёгкие воздуха, шагнул в зал, осматривая посетителей.
– Вас ждут или предложить столик? – отвлекла меня официантка.
– А? – повернулся к ней я. – Ждут.
– Тогда проходите, – она мило улыбалась, а я был слишком напряжён, чтобы ответить на улыбку.
Взгляд метнулся к столикам, я по инерции сделал несколько шагов вперёд и остановился. Слева, на диванчике, за одним из столиков сидела Вика.
В «Счастье» на самом деле было много свободных мест, занятые я мог пересчитать по пальцам. За одним сидела парочка, которая просила пропустить их, за другим – две подруги, за третьим – двое мужчин пришли пообедать. И… Вика…
Я выдохнул и опять вдохнул, повернулся к официантке, посмотрел на бармена, в телефон. Пришло сообщение от Виты.
«Может быть, она передумала», – промелькнуло почему-то голове.
И потом ещё одно.
Я поднял глаза от телефона и посмотрел на Вику: тёмные волосы струились по плечам, оранжевый свитер мягко облегал фигуру, а сквозь очки её внимательный прищур ловил мой взгляд.
– Всё нормально? – услышал я со спины слова официантки.
– Я? Да… нет… не знаю…
Больше сказать ничего не получилось. Чтобы не выглядеть полным идиотом, я подошёл к столику Вики и спросил:
– Это шутка какая-то? Розыгрыш?
Она встала из-за стола, поправляя волосы, и сделала шаг ко мне. Я отступил, помотав головой.
– Никит, – голос у неё сорвался, но она откашлялась и продолжила: – Я хотела тебе сказать сразу, но не смогла.
Из окон у неё над головой струился серый свет, но зал освещался люстрами, тёплое мерцание ламп падало на уставшее лицо девушки с воспалёнными глазами. И очки… Память услужливо подкинула причины того, в каких случаях она использовала их, а не линзы.
Кому-то пронесли борщ, в животе тоскливо заныло.
– Подожди. А где Вита?
Она всплеснула руками, а потом затолкала их в задние карманы джинсов.
– Виты нет. Не было никогда. Это я.
Обычно уютное и светлое помещение ресторана вдруг стало серым и невзрачным. Столики эти с деревянными стульями, цветы, длинная барная стойка.
– Никогда не было, – повторил я за Викой.
И осознание от её слов постепенно начинало обрушиваться на меня.
– Значит…
– Это я переписывалась с тобой, – прервала меня она. – Понимаешь…
Дальше я слушал, но слова словно проплывали мимо меня, задерживаясь на последних буквах. Мне хотелось поймать их, остановить, хотелось оставить рядом с собой, чтобы понять смысл. Я приложил палец к губам и сказал: