Моего рюкзака в комнате не было. Это почему-то меня сильно огорчило, хотя в моём положении не о рюкзаке стоило горевать.
Головная боль немного успокоилось и это позволило мне лучше соображать. Я попробовал пошевелить руки и ногами, проверяя крепость связывающих меня вещей. Затянуто сильно и порвать их вряд ли получиться, с досадой подумал я, потрепыхавшись с минуты всем телом.
Кстати, а стул то деревянный! Осознания этого факта, предало мне силы, я принялся раскачиваться с радостью чувствуя, что стул подомной немного шатается от старости. Значит есть шанс его разломить! Радостно качаясь всем телом из стороны в сторону, подумал я и завалился на бок, больно ударившись плечом об грязный и пыльный бетонный пол.
Чёрт побери, как же страшно было падать! Падать со связанными руками, которые инстинкт самосохранения требовал вытянуть, чтобы смягчить падения. Подумал я, беспомощно лежа на боку, как черепаха панцирь которой перевернулся кверху дном.
Ну нет су.и, я вам не какая ни будь Тортилла! Со злостью подумал я и вновь принялся раскачиваться, радостно слушая как скрипит многострадальный стул, не рассчитанный на подобные издевательства.
Мне повезло, будь стул новым, я бы так дергался до второго пришествия Христа, или первого пришествия моих пленителей. Но к счастью для меня, он не был новым, я бы даже сказал, что это уже музейный экспонат. Который если не застал самого Ленина, то точно видел распад СССР и последующие за этим ужасы, вплоть до ядерной войны.
Мне было искрение плавать на историческую ценность данного стула. Я с остервенением дергался всем телом, сильно желая совершить акт вандализма и разломать этот проклятый предмет мебели.
Ненавистный стул начинал скрипеть и раскачиваться всё сильнее, но, когда я делал остановки, чтобы перевести дыхание и попробовать его разломать, напрягая руки и ноги, он упорно не сдавался.
Вот упрямый, деревянный баран! Окончательно разозлился я на не в чем неповинный стул и изловчившись встал на колени и медленно пополз к дальней глухой стене, подальше от двери.
Достигнув стены, я повернулся к ней задом и принялся биться стулом о стену, моля бога, чтобы пленители не услышали звуки, которые при этом создавались.
Моя возня подняла в воздух много пыли, которая заставляла меня периодически чихать. Каждый такой чих, сопровождался болезненной, яркой вспышкой боли в области затылка. Помимо пыли, мои телодвижения заставили меня промокнуть от пота насквозь, он стекал по лицу, выедал глаза и вызывал дикое желание почесать слипшиеся волосы на голове.
Я уже потерял счёт времени и вымок насквозь от пота, когда мои мучения были вознаграждены. Громко хрустнув, ненавистный стул развалился на части, заставив меня в очередной раз упасть на пол.
Я лежал на холодном и грязном бетоне, с улыбкой идиота и шевелил руками и ногами. Которые, несмотря на то, что к ним всё ещё были крепко привязаны элементы сломанного стула, теперь свободно шевелились.
Сперва я освободил одну, руку, затем вторую и после занялся ногами. Обретя хоть и не полною, но свободу и подвижность, я ещё раз осмотрел небольшую комнату, лихорадочно решая, что мне делать дальше.
Выход отсюда был только один, через дверь, которая после проверки оказалась закрытой. Мысли вновь испугано заметались в голове, сталкиваясь друг с другом и поднимая панику, которая мешала трезво мылить. Создавая конкуренцию боли в затылке.
Осознав это, я присел на корточки, облокотившись спиной о прохладную стену и стал делать глубокие вдохи, стараясь хоть немного успокоиться.
Идея в моей голове зажглась внезапно, как лампочка после щелчка выключателя. Тусклая лампочка, свисавшая с потолка на черном проводе, которая притянула мой взгляд.
Вскочив на ноги, я поморщился от боли простреливший мне затылок, в наказание за такое резкое движение и побрел к обломкам стула. Одна из ножек очень удачно для меня сломалась, её я взял себе, а всё остальное перетащил в дальний угол.
Ещё раз окинув небольшое помещение взглядом, я подошел к лампочке и разбил её ножкой от стула, погрузив комнату в непроглядную тьму.
Теперь оставалось только ждать, что я и сделал, усевшись рядом с дверью на прохладный пол, сжимая в руках своё единственное оружие, деревянную ножку, с заострённым, обломанным краем.
В кромешной темноте время текло очень медленно, мне казалось, что я провел в подвале целую вечность, прежде чем услышал приближающиеся шаги. Вскочив на ноги, я крепко сжал ножку от стула и встав сбоку от двери, стал ждать. Чувствуя, как мое дыхание ускоряется от волнения и бешено стучит сердце.
Шаги приблизились к двери и раздался металлический звук, открываемого ключом навесного замка. После чего дверь распахнулась, запустив внутрь узкую полосу тусклого света, которая совсем не осветила комнату, просто создав на полу желтую полосу.
Открывший дверь в нерешительности замер на пороге, а потом заговорив, уже знакомым мне голосом, по немного заторможенной манере речи, шагнул в комнату и произнёс:
– Чё за темень, как у негра в жопе? Ни хера не вижу! Э страдалец, если ты очнулся не бойся, подай голос, я тебе тут воды и хавчика принёс.
Я дождался пока заторможённый пройдёт вглубь помещения и подскочив к нему сзади, обхватил его локтём под голову, взяв одной рукой шею на удушающий. Одновременно с этим, другой рукой, в которой был острый деревянный обломок, я прижал его конец между кадыком и подбородком и злобно прошептал ему в ухо:
– Если ты заорёшь или дёрнешься, я проткну тебе глотку.
Чтобы подтвердить серьезность своих намерений, я немного вдавил острый конец деревяшки ему в горло и прошипел:
– Надеюсь ты меня хорошо понял? Я не шучу!
Заторможенный не заорал и не предпринял попыток высвободиться из моего захвата, но от неожиданности он выронил из рук посуду, в которой нес еду, и она с грохотом упала на пол. Явно испугавшись за свою жизнь, он неожиданно быстро залепетал:
– Братишка не убивай меня, я ничего плохого тебе не сделал!
Услышав это, я разозлился. Не хера себе ничего плохого, так всего лишь еб..ули по чекалде и закрыли привязанным к стулу в подвале. Действительно бл.ь, что в этом плохого? Совершенно обычное проявление гостеприимства. От злости я неосознанно сдавил его шею своим локтевым изгибом сильнее и прошептал в ответ:
– Меня не еб..т кто меня вырубил и связал, ты или твои кореша, главное вы все в одной связке, а значит виновны в этом все! Если хочешь жить, то расскажи мне, кто вы такие и как отсюда выбраться.
Почуяв что сдавливаю горло заторможенного слишком сильно, я ослабил хватку. Он пару раз кашлянул, как его вечно кашляющий товарищ и заговорил:
– Мы тут давно уже под крышей силовиков варим и выращиваем наркоту в подземельях.
Я слушая его, внезапно понял причину его заторможенности и странный запах, похожей на горелые листья, который я сразу почуял когда схватил его, но не обратил на это внимание. Мой заложник был курильщиком конопли с большим стажем, отсюда и такая медленная речь. Тогда выходит он не обманывал и скорее всего правда был пацифистом и не желал мне зла. Ну пускай подтверждает слова делом и помогает мне выбираться отсюда.
Всё это быстро промелькнуло в моём мозгу, пока я слушал планакура, а он тем временем говорил:
– Поэтому мы люди мирные, наша задача делать своё дело и не отсвечивать. Нам даже на поверхность не разрешают вылазить, всё время сидим в проклятом подземелье, не видя солнечного света и страдаем от туберкулёза. Братан я истину глаголю, мы мирные люди, у нас даже оружия нет!
Я вновь разозлился и бесцеремонно перебил его, на пару секунд сдавив сильно горло тормознутого, я сказал:
– Не надо мне заливать про своё миролюбие, у меня до сих пор затылок рассказывается от боли. Мне нужны ответы на мои вопросы, без всякой шелухи и лирики, тогда я возможно сохраню тебе жизнь, ферштейн?
Сдавленно кашлянув, тормознутый ответил:
– Не надо меня душить, я усек фишку. Как я и говорил, тут у нас производство дури, не всё предпочитают пудрить себе мозг напялив шлем на голову и смотря компьютерные картинки. Осталось не мало людей, которые желают это делать по старинки, без всяких матриц. Просто выбирая синюю или красную таблетку, косяк или шприц.
Я перебил его и сказал:
– Про изготовление наркоты я понял, ты лучше расскажи, как мне отсюда выбраться!
Мой пленник немного завис и пришлось вновь его придушить. Откашлявшись он произнёс немного обиженным тоном:
– Братан, хватит истязать моё горло, я молчу потому что думаю!
– Тогда думай быстрее, я не собираюсь тут весь день стоять с тобой в обнимку.
– Я не Эйнштейн, чтобы всё быстро решать. И уже не день, а ночь.
– Ночь? Тогда думай ещё быстрее, и мне пох, что ты не Энштейн! Я тебе задал простые вопросы, не требующие умных ответов и длительных расчётов.
– Вопросы может и простые, только ответы на них трудные. Перед тем как ты сюда забрёл, с нами связались наши покровители и предупредили, что тут могут появиться посторонние люди. Они не просили нападать, зная, что у нас нет оружия, а те, кого они разыскивают вооружены и опасны.
– Тогда зачем напали на меня и как вообще узнали, что я тут?
Перебил я рассказчика, задав давно мучавший меня вопрос. Заторможённый усмехнулся и ответил:
– Это с виду тут всё разрушенное и заброшенное, а на самом деле под землей создана сеть разветвлённых подземелий. А весь поселок, как ты мог заметить по лампочке в подвале, которую ты разбил, снабжен электричеством. Благодаря этому мы установили везде камеры видеонаблюдения, тщательно замаскировав их, поэтому легко тебя обнаружили, когда ты крался думая, что тут всё заброшено и никого нет.
Дурак! Какой же я дурак, мысленно укорил я себя, представив, как смеялись те, кто смотрел по камерам, как я крадусь через разрушенные руины. Но теперь уже поздно корить себя, нужно думать, как выбраться из ловушки, в которой я оказался.
Задел для этого я уже сделал, разломав стул и взяв заложника, который сейчас пел как соловей, пытаясь спасти свою жизнь. Раз тормознутый, от которого исходил сильный запах жжённой травы, заявляет, что он пацифист и не желает мне зла, то пусть доказывает это делом.