– Твою девушку… – позволив недоверчивому смешку сорваться с губ, повторил я.
Я чувствовал странное облегчение из-за того, что мы обратили внимания на этого слона в комнате. Слона, который умудрился потоптать и разрушить все, что имело для меня значение в выпускном классе.
– Знаешь, придурок, у меня для тебя новость: все считали Эмилию ЛеБлан своей любимой движущейся мишенью, пока я не написал свое имя на ее заднице. Да, я подозревал, что она тебе нравится. У меня даже возникали мысли, что ты испытывал к ней нечто большее. Но знаешь? – Я шагнул к нему, и мы оказались опасно близки к тому, чтобы начать бить друг другу рожи и кататься по траве, пока один из нас не истечет кровью до смерти. – Ты разрушил ее жизнь. И сам называл ее деревенщиной и оборванкой. Каждый день ты пытался заставить ее почувствовать себя нежеланной. Хотел ли я прикоснуться к ней? Да. – Я пожал плечами. – Я подросток с работающим членом. Но больше всего на свете мне хотелось удостовериться, что она не повесится из-за тебя.
– Как благородно с твоей стороны. – Он шагнул вперед, упираясь в меня грудью и давая понять, что война объявлена. – Бедный чертов Рукус. – Вишес поднес кулаки к глазам, делая вид, что вытирает слезы. – Неужели все эти месяцы тебе приходилось терпеть Эмилию?
– Нет, – оттолкнув его, сказал я. Он тут же толкнул меня в ответ, вызывая у меня ухмылку. – Она была великолепна. Но тебе никогда не узнать этого, верно?
Вишес с трудом сглотнул.
– Может, она сбежала от тебя, потому что ты ни на что не годен в постели, – сказал он. Какой по-настоящему зрелый ответ.
– А может, она сбежала, потому что ты ее достал, – парировал я.
Его лицо исказилось от боли, а следом проявилось и чувство вины. Из-за чего именно я не знал, но Вишес явно не невинный младенец. В этом я не сомневался. Поэтому решил надавить сильнее. Узнать, что он думает об этом.
– Каково это, Вишес? Быть неудачником, который никогда уже не поцелует девушку своей мечты?
– Ты и сам это знаешь, Коул. Мы же в одной лодке. И она тонет.
Теперь уже он сверлил меня взглядом, но я – снова – даже не моргнул. Я не боялся Вишеса. И видел его насквозь, потому что точно знал, какой он.
Такой же парень, как я.
Тот, что прячется за стенами из мускулов и модных машин, под маской приятной внешности и под идеальной одеждой, за спинами богатых родителей и в коконе мрачной таинственности. Вас никогда не напугает тот, кто вы есть. Вот почему только я из нашей компании неоднократно бросал ему вызов.
– Ты все испортил, – прошептал я ему в лицо и тут же понял, что он и сам это знал, потому что в его темно-синих глазах что-то мелькнуло. Что-то, что грозило потопить любого, кто осмелился бы приблизиться. – Ты облажался, и из-за тебя облажались мы.
Я толкнул его и, развернувшись, направился к двери Рози.
Когда она, наконец, открыла двери, Вишес уже ушел. Наверное, поднялся к себе в комнату и сейчас курил дурь.
Рози не удивилась моему появлению. Но ахнула, когда я обхватил ее щеки, втолкнул в дом, а затем без предупреждения прижался к ее губам.
Поцелуй вышел не просто грубым, а по-настоящему жестким. В нем отсутствовала нежность, зато сквозило отчаяние.
Я чувствовал себя беспомощным.
Легкомысленным.
Разбитым.
И не с той сестрой, которую, как все считали, я должен любить.
Она глотнула воздуха, а я поглотил ее. Наши языки сплелись воедино, вступившие в бой, потерявшие разум, околдованные черной магией.
Я сжал ее шею. Наверное, слишком сильно. Но я даже и не догадывался, что мое тело может так реагировать на другого человека. Что каждое нервное окончание запылает. У Рози подкосились колени, но в последний момент она ухватилась за мою футболку, удерживаясь от падения в реальности. Но мысленно мы уже летели в глубокую пропасть.
Мысленно мы оказались в полной заднице. Я даже не заметил, что долгую, пьянящую минуту она отвечала на мой поцелуй, прежде чем отстранилась и посмотрела на меня широко открытыми от шока и страха глазами. Зарывшись пальцами в волосы, она слегка потянула за них, а ее пухлые губы приоткрылись.
– Боже мой. – Рози со свистом втянула воздух в легкие.
Я почувствовал ее в этом поцелуе, и то, что она отдала мне… уже никогда не сможет забрать обратно. Это теперь принадлежало мне, и я планировал забрать все остальное, пусть и не сегодня. Даже если на это потребуется вся гребаная жизнь.
Если у нее будет в запасе вся жизнь, придурок.
– Черт возьми, – вновь прохрипела она. – Что я наделала? Убирайся!
– Рози…
– Убирайся. К чертям. Дин. Серьезно, если ты еще хоть раз появишься здесь…
– Можешь не сомневаться, что так оно и будет, – уверенно сказал я. – Я добьюсь тебя, даже если мне на это потребуются годы.
– Даже не думай. – То ли по ее голосу, то ли по тому, как она оттолкнула меня, я вдруг осознал, что это ее окончательное решение. – Я все сделаю для того, чтобы этого не произошло. Ты для меня умер, Коул. Умер в тот самый момент, когда прикоснулся к моей сестре. Для нас не существует завтра. Мы не персонажи «Медного всадника», Дин. И в следующий раз, когда повстречаемся, станем вести себя так, словно не знакомы. Ведь мы действительно друг друга не знаем. Ты для меня ничто. И никогда ничего не значил. Заявишься сюда еще раз, и я скажу папе, чтобы он достал свой дробовик.
Рози захлопнула дверь у меня перед носом.
И впервые она не посмотрела в окно, чтобы украдкой посмотреть на меня.
Дин
Настоящее время
Мне нравилось смотреть как танцует Рози.
У нее это так ужасно получалось, что едва удавалось сдержать смех. Но ее это не волновало. Малышка, черт подери, плевать хотела на чужое мнение, и это мне в ней нравилось больше всего. Ее умение ужасно петь и танцевать, словно на нее никто не смотрит, хотя все внимание приковано к ней. Вот и сейчас она прыгала на танцполе, подражая Мадонне, но выглядело это так, словно ее ноги горели.
Развернувшись, она отыскала меня глазами, и наши взгляды встретились. Я тут же отсалютовал ей бутылкой с водой, которую попивал, прислонившись к барной стойке.
Вишес обнимался с Эмилией.
Джейми вышел из бара, чтобы поговорить с Трентом по телефону.
А Сидни, Глэдис и цыпочка, которая работала с Рози, танцевали.
Так что мы с ней оказались предоставлены сами себе.
Нина продолжала названивать и написывать, хотя у меня даже мысли не возникало ответить ей, а Трент переживал свой личный ад, но я почему-то испытывал нереальное удовольствие, которое накатывало на меня всякий раз, когда мы тусовались с малышкой ЛеБлан.
Рози посмотрела на свой телефон и быстро защелкала большими пальцами по экрану, набирая текстовое сообщение. От этого сердце тут же переключилось на четвертую передачу, и я прижал телефон рукой к телу, ожидая сигнала, как взрыва гранаты.
Рози: Я подумываю сегодня вечером привести кое-кого в свой номер. День выдался не из легких, и мне нужно расслабиться.
Дин: Это приглашение?
Рози: Скорее, призыв к действию. Знаешь, что мне казалось самым ужасным, когда вы с Милли встречались? Слушать, как вы с ней целуетесь. Меня это просто убивало. Вот почему в какой-то момент я стала уходить из дома, пока там находился ты.
Я вскинул голову и посмотрел на нее. Она извивалась на танцполе, покачивая бедрами, а какой-то незнакомый парень приобнял ее сзади за талию и с ухмылкой пытался подстроиться под ее темп. Вот только Рози смотрела на меня. А на ее лице застыло выражение, как бы говорящее: «Ну и что ты, черт подери, будешь с этим делать?» И во мне тут же вспыхнуло желание проучить ее.
Пока я наблюдал, как кто-то другой прикасается к ней, каждый сантиметр моего тела наполнялся неистовой яростью. Чувством, которое я не испытывал с тех пор, как Милли бросила меня. Ох, оно все еще жило во мне. И просто выжидало, когда кто-то еще пробудит его.
Так что я едва сдерживался, чтобы не прикончить этого говнюка.
Переведя взгляд на телефон, я напечатал новое сообщение.
Дин: Не испытывай меня, ЛеБлан. Мы уже давно не подростки. И все наши действия имеют последствия.
Рози: И?..
Дин: И с учетом того, что я с ним сделаю, мне грозит от десяти до пятнадцати лет в тюряге. Так что прекрати это дерьмо, пока никто не пострадал.
Я ощущал, как бьется пульс на веках. В позвоночнике. В гребаных яйцах. В каждой клетке тела, потому что сердце колотилось так, словно хотело выпрыгнуть из грудной клетки в ее руки. Казалось, словно я вдохнул вместе с воздухом порох, который грозил воспламениться в моих венах.
И впервые за долгое время я занервничал.
Мне хотелось растолкать их по сторонам и устроить сцену. Но мне это не присуще. Я был хладнокровным засранцем, который улыбался всему миру, даже когда тот швырял в него дерьмом. И Рози сейчас швыряла в меня дерьмом, потому что я это заслужил. Потому что я действительно целовал ее сестру, когда Рози находилась в соседней комнате. Потому что никак не сопротивлялся этому. И теперь она захотела расплаты и не планировала останавливаться. А я собирался позволить ей проверить границы, даже зная, что это причинит мне боль. Но и дальше поцелуев не разрешу зайти. Она принадлежала мне, черт подери. Он мог смотреть на нее, но, да поможет ему бог, если он решит к ней прикоснуться.
Парень развернул Рози и увлек в новый танец, но она старалась держаться от него на приличном расстоянии, видимо, понимая, что ему не понравится, если вечер закончится поездкой в больницу. Чувак выглядел вполне обычным. Среднего роста, молодой – наверное, ровесник Рози – и одетый в повседневную одежду. Ничем не запоминающийся.
Он прокричал ей что-то на ухо, и я почувствовал, как мои ноздри расширились, словно у бешеного быка. Она жестом попросила его подождать, а затем опустила взгляд и напечатала сообщение.
Рози: Ну и как ты себя чувствуешь?
Это походило на смерть. Но в ее глазах все еще сияла дерзость. Так ярко, что явно относилась не только ко мне. Мысли Рози занимал не только я. Но и семейные разборки. Я понимал это и в этот раз… в этот раз собирался стать ее боксерской грушей. Черт, как же мне хотелось почувствовать ее маленькие кулачки на своем теле.