– Алло,алло… –надрываласьГуля. – ЕленаВалентиновна!Алло! АСергей не возвращался?
–Возвращался,– запоздалосказалСергей. – Я надва днявозвращался.То естьвернулся. А может,и больше.
– С тобойвсе впорядке? –озабоченноспросилаГуля. – У тебяголоскакой-то…
Сергейрастрогался.Все-таки Гулясоставлялабольшую частьего жизни.
– Ты заменяволновалась?– уточнил он.
Гулягорячозаверила, чтодобросовестноза неговолноваласьи всяческипомогала в этомегородителям.Сергейсовсемраскис и томнымголосомпозволил ейприехать,потрогатьего лоб инакормить.
Похоже,Гуля нерасслабляласьво время его отсутствияиподдерживалапостояннуюбоевуюготовность.Потому чточерездвадцатьминут она ужезвонила в егодверь,нагруженнаясудками,пакетами,кастрюлями имисками.Сергей сбольшимудовлетворениемнаблюдал, какна столепоявляютсяжареныебаклажаны,салат, зразыс грибами,солянка,фаршированныеперцы, семгаи пирог сяблоками.
– Гу-у-ля, –утомленноговорилСергей,полной ложкойзачерпываясолянку иодной рукойобнимая ее заталию. –Умница моя, –повторял он,пробуя перцы.
Послепирога сяблоками онснова решилна нейжениться.Пришедшиедомойродители засталиумилительнуюсцену: Сергейв отцовскоммахровомхалате сиделна диване, аГуля в егорубашкерасположиласьна полу,облокотившисьспиной о егоколени.Сергей умиротворенногрызфисташки.
Матьхмыкнула иушла на кухнюготовить ужин.
– А-а-а,привет,голубки, –приветствовалих АлександрПавлович. –Сноваворкуем?Гуля, ты непочитаешь намкакие-нибудьстихи? Мнепро жажду впустынеоченьпонравились,– хитро подмигнулон Сергею.Тот хохотнул,не замечая Гулиногогневноговзгляда.
С кухнивернуласьпотрясеннаямать. Гулиныкулинарныепроизведения,которыеостались визрядномколичестве,все-такипроизвели нанее впечатление.Она дажесогласнабылапроигнорироватьрубашку сынанадагестанскойкрасавице,несмотря нато, что этобыла явнаядемонстрацияопределенногосближения.
– Это тывсе саманаготовила? –уточнила она.
– Сама,сама, –встрепенуласьГуля. – Думала,вдруг Сережаприедет,голодный,усталый, адома никогонет. И тут я…
Изкресла в углураздалсягромкийвсхлип. Всезамолчали ипосмотрелитуда – этоверный себеАлександрПавловичусиленно терглаза,изображаярастроганность.
– Я тожепришел домойголодный,усталый, –силился онсказать,переполняемыйэмоциями. – Иникто, никтоменя некормит. – Онхитрымглазомпосмотрел наГулю. – Меня-токормитьбудешь? –потерявтерпение,спросил он.
–Конечно,конечно, –Гуляизобразиларадость инерешительноподнялась.
Покаженщины накухнесобирали настол, АлександрПавловичиспытующепосмотрел наСергея.
–Девушка ужекупила белоеплатье?
– Батя, – сукоромсказалСергей. –Девушка, котораяприготовилаобед из пятитаких блюд,заслуживаетблагодарности.
–Насколькодолог будетпроцессизъявленияблагодарности?– уточнилотец. – Ты наней опятьженишься?
ЭтогоСергей покане знал. Гуля,конечно, пикантнаядагестанскаядевушка, ивзрывы ее яростибыли дажезабавны. Ктому же онаявно любитзаботиться онем, чтопозволяло Сергеютомитьсянегой иощущатьнекоторую своюзначительность.А Марина такнежна… Ксожалению,она очень далекаот его,Сергея,настоящейжизни. А вот Катюша…Катюшахороша! И сней можноговорить оеготеперешнемдвусмысленномсуществованиисразу в двух временныхизмерениях.
– Жизнь –тяжелаяштука, –поведал онотцу.
АлександрПавловичхмыкнул игромко потребовалсупа.
На всепопыткиразбудитьего наследующее утроСергейпротестующемычал что-топро социалистическуюзаконность иврагов народа.Махнув рукой,родителиушли наработу,оставив завтракна столе.Хотя впрошлом онспал не меньше,чем вдвадцатьпервом веке,но был вымотанэмоционально.Проспав додвенадцати, онсидел накухне, лениводожевываяфаршированныйперец, идумал оМарине.Правда, онвынужден былпризнать, чтоМарина не умелаготовить таквкусно, какГуля. Затокаждое словос ней былоисполненоособенногозначения, иона была всятакая…тоненькая,беззащитнаяи оченьтрогательная.Ее хотелосьприжать,защитить…Сергейвздохнул. Емузахотелосьразыскатьследы Мариныв настоящем.Он отключилмобильныйтелефон –Гуля упорнодомогаласьего все утро –и вышел на улицу.
Он неходил породномугородубольше месяца.Оказывается,раньше он инеподозревал, какойон шумный икакраздражающебыстроносятсямашины. Исколько их,Боже мой! Арекламныещиты! Какаябезвкусица!То ли делораньше – тихо,просторно! Икаквеличественновыгляделресторан«Волна» с егомассивнымидеревяннымидверями,полуколоннамии огромнымиполукруглымиокнами. Илигостиница«Советская»,за которойтак и угадывалисьальковы,камины,занавески изтемно-красногобархата,неспешныеразговоры… Анынешняягостиница«Плес»ассоциироваласьтолько сфаксами,совмещеннымисанузлами и серымибетоннымистенами.
Немногопотосковав остепенномпрошлом, онзашагал посуетномунастоящему.Центральнаясредневолжскаяулица ещесохранилавсе домапостройки концасороковых –маленькие,двух-трехэтажныедома сзатейливымибалкончикамии подъездами,имеющимивыход в обестороны: вбольшие тенистыедворы, покоторымбудто и непрошли этишестьдесятлет, и насовременныешумные улицы.
Старыйдом строгательнымибалкончиками,украшеннымифигурнымикаменнымистолбиками, свыступающимивпередфонарямистоял как нив чем небывало.Правда,двери, выходящиена улицу,были наглухозаколочены иизблагородногосдержанно-кремовогоон былперекрашен ввульгарныйканареечныйцвет, но востальномдом былпрежний. Сергейпосмотрел назнакомыеокна навтором этаже.Невероятно,но в нихпо-прежнемубыли старыеоконныепереплеты. Насекунду емупоказалось,что за окноммелькнулзнакомыйсилуэт.
Немногопоколебавшись,он вошел водвор. Тамбыло тихо.Липа во дворестала совсемогромной.Сейчас подней быладетскаяпесочница.
Подъездбыл открыт.Сергей вошелв него ивзялся заперила,ощутив рукойзнакомуювыщерблину.Это соседЭнгельманов –маленький,проказливыйРомка –проковырялновымперочиннымножиком двенедели назад– то естьпятьдесят слишним лет идве неделиназад.Давненько,однако! ИРомка теперь,наверное, немаленький,хотя, можетбыть, все такойжепроказливый.Решив недумать о временныхпарадоксах,Сергейподнялся навторой этаж иостановилсяу Марининойдвери. За нейбыло тихо.Наверное, всена работе. Иживут там,скорее всего,чужие люди –хотя ктознает...
– Выкого-тоищете,молодойчеловек? –раздалсясзадинадтреснутыйстарушечийголос.
Сергейвздрогнул иоглянулся.Старушка, котораястоялапозади него,была совсемнезнакомой.
– Да, вобщем, –пробормоталон. – Здеськогда-то жилиЭнгельманы.Знаете,ЭсфирьМарковна,ГригорийВульфович.Еще у нихбыла дочьМарина,красивая такая,с косой.Через плечо.
Посколькустарушка –кокетливаябабушка с челкойв кудельках ив затейливойшляпке – сосредоточенносмотрела на него,он добавил:
– ЭсфирьМарковна… Унее такиекороткиевьющиесяволосы –почти рыжие…Она врачомбыла.
Лицостарушкипочему-топринималовсе болееудивленноевыражение.Этораздражало Сергея.
– Можетбыть, Ромкупомните? Издевятой квартиры?Он еще перилапроковырял,когда ему перочинныйнож подарили.
Посколькустарушка всееще молчала,он торопливодобавил:
– Он незлой был,озорнойпросто.
– Какбыла фамилияРомки? –осевшимголосом спросиластарушка.
–Смешнаякакая-то… Толи… нет, непомню. Что-топро глаза.
–Косогляд? –тихо-тихопереспросиластарушка.
– Точно,Косогляд, –обрадовалсяСергей и был готовобнятьстарушку, какродную. – Унего был отецЭдик… ЭдуардОсипович.
–Молодойчеловек, –медленносказаластарушка. – Немогли бы выобъяснить,почему выназвали егоотца Эдик?Ведь в тевремена,когда его такназывали, васи на свете небыло. ИМарина… Когдавы родились,она была ужепочтеннойдамой –МаринойГригорьевной.
–Конечно. Э-э,видите ли, –Сергейпризадумался.Вопрос был нев бровь, а вглаз.
–Понимаете, –начал онвыдумывать, –мои родителибыли с нимизнакомы. – Оннемногозапнулся.Старушкасмотрела нанего в упор, иэто здоровонервировало.– Вот я ипривык – Эдикда Эдик. Дядя Эдик,– поправилсяон.
– ЭдуардОсиповичумер в концешестидесятых,– еле слышно сказаластарушка,поднося рукук левой сторонегруди. – Вытогда еще неродились.
– Да чтовы говорите, –искреннеогорчился Сергей.– Как жаль!
Устарушкиокруглилисьглаза. «Зря яэто сказал», –подумал он.
– А Ромка…то есть, яхочу сказать,Роман Эдуардович?
–Молодойчеловек, –сказаластарушка,как-то странноглядя на него.– Скажите,пожалуйста,сколько вамлет?
– А… Э-э,двадцатьдевять. Тоесть… Выизвините, – пробормоталСергей, – мненадо срочноидти. Менятам срочнождут. Мненадо… – И онбегом помчалсявниз.
Старушкавстревоженностояла налестнице,глядя емувслед. Еешляпка отволнения сбиласьнабок, акокетливыекуделькиприлипли квспотевшемулбу.
– РоманЭдуардовичуехал вИзраиль еще всемьдесяттретьем году,– крикнулаона вслед емуи уже тишедобавиласебе под нос:
– Лет запять до егорождения.Ничего непонимаю.
«Чертзнает что, –злилсяСергей, шагаяпо улице. –Никого неосталось.Один умер,другой уехал!Только проМаринуничего невыяснил. Хорошохотя бы, чтоона дожила довозрастапочтеннойдамы».
Он небыл уверен,что хочетвидетьМарину почтеннойдамой. Ивообще, онначалчувствовать,что немногопотерялсягде-то вовремени.Сергейнемногопостоял,разглядываястаруюулочку. Хотьона и былаиспоганенарекламой,новымистекляннымидверями исовременнымикрылечками,приляпаннымик старымдомам, за еепределами ончувствовалсебя не оченьуютно.
Сергейрешилнавеститьпединститут.Он теперьнаходилсяпочти вцентрегорода, и от деревни,окружавшейего когда-то,ничего не осталось.На местедеревянногопреподавательскогодома стоялачетырнадцатиэтажнаябашня общежития.
Ввестибюле,надопризнать,сталогораздо веселее.Вместотемно-зеленыхстен –деревянныепанели,вокругколонн –объявления,написанныемультяшнымибуквами.
Но восхитительныйзапах кожи истарогодерева исчез.
Онподнялся натретий этаж ипостоялперед аудиторией,в которой велсеминары постилистикевсегонесколькодней назад.Ну, если,конечно, несчитать техпятидесяти слишним лет…да и Бог сними!
Накафедре у деданичего неизменилось,если несчитать новыхстолов. Ноони стояли наместе старых,апреподавателипроводилиперемены всетак же,уткнувшись вконспекты.Только студентовсталогораздобольше.
Сергейеще немногопостоял вкоридоре. Вобщем-то,делать винституте