Не останавливаясь, Маркус втащил ее на холм, бегом ворвался в их коттедж и замер лишь у стоявшей на возвышении кровати.
Несколько секунд они просто стояли, держась за руки и приходя в себя после сумасшедшего бега. Голова Маркуса поникла, и Либерти видела, как ему больно, и знала, что ее слова причинят ему еще больше боли.
Но она больше не могла держать его в неведении. Не могла оставаться одной из без конца обманывающих его женщин. Она лучше их. Должна быть лучше, если действительно хочет его заслужить.
– Маркус, – начала она, пытаясь найти нужные слова. Я черная, но всю жизнь выдавала себя за белую. Моя мать была проституткой и наркоманкой. Я тебя люблю.
– Ничего не говори, – выдохнул он, крепко обнимая и впиваясь губами ей в губы.
Грубый жадный поцелуй. Но вместо того чтобы отстраниться, она запрокинула голову, углубляя поцелуй, полный смятения и отчаяния.
– Маркус, – она слегка отстранилась, – мне нужно…
– Не хочу ни о чем говорить. – Он яростно расстегнул застежку верха купальника, и прохладный воздух скользнул по ее все еще влажной после океана груди. Маркус поцеловал ее в мгновенно напрягшийся сосок. – Позволь мне о тебе позаботиться.
– Маркус… – Но сейчас именно она должна о нем заботиться, должна его защитить. Но он уже приник губами к ее соску, а его руки стягивали низ купальника, и она больше не могла бороться с желанием.
– Все будет хорошо, – выдохнула она, желая хоть как-то показать, что никогда его не бросит и не предаст. Потому что именно этих слов ей так всю жизнь и не хватало. – Все будет хорошо.
– Замолчи. – Повалив ее на кровать, Маркус вытащил презерватив.
И не успела она еще даже до конца стянуть с него шорты, как он раздвинул ей ноги и яростно в нее вонзился, вырвав судорожный всхлип. Вздрогнув всем телом, она постаралась освоиться с ним внутри себя.
Тяжело дыша, Маркус застыл, уткнувшись в нее лбом.
– Все хорошо, – прошептала она, поглаживая его по волосам и пытаясь приподнять лицо, чтобы заглянуть ему в глаза. Они были любовниками всего неделю, и она до сих пор привыкала ощущать его близость. – Все хорошо, – как заклинание, шептала Либерти, сама не понимая, кому это говорит. Ему? Или себе самой?
Она ждала, что он задвигается внутри ее, но он внезапно схватил ее за руки и завел их за голову, жадно поцеловал и лишь затем снова задвигался. Она впервые оказалась полностью в его власти. Всю неделю он тщательно следил, чтобы ей было хорошо и приятно, но сейчас в его яростной атаке не осталось и намека на нежность.
Будь на его месте кто-нибудь другой, и она наверняка бы испугалась, но это был Маркус, и она была его. Целиком и полностью.
И что еще важнее, он был ее. Грубое спаривание, яростное желание? Они лишь в очередной раз подтвердили, как отчаянно он в ней нуждается, и, вместо того чтобы пытаться бороться и сопротивляться, она полностью отдалась в его власть. Раз именно это ему сейчас нужно, она именно это ему и даст.
Сдвинувшись, он схватил ее запястья одной рукой, а второй ущипнул за сосок, заставив резко вдохнуть, и как только она приоткрыла губы, сразу же впился в них.
Опустив свободную руку ниже, он ухватил ее за бедро, приподнимая ногу так, чтобы вонзаться еще глубже. Воздух между ними так и дрожал от напряжения, а внутри ее начал нарастать оргазм.
– Да! – выдохнула она. – О да, Маркус!
– Малышка, – ответил он, легонько кусая ее в шею, а затем резко отстранился и принялся ласкать пальцами там, где она сейчас больше всего и хотела. И под этим умелым натиском внутри ее рождалась целая буря чувств и ощущений, буря, которую она могла контролировать не больше, чем сметающий города ураган. И стоило ей лишь унестись в яростной вспышке вверх, как Маркус еще пару раз в нее вонзился и замер, хрипло дыша.
Повалившись на кровать, он наконец отпустил ее руки и крепко обнял.
А она не стала ничего говорить. Да ей было и не нужно. Достаточно и того, что она рядом с ним.
Тяжело дыша, они несколько минут лежали в объятиях, а потом он приподнялся на локтях и смущенно улыбнулся:
– Все хорошо?
– Хорошо. И даже лучше.
Вот только она все равно должна ему все рассказать.
Но прежде чем она нашла нужные слова, Маркус сам заговорил:
– До тебя, малышка, я и не знал, что могу за себя постоять. Но теперь я буду бороться. Бороться за нас. За тебя, меня и Уильяма.
– За Уильяма?
Маркус прижал ее к себе еще крепче.
– Может, нам взять его под опеку? Вдвоем?
Она резко села:
– Что?
На этот раз он улыбнулся гораздо увереннее. Как и положено улыбаться человеку, который знает, чего хочет, и привык получать желаемое.
– Я отлично понимаю, что родители так просто от меня не отстанут, но мне наплевать. Кто бы что ни говорил, я не собираюсь тебя прятать. Либерти, я буду за тебя бороться. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке. – Я дам тебе все, что ты хочешь. А ты хочешь Уильяма.
– Но… А как же работа? Я должна работать. И что ты устроил с Дженнером?
– Я понимаю, что тебя беспокоит связь с начальником, да и мне такое положение не слишком нравится. Отец прославился интрижками с помощницами, а я так не хочу. Я хочу, чтобы мы играли на равных.
– Но ребенок?
Он пожал плечами:
– Можно нанять няню. Или сделай годовой перерыв.
– Но…
– Никаких но. Либерти, я хочу тебя. И уже давно. Я хочу засыпать с тобой в одной кровати, а утром просыпаться, держа тебя в своих руках. Ты единственная, кому я доверяю, и я больше не могу без тебя жить. Переезжай ко мне. – Усевшись на кровати, он прижался лбом к ее лбу. – Давай создадим семью. Ты, я и Уильям.
– Маркус. – Я черная, моя мать сидела в тюрьме. – Ты должен знать, что…
Но он лишь покачал головой.
– Не хочу ничего слышать. Поверь, все это неважно. Я могу изменить твое прошлое не больше, чем свое собственное. Все это уже не важно. Я больше не стану оглядываться назад. Важно лишь, что я люблю тебя и хочу быть с тобой до конца жизни.
Но так нельзя!
– Либерти, позволь мне стать твоей семьей, а сама стань моей.
Ну разве можно отказать в такой просьбе? А раз прошлое его не интересует, она и сама о нем больше думать не станет.
– Я тоже этого хочу.
И они оба рассмеялись от радости.
Потому что хотели.
Глава 16
– Напомни-ка, зачем мы это делаем? – уточнила Либерти, останавливаясь перед офисом продюсерской компании «Неудержимого безумия».
На следующий день после пляжной вечеринки ранним утром, еще до свадебной церемонии, они покинули остров и вот уже целых два дня наслаждались друг другом в отеле «Беверли-Хиллз».
– Затем, что у нас назначена встреча. Не прийти на нее было бы просто невежливо.
Либерти устало вздохнула:
– Я и раньше считала встречу с продюсерами реалити-шоу не лучшей идеей, а теперь, когда мы вместе…
– Я не собираюсь участвовать в шоу. – Маркус улыбнулся. Разве осмелился бы еще кто-нибудь с ним спорить? А она открыто выражает свое мнение. Как же ему все-таки повезло!
– Тогда зачем вообще с ними встречаться?
– Слушай, мои родители и так бесятся.
– И при чем тут это?
– При том, что отчасти они правы. Я действительно должен думать о деловой репутации. Сейчас они мне не нужны, и я просто выслушаю их предложения и вежливо откажусь, но, кто знает, вдруг через пару лет кто-нибудь из них мне позвонит и предложит вложить деньги в стоящий проект? – Поймав ее руку, он легонько ее стиснул, надеясь, что она поймет, что глупо захлопывать дверь перед новыми возможностями. – Например, я мог бы вложиться в кино.
– Ты и так можешь туда вложиться. Ты – Маркус Уоррен. – Либерти изо всех сил боролась с улыбкой. – Ты вообще все можешь.
– Как скажешь. – Он игриво притянул ее к себе. – А чем потом займемся? Достопримечательности осмотрим или… – Поцеловав нежную кожу под ухом, он заставил ее содрогнуться всем телом.
Сейчас он быстро разберется с продюсерами, а следующие два дня будут принадлежать лишь ей одной. А потом они вернутся в Чикаго и начнут оформлять бумаги для опеки над Уильямом.
Но стоило им подняться в офис, пройти в переговорную и со всеми поздороваться, как все пошло совсем не так, как он рассчитывал.
– Давайте сразу перейдем к делу. Вы с мисс Риз пара, верно?
– Да. – Как же сложно говорить ровным тоном, когда он только что пять минут расписывал незаменимость своей помощницы. Откуда они узнали?
– Тогда у нас проблемы. Мистер Уоррен, позвольте мне прямо сказать, что ваша доступность была одним из ваших главных достоинств. Самоуверенный, богатый, но теперь уже не одинокий. В любом случае женщину с таким прошлым плохо воспримет наша целевая аудитория. Особенно представительницы прекрасного пола.
– Что? С каким прошлым? – Посмотрев на Либерти, он вдруг увидел, что она позеленела.
Продюсер, мистер Шабот, тоже повернулся к Либерти.
– Ваша мать неоднократно попадала в тюрьму за наркоторговлю и проституцию и умерла от передозировки? Верно?
– Это фотография Либерти с матерью? – Один из продюсеров протянул мистеру Шаботу планшет. – Но она же… – Маркусу показали снимок, на котором девочка, явно Либерти, стояла рядом с худощавой и достаточно светлокожей афроамериканкой.
В зале повисла полная тишина. Маркус отлично понимал, что ему нужно что-то сказать, что нельзя слепо верить всему сказанному, вот только… Сама Либерти не спешила ничего отрицать. Она вообще ничего не делала, кажется, даже не дышала. Если бы все это было ложью, она бы просто рассмеялась, а не сидела бы с таким убитым видом.
Маркус вдруг понял, что все это действительно правда.
– Откуда вы все это узнали? – наконец выдавила Либерти.
– Из письма. Вы же понимаете, что мы обязаны тщательно проверять всех кандидатов, так что мы провели маленькое расследование. Ничего личного.
– Ну разумеется.
– И вы отдали вашего ребенка на усыновление, верно?
На это она сразу же отреагировала.