Окна его спальни, расположенной на третьем этаже, выходили на Гудзон. Уорчестер подошел к окну и распахнул его настежь, полной грудью вдохнул прохладный утренний воздух. Небо на западе казалось полотнищем темного атласа, но над Джерси уже начинало рассветать. Однако самым прекрасным зрелищем в комнате была его громадная водяная кровать со взбитыми манящими подушками и одеялом, аккуратно подогнутым так, что из-под него виднелась чистая фланелевая простыня. Теплая и уютная, она манила к себе. Хирам с блаженным вздохом улегся, чувствуя, как под ним мягко перекатывается вода. Он забрался под одеяло и закрыл глаза.
Где-то расхохотался Плакальщик, Малыш Динозавр пронесся по залу «Козырных тузов», роняя клочья плоти в расставленные тарелки. Маньяк с луком и стрелами целился ему в глаз, но Щелкунчик Джей с язвительной прибауткой отсылал его прочь. Лица смотрели на него, избитые и кровоточащие, с глазами, полными боли: Тахион, Жабр, старая женщина-джокер, похожая на улитку. Водяная Лилия улыбалась, и по ее обнаженной коже скатывались струйки воды, как будто она только что вышла из душа, а ее волосы поблескивали в мягком свете люстры, и она выходила на балкон, чтобы взглянуть на звезды, а потом забиралась на парапет и тянулась к ним, тянулась, тянулась… Хирам пытался остановить ее, кричал, чтобы она была осторожна, но ее нога соскользнула, и в тот миг, когда она начала падать, он увидел, что это вовсе не Джейн, а Эйлин, Эйлин, тянувшая к нему руки, молившая о помощи, но он не успел, и его возлюбленная полетела вниз, крича. Во сне падение не кончается никогда.
Потом он очутился на кухне — готовил что-то, помешивал содержимое пузатой кастрюли, какую-то липкую жижу, которая лениво булькала и была похожа на кровь, а он остервенело мешал ее, потому что знал — гости скоро придут, а еда еще не готова и вообще никуда не годится, она им не понравится, и он сам им не понравится, он должен приготовить все, должен позаботиться, чтобы все было безупречно. Хирам начал мешать быстрее, и вот уже раздались шаги, они слышались громче и громче, эти тяжелые шаги по ступеням, приближались и приближались…
Он подскочил на кровати, разметав подушки и простыни, в тот самый миг, когда кулак, размером и цветом в точности напоминавший копченый виргинский окорок, проломил закрытую дверь спальни. Послышался удар: один, другой, третий — и дверь разлетелась в щепки. На пороге стоял Дубина.
Семифутового роста, он был одет в плотно прилегающий кожаный костюм. Отвратительную квадратную голову покрывали загрубелые ороговевшие наросты, маленькие глазки злобно горели под массивным костяным гребнем — один ярко-синий, другой кроваво-красный. Правая сторона губ заросла гладкой блестящей рубцовой тканью, по лицу расплывался огромный зеленоватый синяк. Уши у него были кожистые, пронизанные паутиной вен, как крылья летучей мыши, голову вместо волос покрывали нарывы.
— Сволочь! — закричал он голосом, который вырывался из половины рта, точно обжигающий пар. — Туз недоделанный! — вопил он. Пальцы его правой руки были сжаты в вечный кулак и заросли гребнями грубой ороговелой кожи. Когда он сжал в кулак и левую руку, мышцы на ней пошли буграми, и кожаная куртка лопнула по швам. — Я убью тебя, ты, поганый жирный слизняк!
— Ты — кошмар, — сказал Хирам. — Ты мне снишься.
Дубина с воплем пнул кровать. Деревянная рама треснула, пластик лопнул, и простыни начали пропитываться водой — как будто из матраса забил маленький фонтанчик. Уорчестер оцепенело сидел, не чувствуя, что вода мочит его белье, и потрясенно хлопал глазами. «Это не сон», — твердил он себе. Дубина потянулся и, левой рукой ухватив его за майку, поднял высоко в воздух.
— Скотина! — вопил великан. — Меня вышвырнули на улицу, ты, ублюдок жирный, вонючий кусок сала, меня выставили, и все из-за тебя. Я убью тебя, ты, дерьмо, ты уже покойник, слышишь, нет, я спрашиваю: ты меня слышишь?
Правой рукой он размахивал у Хирама перед носом — бесформенный ком из кости, рубцовой ткани и ороговелой мозоли.
— Я могу танк превратить этим в котлету, ты, жирная свинья, так что вообрази, во что превратится твоя жирная морда! Видишь? Нет, ты это видишь, сволочь?
Уорчестер, болтавшийся в воздухе, умудрился кивнуть.
— Да. — И тоже поднял руку, — А ты видишь вот это? — Он сжал пальцы в кулак.
Дубина оторвался от пола и повис вниз головой; изо всех сил цепляясь за свою предполагаемую жертву, он сучил ногами и принялся выкрикивать какие-то угрозы.
— Эй, потише!
Хирам попытался оторвать пальцы Дубины от своей майки, но джокер был слишком силен. Тогда он нахмурился и вернул себе нормальный вес.
И удвоил его.
И еще удвоил.
Вместо того чтобы пытаться отпихнуть Дубину, он притянул его поближе, крепко прижал к необъятному животу и плашмя рухнул на пол. Это был уже второй раз за сегодняшний день, когда он слышал, как ломаются кости.
Хирам поднялся на ноги, тяжело дыша; сердце у него в груди колотилось как бешеное. Он уменьшил свой вес и хмуро посмотрел на Дубину, который держался за ребра и визжал. Когда тот снова взмыл в воздух, туз схватил его за запястье и лодыжку и вышвырнул из открытого окна.
Дубина полетел вверх. Уорчестер долго стоял у окна и смотрел, как он поднимается ввысь. Ветер дул с запада, он понесет его над городом, к Ист-Ривер, к Лонг-айленду и в конце концов к Атлантическому океану. Интересно, этот придурок умеет плавать?
Постель была безнадежно испорчена. Хирам подошел к шкафу. Постоял с простынями в руках, покачал головой и аккуратно убрал их обратно на полку. Что толку? Ночь почти кончилась, а у него еще уйма дел: к обеду должны открыться «Козырные тузы», кто-то должен присмотреть за восстановительными работами, а через несколько минут уже рассветет и начнется новый день. Все равно он слишком устал, чтобы заснуть.
Глубоко вздохнув, Хирам Уорчестер спустился в кухню и принялся за стряпню. Он приготовил себе омлет с сыром и тройной порцией бекона, поджарил несколько маленьких красных картофелин с луком и перцем и запил это все большим бокалом апельсинового сока и кружкой свежесваренного ямайского «Блу-маунтин».
После этого он почти уверился, что будет жить дальше — долго и счастливо.
Город вокруг пробуждался. Несколько миллионов людей занимались повседневными мелочами. Вереница самых обычных, ничем не примечательных, уютных дел, которые составляют костяк жизни. И Рулетка ощутила, как внутри нее шевельнулся интерес, затеплилась искорка предвкушения. Такие будничные чувства в сравнении с одержимостью, которая владела ею совсем недавно, — но такие успокоительные в своей простоте. Она решила, что начнет с чашки кофе. А что потом? Возможности были безграничны.
Торговые суда еще ходили на Дальний Восток. На них еще можно было купить билет, хотя стоили они перед самым отправлением очень недешево.
Но с этим было покончено. Чернокожий красавец стоял на корме, глядя на проплывающий мимо Губернаторский остров.
Над Бруклином вставало солнце. Под ногами у Фортунато вздымалось и опадало море — безбрежное, неторопливое, изменчивое и — все же неизменное. Ему предстояло стать первым в череде новых учителей.
Послесловие
В 1979 году в издательстве «Эйс Букс» вышел «Мир воров» Роберта Асприна, первый том долгоиграющего цикла романов о вымышленном городе Санктуарий и наводнявшей его улицы пестрой шатии воинов, чародеев, принцев, мошенников и воров, среди которых периодически появлялся какой-нибудь залетный гость из столь же пестрого пантеона богов. Так начался самый настоящий бум в жанре антологий.
У «Мира воров», безусловно, были предшественники. В комиксах, изданных как «Марвелом» так и «Ди-Си», были коллективные миры, в которых герои и злодеи обитали бок о бок, постоянно переходили друг другу дорогу, дружили, враждовали, заводили романы. В прозе существовали лавкрафтовские мифы о Ктулху, причем Лавкрафт поощрял своих друзей-писателей заимствовать элементы из его рассказов и присочинять новые. Роберт Говард, Кларк Эштон Смит, Роберт Блох, Август Дерлет и другие с удовольствием подхватили эту игру. Потом сам Лавкрафт упоминал в своих произведениях о богах, культах и заклятых книгах, рожденных фантазией его последователей, и с течением времени мифы обогащались и обрастали новыми подробностями.
Много позже появилась на свет «Медея: мир Харлана». Харлан Эллисон собрал вокруг себя группу самых известных научных фантастов, и они произвели на свет воображаемую планету, подробно описав ее флору, фауну, географию, историю и орбитальную механику, после чего каждый автор сочинил свой эпизод, каждый из которых разворачивался в созданном ими совместно мире.
И все-таки именно «Мир воров» стал той краеугольной книгой, которая задала тон современным коллективным мирам и породила целый сонм подражателей. «Иткар», «Лайавек» и «Меровинганские ночи» были фэнтезийными мирами в стиле меча и магии, как и сам «Мир воров». «Приграничную полосу» с ее панкующими эльфами и современным антуражем уже можно было отнести к более урбанистической фэнтези. «Флот» и «Мир войны» представляли собой попытку создания коллективного мира в жанре космической оперы, «Бухта Грейстоун» распространила его на жанр хоррора, а «Герои в аду» отправили его, естественно, в ад. Одни из этих циклов вышли раньше, другие последовали за ними. Какие-то растянулись надолго, некоторых хватило на одну-две книги. В конечном итоге «Дикие карты» пережили их всех и стали самым долгоиграющим циклом в жанре коллективного мира: двенадцать томов вышло в издательстве «Бэнтем» и три в «Баэне»… и еще два тома сейчас в работе. Таким образом, я могу похвастаться уникальным опытом работы с коллективными мирами, и в этом мне нет равных среди других редакторов.
Когда «Дикие карты» еще только зарождались, мой редакторский опыт ограничивался «Новыми голосами», ежегодным (так предполагалось) сборником рассказов финалистов конкурса имени Джона Кэмпбелла. Ввязываясь в эту затею, я понимал, что коллективный мир — совсем другая материя, и притом не из тех, что легко поддаются обработке, поэтому был твердо намерен разузнать о нем как можно больше. Боб Асприн и Лин Эбби щедро поделились сведениями обо всех трудностях и подводных камнях, с которыми столкнулись в процессе редактирования «Мира воров», и уроками, которые