– Да что ты несешь? – досадливо воскликнул он.
– Я ничего не несу, я говорю то, что думаю, – отрезала Кира.
– Еще не хватало, чтобы ты закатила истерику на пустом месте, – рассердился Стас.
Хотя в Кирином поведении не было ни намека на истерику. Один только вызов.
– Почему ты никогда, никогда не говоришь со мной о своей бывшей? – отрывисто спросила она.
Стас был поражен. Обычно человек, застуканный на месте преступления, стыдится, краснеет, чувствует себя виноватым… А Кира вела себя так, будто он и в самом деле переписывался с другой женщиной. Стас почувствовал, что внутри его закручиваются и сжимаются пружины – и в сердце, и в горле, и в животе.
– Зачем нам с тобой о ней говорить? – нарочито спокойным тоном поинтересовался он и посмотрел Кире прямо в глаза.
В глазах стояло подозрение, и больше ничего в них разглядеть было нельзя.
– Потому что со дня нашей свадьбы я каждый день жду, что ты не выдержишь и убежишь к ней, – Кира сжимала телефон в руке, как гранату.
– Не называй ее «она», у нее имя есть, – резко бросил Стас. – И, если ты забыла, мы давно расстались. И я женился на тебе.
– Поклянись, что после нашей свадьбы у тебя с ней ничего не было, – потребовала Кира.
Пружины у Стаса внутри опасно дрожали.
– Клянусь, – сказал он, медленно приближаясь и не сводя глаз со своего мобильника. Он был похож на полицейского, заговаривающего зубы преступнику, чтобы отвлечь его и обезоружить. – Я ни разу не предпринимал ничего, чтобы увидеться или даже просто пообщаться с Сашей. Устраивает?
Это была удобно сформулированная правда. Он ведь ничего не делал, верно? Они встретились совершенно случайно.
– Я постоянно жду, что ты не вернешься ночевать или что она вдруг начнет звонить, – угрюмо призналась Кира.
– Опять «она», – пробормотал Стас.
– Хорошо! Саша Зимина, если тебе так хочется.
– Кира, мы с тобой не первый день женаты. Что вдруг на тебя нашло? – спросил Стас, искренне не понимая, каким таким нюхом она почуяла неладное.
– Я вижу, что ты отдаляешься, – заявила Кира и ткнула телефоном в грудь приблизившегося мужа. – Я понятия не имею, о чем ты думаешь, когда таращишься по ночам в потолок. Или когда час лежишь в ванне, пристально разглядывая мыльные пузырьки…
– То есть тебе хочется контролировать не только мои поступки, но и мои мысли?! – возмутился Стас, который действительно частенько вспоминал о Саше, когда глядел в окно или расслаблялся в теплой ванне. – Ты жаждешь тотального контроля? Мечтаешь знать не только, где я бываю, но и о чем думаю? Что это за произвол такой?
– Я в тебе не уверена, – стояла на своем Кира.
Стас никак не мог понять, что она сейчас чувствует. Если жена сует нос в телефон мужа, она, по идее, должна с ума сходить от ревности. Вот когда он недавно рассказывал Саше Зиминой о Кире, в ее глазах – он готов был поклясться! – ревность стояла, словно стена огня. А Кира ведет себя как следователь. Надо же, какое самообладание.
– Вон оно что, – протянул Стас, заводясь все больше. – Наверное, ты думала, что, когда люди женятся, они растворяются друг в друге или, по крайней мере, становятся абсолютно прозрачными.
– А что, разве это не нормально? – Кира подбоченилась. – Люди, которые друг друга любят, делятся всем!
– Делятся тем, чем им хочется поделиться. А не отчитываются друг перед другом. Тотальный контроль разрушает любые отношения.
– Очень нравоучительно! Ты ни разу не сказал, что любишь меня, – Кира смотрела на него в упор.
– Если бы я тебя не любил, я вел бы себя иначе, – холодно отрезал Стас. – И не женился бы на тебе.
– Вот, опять, – Кира нехорошо засмеялась, наставив на него указательный палец. – Опять эти увертки. Когда я хочу сказать, что люблю тебя, я так прямо и говорю. А ты никогда не говоришь прямо, всегда обтекаемыми фразами. Думаешь, я не замечаю?
На самом деле он думал, что она не посмеет обсуждать это, боясь получить не тот ответ, который ей хотелось. Но она посмела.
– Нет никаких уверток, – машинально ответил Стас.
Но Киру на кривой козе было не объехать. Она протянула мобильный, ставший яблоком раздора, Стасу и, как только тот поднял руку, взяла его за запястье сильными пальцами.
– Скажи, ты меня любишь?
Стас едва мог выдержать ее испытующий взгляд. Он покрылся испариной, потому что понимал: от его ответа зависит исход не только этой маленькой семейной битвы, но и вся их дальнейшая жизнь.
– Не знаю! – воскликнул он с неожиданным отчаяньем в голосе.
Он не собирался исповедоваться и даже не понял, с какой такой стати его вдруг прорвало. Кира сразу отпустила его руку и отступила назад, глядя на мужа с недоверием. Наверное, она убедила себя, что сейчас, в этот критический момент, он все же скажет заветные слова, которые она так упорно пыталась из него вытянуть.
– Не знаю, Кира! – повторил Стас и заходил по комнате, схватившись за голову и ероша волосы. – После того как мы разошлись с Сашей, я ни разу так и не спросил себя: а разлюбил ли я ее? Из-за тебя я просто боюсь об этом думать, – сверкнул глазами он. – Я не знаю, кого люблю. Ее? Тебя? Никого не люблю? Люблю вас обеих, но по-разному? Неужели ты не понимаешь, как мне тяжело?!
– Это тебе тяжело? – свистящим шепотом спросила Кира. – Тебе?!
– Не цепляйся к словам, – резко сказал Стас, с силой махнув рукой в ее сторону. – По-твоему, лучше было бы обманывать? Убаюкивать тебя какими-то слащавыми враками? Ты бы точно так же подозревала меня, а может, еще больше подозревала бы! Скажешь, нет?
– То есть ты меня не любишь, – мертвым голосом сказала Кира. – Потому что, если человек не знает, любит он или нет, это значит, что – не любит.
– Это ничего не значит! – Стас рубанул рукой воздух. – Я думаю, что я тебя люблю, Кира. Я почти уверен, что люблю тебя, потому что отвечаю за тебя и переживаю. И я просто не могу тебя обидеть! Мне больно видеть, когда ты страдаешь, я волнуюсь, если тебя нет дома. Все мои планы связаны только с тобой. Да, и еще мне приятно, когда ты меня ревнуешь.
Кира смотрела на него недоверчиво и жадно слушала. Сейчас Стас говорил чистую правду. Он пытался вытащить со дна души все лучшие чувства, которые испытывал к жене, и не останавливался ни на секунду, чтобы она ему поверила.
– Я даже вообразить не могу, что предам тебя. Что это еще, если не любовь, скажи мне?
Он подошел к ней и притянул к себе. Кира не сопротивлялась, просто положила голову ему на плечо. Прильнула, прилипла, как прилипала обычно. Стас принялся гладить ее по голове, негромко приговаривая:
– Не бойся, Кира, я тебя никогда не брошу. И не собираюсь тебе изменять. С Сашей Зиминой или с кем-то еще.
Ночью на него навалилась ужасная тоска. Стасу казалось, что его кровь стала густой и вязкой. Дышать было тяжело, а лежать неудобно. Кира во сне доверчиво прижималась к нему, крепко обняв одной рукой. Ее горячая щека жгла его плечо. Стасу мучительно хотелось высвободиться, встать и распахнуть настежь окно, глубоко вдохнуть прохладный ночной воздух. Но тогда Кира проснется и станет требовательным шепотом допрашивать, почему он не спит и о чем сейчас думает.
Стас больше не желал выяснять отношения. Поэтому неподвижно лежал, воображая, как встречается с Сашей и как она признается, что до сих пор любит его и безумно жалеет, что они не вместе. Потом они страстно целуются, ну а потом все остальное… Все остальное он прокручивал в голове снова и снова.
Интересно, а на самом деле Саша жалеет? Судя по тому, что она все же не вышла замуж за своего Чеснокова, наверное, жалеет. Женившись на Кире, он отомстил ей, но не простил. Он все еще любит ее, но никогда не сможет снова ей поверить. Поэтому никакого будущего с Сашей Зиминой у него просто не может быть.
Кира неожиданно зашевелилась во сне. Стас скосил глаза, увидел в полутьме ее расслабленное лицо и подумал: «А если все-таки я не прав? Что, если я думаю, что спасаю Киру, а на самом деле гублю ее? Вдруг у нее есть шанс полюбить еще кого-нибудь? Кого-нибудь, кто будет любить ее по-настоящему, а не так, как я – из чувства вины и признательности. Что, если мне взять и в самом деле развестись? Даже не для того, чтобы снова замутить роман с Сашей, а просто так, ради себя. Освободиться. И что тогда будет с Кирой? Куда она денется? Вернется к матери-алкоголичке, в однокомнатную квартирку? Нет, ни за что. Если разводиться, то нужно обеспечить ее жильем. Возможно, собственная квартира как-то компенсирует ей развод?» Стас представил, как Кира собирает свои вещи, растерянная, раненная его предательством, как она плачет, закрыв лицо руками, с каким укором смотрит на него, и у него так сильно защемило сердце, что он даже испугался.
От навалившегося на него чувства вины Стаса буквально перекосило. Господи, нет. У него не получится так жить. Жить спокойно и весело и не думать о том, что женщина, согревшая его в минуты отчаянья, выброшена из жизни, как надоевшая игрушка. Нет, он не сможет. Просто не сможет.
Стас вспомнил, как пытался избавиться от плюшевого медведя, с которым играл еще в слюнявом возрасте. Этого ветеранского медведя родители насмешливо называли пылесборником. Комнату медведь не украшал, поэтому жил в шкафу на самой верхней полке. Он уже мало походил на игрушку, и Стас во время генеральных уборок сто раз засовывал его в пакет, твердо решив выбросить. Но так и не смог спустить старого друга в мусоропровод.
Сейчас происходит то же самое – он не способен предать Киру.
Желание избавиться от нее было стыдным, и Стас не хотел бы, чтобы кто-нибудь узнал о его мыслях на этот счет. Глубоко вздохнув, он крепко обнял жену и теснее прижал к себе.
Проснувшись утром, Саша подошла к окну и энергичным движением раздвинула шторы. За окном лежал огромный солнечный мир, и это был не тот мир, в котором она жила последние два года. В том мире она была брошенной невестой, а в этом – нет. В этом Стас хотел сделать ей предложение. В этом ее обошла на повороте вероломная соперница! Тот мир был наполнен обидой и разочарованием, и это делало Сашу уязвимой. А в этом мире она чувствовала себя злой и сильной, готовой сражаться за себя.