Он улыбнулся, погрозил ей пальцем и произнес:
— Мы же договорились.
— Да уж, — сказала она, наливая ему чаю и отчего-то вздыхая.
Глава 25. Утренняя перекличка
На эту неделю в Председатели братьями-прогрессорами был избран Бука. Он, как заведено, и вел утреннюю перекличку:
Бука: Малиано, как дела в Британии?
Малиано: Более-менее. Навязали премьер-министру бессонницу, третью ночь мается. Подсунем знаменитого психоаналитика, в смысле Зьельца, и премьер-министр наш. Глядишь, Англия выдаст Малави безвозвратный кредит на поддержание штанов.
Бука: Зьельц, выдаст?
Зьельц: Будем стараться. А то в Малави жрать нечего.
Бука: Хрум, что Зунгалла?
Хрум: Пока Лоу его опережает. Ты же знаешь — Саламанта не помощник.
Бука: Саламанта. Эй, Саламанта!.. Молчит. Ну ладно. Клякер.
Клякер: Во вверенной мне Австралии к народу не подступись. Пьет без просыпу.
Бука: И на той неделе, помнится, пил. Национальный праздник?
Клякер: Национальная пьянка. И на основе этого всенародное братство. Тут евреев не обижают.
Бука: Точно не обижают? Избранные люди-то.
Клякер: Точно. И не только евреев, но и татар, и арабов, и мордву, и сербов, и пигмеев, и австралопитеков, и древесных жаб, и даже русских.
Бука: Что ж, значит на данный момент в Австралии равенство и братство… Аллод, что у тебя?
Аллод: Хотелось бы отметить, что Франция тоже пьет, но тут до братства далеко. Зато до отвала разгильдяйства. В силу, так сказать, необычайной легкости мысли. Поэтому до сознания достучаться трудно.
Бука: Варвасил, как дела?
Варвасил: У меня глубокое сомнение, что из нашей затеи выйдет что-то путное.
Бука: Не надо терять надежды. Иначе с Землей можно распрощаться.
Варвасил: А может, так оно и к лучшему? Здесь надо разбираться Господу и его Высшим Силам.
Бука: Напомню, что дело поручено не Высшим Силам, а нам, корфингерам. Поручено Координационным Советом по Безопасности. И нужно гордиться тем, что из огромной массы претендентов выбраны представители нашей цивилизации.
Варвасил: Так гордости выше крыши.
Бука: Еллешт, что твои подопечные? Сдались обратно в психушку или всё так же двигают науку?
Еллешт: Ну, наукой там, положим, не пахнет, скорее прикладнуха, но ребята толковые. Иногда диву даешься, что тут, на Земле, делается: нормальные сидят в дурдоме, а чокнутые — в руководстве.
Бука: Да, планета специфическая… Румер, как дела?…
Бука продолжал перекличку, а мы тем временем вернемся к Фройту и его подопечным.
Глава 26. Дурни вы, дурни
Каково же было удивление чинных, ходящих по струночке сотрудников газового офиса, когда их шеф, вечный брюзга и хамло мистер Б, вышел из своего кабинета в совершенно непотребном виде да еще в обнимку с каким-то пьяным в зюзю коротышкой.
Коротышка был в комбинезоне, на голове криво сидела треуголка из газеты, тугие щеки и большой сливообразный нос были свекольного цвета, а короткая седая бороденка торчала вбок.
Выйдя из кабинета, оба грянули песню и по синусоиде продефилировали на выход.
Мистер Б. направился к своему черному Кадиллаку длиною с катер, а Уцуйка, сказав «Подожди, братан, я дружбана позову», устремился к сидевшему на лавке Дустеру.
— Пшли, — сказал он. — Зига довезет.
— Куда довезет? — спросил Дустер, не трогаясь с места. — Вы и так уж оба приплыли. Морячки фиговы.
— Куда довезет? — переспросил Уцуйка. — К Фройту вестимо. Я обещал Зигу с Фройтом познакомить. Пшли.
— Не, я бомжа подожду, — произнес Дустер. — Скоро уже четыре.
— Как знаешь. Зига — наш человек, только его надо держать в ежовых рукавицах.
Сказав это, Уцуйка затрусил к Кадиллаку, влез внутрь, и длинная, как колбаса, машина, плавно набирая скорость, укатила …
Фройт сидел за столом и быстро-быстро писал. Оно, когда пишешь ручкой, почему-то получалось лучше, чем когда набираешь на компьютере. Мысли ложились ровнее.
Он выстраивал на бумаге логическую концепцию реструктуризации мелиоративной отрасли. В его изложении, абсолютно четком и логически выверенном, отрасль намертво встраивалась в правительственную структуру и делалась такой же обязательной её частью, как, скажем, Центробанк.
Фройт смотрел далеко вперед, готовя благополучие для своих сподвижников, которых пока что кот наплакал, но должно было быть значительное количество. Одним прогрессорам с такой инертной и ленивой глыбой, как население Земли, было не справится. Когда еще будут построены духовно-энергетические центры, призванные продвигать людей в духовном плане и не скатываться на примитивную меркантильность…
В коридоре уронили что-то тяжелое, пару раз вякнула какая-то визгливая дама, ей ответили тенорком, вслед за чем в кабинет ввалилась пьяная в дым парочка — Уцуйка и с ним незнакомый карлик. Впрочем, нет, постойте, постойте…. Ба, да это же мистер Б. Тыквоголовый мистер Б. Но, Боже, в каком виде!
— Понаставили букетиков, — проворчал Уцуйка и передразнил визгливо: — Чего роняете? Ходют тут, роняют. А не твоё, мамаша, дело. Хочем ходим, хочем роняем.
— Ну, ну, Уцуйка, успокойся, — сказал Фройт. — Мистер Б., какими судьбами?
Он выскочил из-за стола и поспешил к начавшему падать магнату. Вот, понимаешь, насосался. Уцуйка, между прочим, и пальцем не пошевелил, чтобы помочь.
Магнат был мал, но тяжел. Фройт, не удержав, упал вместе с ним, точнее — аккурат на него.
Тотчас в кабинет всунулась давешняя мадам, отчитавшая коротышек за цветочки, цепкими глазками схватила лежавшую на полу парочку, сказала «Тэ-эк» и исчезла.
Дамочка эта была не так себе, а секретарша министра, большая стерва. Лазила по этажам, вынюхивала, а потом доносила министру. Вот на кого нарвались Уцуйка с Зигой. Привлекли, так сказать, пристальное внимание к кабинету мистера Фройта.
Фройт, кряхтя, встал, помог подняться Зиге.
— Пойду этой бабе клизму вставлю, — заявил Уцуйка. — Да не простую, а золотую, чтоб навечно к золотой роте была приписана.
— А ты знаешь, кто это? — спросил Фройт.
— Кто?
Фройт объяснил.
— Тогда пойду рот зашью, — сказал Уцуйка. — Намертво.
Фройт пожал плечами, и Уцуйка исчез.
— Присаживайтесь, любезный, — предложил Фройт Зиге и сам сел за стол. — Чем обязан?
— Братан Уцуйка сказал, что надобен капиталец для одного дела, — ответил Зига и плюхнулся в кресло, утонув в нём. — Для какого именно?
«Ишь, деловой», — подумал Фройт и произнес:
— Наверное, Уцуйка имел в виду подарить капиталец психодиспансеру номер пять.
— Дурдому, что ли? — уточнил Зига. — Вы что, за идиота меня имеете?
— Напрасно вы так думаете, — укоризненно сказал Фройт. — Это вам здорово зачтется. Во-первых, дело милосердное, то есть для души благодать и прощение на небесах. Во-вторых, ПД номер пять — это не просто дурдом, как вы изволили выразиться, а учебный центр. Смекаете?
— Что именно смекаю? — спросил Зига, который в отсутствие Уцуйки трезвел прямо на глазах, а, трезвея, превращался в привычного жлоба. — Зачем мне эти учебные центры на базе дурдома? Не, я пошел.
Он начал выбираться из кресла, но тут рядом с ним возник Уцуйка. Возник, стало быть, и сразу понял, что Зига отбился от рук.
Стоит ли объяснять, что братан Зига тут же стал покладистым и немедленно выписал мистеру Фройту чек с девятью нулями.
Теперь что касается министерской секретарши. Уцуйка пожалел стареющую ябеду, не стал заштопывать зев суровыми нитками, а лишь, абсолютно невидимый, поковырялся в речевом аппарате фискалки. В результате, как она ни изощрялась, у неё получались звуки, которые издает не лучшая часть нашего тела после горохового пюре. И это при самом господине министре…
Между тем, едва минуло 16.00, в сквере как штык появился молодой бомж, но теперь его было не узнать. Он где-то помылся, подкупил портки и майку — всё дешевенькое, но чистое. Оказался вовсе даже ничего паренек. В театр с таким, конечно, не пойдешь, а вот куда-нибудь в пивнушку уже можно.
— Двинули, — сказал Дустер, поднимаясь. — Это хорошо, что не пьяный.
Он пошел к метро, говоря:
— Короче, прикинешься шлангом.
— В смысле? — уточнил шагающий рядом бомж.
У него и походка изменилась, стала не такая разгильдяйская. Как же, в новую жизнь вступал вьюноша, эко подфартило, а там, в новой жизни, раздолбаям не место.
— Придурков видел? — сказал Дустер. — Дебилов? Ну, у которых не все дома. Вот под такого и коси. Но смотри, не переборщи, там, куда мы идем, буйных не любят. Короче, коси под тихонького дебила.
Вот тебе и новая жизнь.
— А на фига? — спросил ошарашенный бомж, потом махнул рукой. — А, ладно. Хуже не будет…
В дурдоме их принял припозднившийся мистер Лупо. Помельче начальства не нашлось, все давно уже пили пиво под свиные ножки в кислой капусте.
— Как жизнь? — сказал мистер Лупо, обеими руками энергично пожимая руку Дустера и цепко глядя ему в глаза — не проскользнет ли чего аномальное.
— Работаем, — коротко ответил Дустер. — Вот друга при…
— В войнушку поиграть не хочется? — азартно спросил мистер Лупо, не отпуская его руки. — Город завоевать, кому-нибудь голову срубить?
— Не хочется, — отозвался Дустер, в прошлом Вильгельм Завоеватель. — Хочется сказать, что вот друга при…
— А видения? — перебил его мистер Лупо, всё так же держа за руку. — Ничего такого не кажется? Чего другие не видят?
— Не кажется, — Дустер посмотрел на хлопающего глазами бомжа. — Я вот тут…
— Что мистер Фройт? — горячо спросил мистер Лупо и от избытка чувств принялся так трясти дустеровскую конечность, что у Дустера голова заходила ходуном. — Я слышал, он большим человеком стал. И, как водится, нас, горемык, совсем забыл.
— Отдай! — внезапно заорал Дустер, выдирая руку. — Чего вцепился? Чего смотришь? По ушам захотел? Последний раз спрашиваю: чувака в пациенты возьмешь? Он тихенький, чувак-то. Моргеном зовут. Что? Не слышу.