ась бойня. У Мэнтона было два серьезных ранения груди и несколько мелких резаных и колотых ран на спине. Я отделался более легкими повреждениями, зато все тело мое было покрыто ссадинами и синяками самого удивительного свойства; один из кровоподтеков, например, напоминал след копыта.
Мэнтон явно знал больше, чем я, однако он ничего не сказал озадаченным и заинтригованным врачам до тех пор, пока не выведал у них все, что касалось характера наших ран. Только после этого он сообщил, что мы стали жертвами разъяренного быка выдумка, на мой взгляд, довольно неудачная, ибо откуда было взяться в таком месте быку?
Как только врачи и сиделки удалились, я повернулся к приятелю и шепотом, исполненным благоговейного страха, спросил: — Но, Боже правый, Мэнтон, что это было на самом деле? Судя по характеру ран, это было оно. Ведь так?
И хотя я почти догадывался, каким будет ответ, он ошеломил меня настолько, что я даже не ощутил чувства торжества от одержанной победы. — Нет, это было нечто совсем другое, прошептал Мэнтон. Оно было повсюду... какое-то желе... слизь... И в то же время оно имело очертания, тысячи очертаний, столь кошмарных, что они бегут всякого описания. Там были глаза и в них порча! Это была какая-то бездна... пучина... воплощение вселенского ужаса! Картер, это было неименуемое!