шем театре. К ним почти наверняка причастен ваш отец, но, чего именно он желает добиться подобными попытками, неясно.
— Да, — вздохнула я, испытав невероятное облегчение, что нас с Говардом всё же не бросают на произвол судьбы. — Но что мне делать?
— Вам — ничего. Живите, играйте в спектаклях. Всё как обычно. Единственный момент — постарайтесь поменьше контактировать с Райзой Салливан. Судя по нашей информации, она является любовницей вашего отца. И, скорее всего, докладывает ему обо всём, что происходит в театре.
Я поняла, что подозревала нечто подобное, сразу, как Гауф сказал мне об этом. И тут же спросила:
— Может, в таком случае маэстро лучше будет её уволить?
— Нет, Айрин. Запомните: чтобы поймать большую хищную рыбу, не стоит её пугать. Наоборот, её следует прикармливать, чтобы подплыла поближе и заглотила наживку.
Наживку, значит…
— А наживка — это я?
— Это было бы слишком просто, — засмеялся Гауф и, так и не пояснив, что он имел в виду, прервал связь.
.
Следующие две недели прошли почти спокойно. Маэстро на следующий же день ощутимо полегчало, и он перестал смотреть на меня глазами, полными чувственного голода. Честно говоря, я радовалась как ребёнок, когда увидела его обычную улыбку и привычное выражение лица, да он и сам не отставал от меня в этой радости.
— Да, Айрин, это был не слишком приятный опыт, — смеялся Говард. — Узнать бы, кто намутил с этим приворотным зельем, и голову ему оторвать. Так ведь дознаватели не дадут, эх! Кстати, как прошла репетиция с Дереком?
Я прищурилась и попыталась пошутить:
— А что, вы ревнуете?
— Безумно! — кивнул маэстро. — Особенно я ревновал вчера. Чуть не сжевал твой шарфик от ревности.
Я сначала закашлялась, потом захихикала, глядя на нарочито невозмутимое лицо Говарда, и призналась:
— В целом нормально всё прошло. Лучше, чем я ожидала. Дерек вёл себя прилично. Но вы, маэстро, всё равно лучше целуетесь!
На этот раз закашлялся, а потом засмеялся Говард, глядя на меня с прежним умилением родителя, гордого успехами своего ребёнка.
— Вот в этом я совершенно не сомневаюсь, Айрин…
Мы продолжали репетировать — и с маэстро, и с Ллойсом, — готовясь к премьере. Больше никаких сюрпризов нам жизнь не подбрасывала, всё шло своим чередом — спектакли, репетиции, мои посиделки с Рори, прогулки по летней столице, изучение ежедневных газет в поисках статей об Арчибальде… Ничего нового, необычного или хоть как-то обнадёживающего, увы.
Правда, пару раз — примерно за неделю до премьеры «Корабля» — во время спектакля мне почудилось, будто в зале находится его высочество. Откуда взялось это чувство, я и сама не поняла, но оно было настолько ярким, что я даже на несколько мгновений потерялась в пространстве и забыла, куда нужно идти, что делать и говорить. Хорошо, что на сцене в тот момент находился Говард, он сгладил углы, и зрители ничего не заметили.
Я же, мысленно рассуждая вечером о случившемся, пришла к выводу, что могла просто выдавать желаемое за действительное. И, скорее всего, так оно и было. Во-первых, откуда Арчибальду взяться в зале? Во-вторых, даже если его высочество там был, значит, он использовал иллюзорный амулет, но зачем? В-третьих, если принц был в зале и под амулетом, то я никак не могла его почувствовать. Это абсурдно.
Но подобное ощущение во время спектакля пришло ко мне ещё один раз, и я в итоге поинтересовалась у Говарда, что всё это может значить и есть ли вероятность, что Арчибальд действительно был в зале — или мне просто почудилось?
— Всё возможно, — сказал маэстро, задумавшись. — И то, что тебе почудилось, и то, что ты каким-то образом ощутила присутствие его высочества. Моя покойная мама, например, не была магом, но всегда знала, когда отец должен был прийти к нам домой, хотя он чаще всего не предупреждал заранее. Опасался прослушивания, боялся, что о его внебрачной связи узнают, поэтому по браслету с нами никогда не разговаривал.
— И ваша мама… — протянула я, представив, каково это: быть вечной любовницей мужчины, который на тебе никогда не женится. И у которого, скорее всего, была другая семья. Официальная.
— Да, она всегда знала, чувствовала, придёт он сегодня или нет, — маэстро мимолётно улыбнулся, светло и грустно — как улыбаются люди, когда вспоминают что-то очень приятное, но, к сожалению, давно ушедшее. — Мама называла это «волшебной силой любви».
.
День накануне премьеры «Корабля» был у меня свободным от репетиций. И не только у меня — у всех актёров. Трудились техники: художники-декораторы, осветители, подсобные рабочие, инженеры, маги-артефакторы, — а актёры отдыхали. Так было заведено в «Варьете Родерика» с начала его существования — день перед премьерой всегда освобождался и от репетиций, и от спектаклей, чтобы мы успели перевести дух и собраться с мыслями, настроиться на новую постановку.
Билеты были раскуплены все до единого. Маэстро даже раздумывал, не поставить ли дополнительные стулья, но в итоге отказался от этой затеи, посчитав, что в таком случае в зале будет не протолкнуться, а для премьеры это всё же нехорошо, несолидно как-то. У нас и так не самый просторный зал в мире — с Императорским театром не сравнить.
Премьеру я должна была отыграть с Говардом, и это оказалось для меня огромным облегчением. Несмотря на то, что моё отношение к Дереку стало существенно лучше и гораздо проще, играть с маэстро мне нравилось больше. Наверное, просто потому, что к Ллойсу я относилась пусть и хорошо, но ровно, а вот Говарда я любила.
Мы все волновались, хоть и предвкушали успех. Рори тоже сгорала от нетерпения — я обещала, что возьму её на премьеру. Ну а как иначе? Пьеса её обожаемого маэстро, и я в главной роли, а ещё потрясающие декорации! Конечно, сестра не могла пропустить такое событие, да я и не возражала, хотя и не была уверена, что ей сильно понравится — всё же постановка, на мой взгляд, не для семилетних девочек. Но и без шуток ниже пояса, поэтому я разрешила Рори прийти на премьеру.
Но решение, к сожалению, пришлось пересмотреть, когда накануне спектакля со мной связалась Бернадет Бэриус и попросила о срочной встрече.
.
Встречаться с ней или нет — я даже не сомневалась. И сообщила Говарду, что Бернадет зачем-то желает со мной пересечься, причём так, чтобы со стороны это казалось случайной встречей, — я должна была вечером отправиться в ателье, якобы сдать платье в починку, и столкнуться там с Бернадет. Возле этого ателье есть кафе — туда мы с айлой Бэриус и направились.
Она выглядела абсолютно безмятежной и весёлой — эдакая прекрасная бабочка. В ярко-алом платье с глубоким декольте, отделанном золотым кружевом, с маленькой золотой сумочкой в руках и в алой шляпке с пером. Вот уж по кому было за километр видно, что это истинная аристократка. Я рядом с ней наверняка казалась бледной молью — несмотря на то, что в этот вечер тоже оделась в яркое летнее платье, но не в алое, а в голубое.
Мы опустились за столик в кафе, заказали чай и пирожные — и всё это время Бернадет говорила о чём-то неважном: то о нарядах, то о сладостях, которые она недавно пробовала, то о романе с каким-то новым мужчиной. И только когда нам принесли заказ, она отпила ароматного янтарного напитка из своей чашки и с прежней широкой небрежной улыбкой сказала:
— Айрин, я имею честь быть знакомой с вашим отцом.
Я не удивилась и просто кивнула. Бернадет понимающе усмехнулась и продолжила:
— Он обратился ко мне сам. Сказал, что заплатит приличные деньги, если я смогу переманить вас к себе в театр, а потом уволю. Наивный человек, — она цокнула языком. — Кто же увольняет таких хороших актрис? Я ещё не сошла с ума. Но мне было любопытно, что будет дальше, да и, по правде говоря, я была вовсе не прочь действительно переманить вас к себе, но, разумеется, без увольнения. Поэтому согласилась.
В этот момент я неожиданно вспомнила, как маэстро сказал, что двое пауков в одной банке не уживаются, — и подивилась тому, насколько он был прав.
— Айл Вилиус выдал мне целый ворох информации, в которой я абсолютно запуталась, — язвительно улыбнулась Бернадет. — Похоже, он и сам до конца не понимает, где ложь, а где правда, и чьей любовницей вы в действительности являетесь. Несмотря на то, что эти слухи изначально запускались по его просьбе. Знаете, как это бывает, да? Хотя… нет, вы вряд ли знаете. Так вот, порой настолько заврёшься, что сам начинаешь верить в собственную ложь.
— Да-а, — задумчиво протянула я, — вы правы, Бернадет: я действительно не сталкивалась с подобным.
— Не сомневаюсь. В общем, я решила действовать сама и пригласила в гости вас и Дерека Ллойса, чтобы проверить все гипотезы вашего отца, а заодно и посмотреть, смогу ли переманить ещё и Дерека. Результат был интересным. Вы, Айрин, замечательная актриса, но всё же в вашу связь с маэстро я не поверила. Когда вы говорите о нём, в ваших глазах светится любовь. Настоящая, искренняя. Если бы он действительно вас принуждал к чему-то, указывал, что делать, вы бы реагировали совсем иначе.
Тут Бернадет была права. Да, я старалась ненавязчиво убедить её в том, что Говард меня неволит, но… взгляд не подделать.
— Зато я заметила, что к вам неравнодушен Дерек, и посчитала, что если у меня получится переманить вас к себе, то он тоже уйдёт от Родерика. Но тут на сцене появился его высочество Арчибальд, и планы пришлось поменять. Ваш отец, Айрин, несмотря на всё своё безрассудство, с принцем тягаться не захотел. Но он был уверен, что вы расстанетесь с его высочеством, поэтому решил подождать. — Бернадет поджала губы, и на её лице впервые за весь разговор появилось недовольство. — Я изначально говорила айлу Вилиусу, что незаконные методы — это не для меня. Можно подкупить, уговорить, переманить, пустить, на худой конец, какой-нибудь слух — это всё простительно. Но когда речь зашла о приворотном зелье и последствиях его применения…
— Так вы знали? — я подняла брови. — Знали, что на маэстро…