Привстав со скамейки, он достал из заднего кармана курево и засунул его между идеально очерченными губами. Огонек зажигалки осветил каждый изгиб его лица, которому позавидовал бы и Адонис. Сделав затяжку, Дин протянул его мне.
Рука Дина повисла между нами. И я ожидала, что он тут же отдернет ее, нахмурится, а потом прочитает нотацию о том, что я сошла с ума, раз решила покурить дурь.
Но ничего этого не произошло.
Дин позволял мне самой принять решение.
Радуясь темноте, которая скрывала мою улыбку, я забрала сигарету. Все остальные относились ко мне так, словно я сделана из стекла. И только Дин позволял себе то, что могло навредить мне. Я поднесла курево к губам. Вдохнула. Выдохнула. И осталась жива. Это ли не победа?
Но, конечно, так раскашлялась, что едва не выплюнула свои легкие.
– В следующий раз, когда тебе захочется словить кайф, я испеку печеньки с дурью, – покосившись на меня, с ухмылкой сказал Дин.
Я не стала ничего отвечать, а вместо этого посмотрела в небо. Не передать словами, насколько приятно хоть на секунду забыть о своей семье. Даже если рядом находился человек, которого я, в какой-то степени, считала своим врагом.
– Я где-то слышала, что солнце с каждым годом приближается к земле. И однажды сожжет все живое на планете.
Передав курево Дину, я обвела рукой небо. Он сделал глоток пива, а движения его тела были такими непринужденными и безрассудными, что на секунду вновь стал похож на подростка.
Подростка, которого я когда-то полюбила.
– Ну, сейчас солнцу примерно четыре с половиной миллиарда лет, и, думаю, оно проживет еще в два раза больше. А затем, скорее всего, раскалится и станет красным гигантом, после чего взорвется и станет именоваться белым карликом. Но могу с уверенностью сказать, что к тому времени, когда это произойдет, ни моя обкуренная задница, ни твоя сексуальная попка не станут свидетелями этого дерьмового шоу. – Он погладил меня по голове рукой, в которой сжимал свое пиво, словно драгоценного ребенка. – Или ты планируешь прожить так долго? Из тебя получится чертовски сексуальная старушка. Даже в возрасте нескольких миллиардов лет.
Я рассмеялась так громко, что мой смех эхом разнесся по округе.
– Нет уж, спасибо, но я столько не протяну.
– Никто из нас не протянет. – Он пожал плечами и передал мне сигарету.
Наши пальцы соприкоснулись, отчего по телу расползлись мурашки, заставляя волоски вставать дыбом. Но я проигнорировала это чувство, подумав, что моя смерть, скорее всего, наступит задолго до его.
Сколько лет мне еще осталось? Двадцать? Десять? Меньше? В этом и заключалась главная проблема муковисцидоза. Он не разрушал тело как рак или боковой амиотрофический склероз. Так что я еще могла пожить. Просто не так долго, как остальные.
Возможно, этому способствовал алкоголь, дурь или жизнь в целом. Но это случилось. Снова.
Психотерапевт, к которому я ходила раньше, однажды сказал, что, учитывая мою болезнь, вполне нормально осознавать свою смерть. Но от мысли, что это может произойти совсем скоро, меня охватила паника, наполняя тело тревогой. Я замерла. А дыхание перехватило, когда образы моего тела, гниющего в гробу, наполнили разум. Такие приступы паники начались уже давно. Примерно лет с десяти, когда понятие смерти обрело для меня смысл. И я вдруг узнала, что не доживу до старости.
Такие приступы происходили довольно часто, но никто ни о чем не догадывался, потому что я научилась с ними быстро справляться. Вот и сейчас спустя несколько секунд мне удалось восстановить дыхание, но лицо все еще опаляли волны неприятного тепла, а пульс продолжал зашкаливать.
Когда я ходила к своему психотерапевту – а родители отвели меня к специалисту, который работает с подростками, страдающими от неизлечимых болезней, – мы попытались отыскать корень моей проблемы. Мало кому нравились мысли о смерти, но я относилась к той малочисленной группе подростков, которые проводят бессонные ночи, представляя как кремируют их мертвые тела. И психотерапевт оказалась просто великолепной. Стоит отдать ей должное. Она спросила, помню ли я время, когда была эмбрионом. Я ответила «нет». Затем поинтересовалась, сохранились ли у меня воспоминания о том времени, когда я еще не существовала. На что так же получила ответ «нет». «Вот на что похожа смерть, Рози. Ты не будешь осознавать, что происходит. Так что в каком-то смысле можно считать, что ты будешь жить вечно».
Так что, когда меня настигали приступы паники, я вспоминала этот разговор. И обычно это помогало мне отвлечься от удручающих мыслей.
Поэтому я покачала головой, взглянула на спокойное лицо Дина и спросила:
– Что еще ты знаешь о звездах? Только избавь меня от веселых историй о том, где они взрываются и мы все умираем.
Он заправил упавшую мне на лицо прядь за ухо.
– К тому времени, когда солнце взорвется, на планете не останется никого, чтобы насладиться этим. Ну, кроме семейства Кардашьян. Они, черт побери, умудряются засветиться везде.
Я шлепнула Дина по плечу, что, к моему удивлению, выглядело очень игриво.
– Перестань, Коул. Просмотр «Кортни и Хлоя покоряют Майами»[7] по вечерам мой единственный грех.
– Это просто ужасно. Особенно учитывая тот факт, что твой сосед сверху с удовольствием оттрахает тебя в любом уголке своего пентхауса. Вот это действительно грех.
– Перестань. – простонала я.
Он затушил сигарету о скамейку и бросил окурок в ближайшую мусорку. А затем настолько искренне рассмеялся, что ни у одной девушки не осталось бы и шанса устоять. Этот звук приятно овевал кожу. Наполнил воздух. Окружил нас.
– Имей в виду, что я запомнил наш разговор. И если ты кому-то расскажешь, что я так много знаю о звездах, то я не только все стану отрицать, но и никогда больше с тобой не заговорю, а всем нашим знакомым расскажу, что у тебя гепатит и что ты бросила доктора Кретина потому, что он подарил тебе ногу спортсмена.
Дин положил руку на деревянную спинку скамейки и наклонился ко мне всем телом.
– Теперь я еще сильнее хочу рассказать всем об этом, – улыбнувшись, сказала я. И тут же поджала губы, осознав, что кокетничаю с ним.
Дин допил остатки пива, затем забрал бутылку у меня и сделал еще один глоток, после чего намеренно громко срыгнул и продолжил:
– На самом деле я тайно увлекаюсь астрономией. И даже разделяю людей по тому, в какой части Солнечной системы они могут находиться. Например, Трент – это Юпитер, потому что он нереально огромный. Вишес – Арктур, потому что все время злится. Я могу продолжать, но, думаю, вскоре пожалею об этом.
Он внимательно смотрел на меня, ожидая, когда я рассмеюсь. Но так и не дождавшись от меня реакции, осторожно добавил:
– Проще общаться с людьми, когда навешиваешь им определенный ярлык, понимаешь?
Пустоголовый. Наркоман. Казанова. Рукус. Да, я его понимала.
– А какая звезда я? – мой голос прозвучал хрипло.
Я напилась. И возбудилась. А еще едва соображала связно, черт побери.
Наши руки соприкасались, отчего пот, покрывающий нашу кожу, начал смешиваться, но ни один из нас не попытался отстраниться.
– Сириус, – ответил он так быстро, что я поняла, Дин уже думал об этом раньше.
– Сириус?
– Да.
Он слегка поерзал, а затем потер подбородок. Я пыталась не обращать внимание на неприкрытое желание, светившееся в его взгляде, но с каждой секундой это становилось все труднее.
– Вопреки распространенному мнению, звезды не сияют. Вернее, есть только одна звезда, сияние которой подтверждают ученые. Она горит так ярко, что иногда люди принимают ее за НЛО. Она невелика, но выделяется на небосклоне. Это Сириус. И ты такая же, малышка ЛеБлан. Ты сияешь. И иногда так чертовски ярко, что я вижу только тебя.
Не знаю, какие мысли крутились в тот момент в голове. А может, их и вовсе не осталось. Но в тот момент я почувствовала небывалую смелость. И эта смелость вперемешку с честностью завладела моим ртом прежде, чем ее остановила логика.
– Я хочу, чтобы ты заставил меня забыть, Дин. Только на одну гребаную ночь, – пробормотала я, отводя глаза. – Забыть об этом чертовом городе, осуждающих родителях и…
Я протяжно вздохнула. И о смерти.
Он наклонился ко мне и прижал ладонь к моей щеке. С его губ тут же сорвался стон, словно прикосновение ко мне еще сильнее разрушало его.
– Эй, посмотри на меня.
Недостойная.
Слабая.
Не такая хорошая, как Милли.
– Ты бывший парень моей сестры, – продолжила я, пытаясь успокоиться. Надеясь наскрести хоть каплю логики, чтобы отступить.
– Мы встречались едва ли больше секунды, – огрызнулся он.
– Ты был у нее первым.
– А она сбежала, – парировал он, буквально выдавив сквозь зубы последнее слово. – Она уехала, даже не удостоив меня телефонным звонком. К тому же она никогда не принадлежала мне. И, среди прочего, я никогда не принадлежал ей.
– Она сказала, что однажды ты попросил ее никогда не бросать тебя. – Я сглотнула и, засунув руки под попу, уставилась на свои ноги.
– Не в обиду Милли, но мне не хочется, чтобы кто-нибудь бросал меня в принципе. – На мгновение между нами повисла тишина, а затем он продолжил: – Я не хочу заставлять тебя забывать, Рози. – Его тяжелое дыхание опалило мою кожу. – Я собираюсь переписать страницы нашей гребаной истории, малышка.
Его губы обрушились на мои, а пальцы зарылись в волосы. Я схватила его за воротник и, сжав ткань в кулаке, потянула на себя, опускаясь на скамейку и раздвигая ноги в стороны. Его горячие, влажные, совершенные губы не колебались и не спрашивали разрешения. Они брали. Жадно требовали. И все мое тело гудело от возбуждения и восторга. Дин сжал мои волосы в кулак, а вторую просунул между нами, чтобы обхватить одну из моих грудей и сильно сжать ее.
Его язык проник в мой рот, захватывая власть над моим телом и растапливая все протесты, что кружились в голове, словно масло. Неужели я так сильно напилась или он и правда настолько хорош? Его рука двинулась ниже и, скользнув под джинсовую юбку, устремилась к трусикам. Пальцы потерли ткань, даря такое удовольствие, что у меня с губ сорвался стон, а остатки контроля, за которые я продолжала цепляться, рассыпались в прах.