– Именно разбогатеть, – ответил Карл, смеясь. – А что вы нам посоветовали бы?
– Есть, – многозначительно ответил служитель. – Кое-что есть. Одна тоненькая книжечка. Но в ней тысяча советов, как делать деньги. Я не выдаю эту книжечку воспитанникам нашей коллегии, чтобы не смущать их юные души, но вам, господа, вам я могу предложить.
– Позвольте задать вам один вопрос, – обратился к нему Карл, – вы богатый человек?
– Увы, нет, господа, – ответил служитель. – Я из бедной семьи, и жалованье у меня небольшое.
– А вы читали книжечку, которую хотите предложить нам?
– Разумеется, читал.
– Отчего же вы не воспользовались советами, собранными в этой книге?
– Э-э, – замялся служитель, потом рассмеялся и сказал: – У меня не было досуга, господа. Да, сознаюсь, я попал впросак… Пустейшая книжечка. Не советую ее вам читать. Только понапрасну потеряете время. Лучше читайте Давида Рикардо. Это очень серьезный ученый.
– Спасибо, – ответил Карл. – Вот этим вашим советом мы и воспользуемся. Принесите-ка нам снова «Начала политической экономии» Рикардо. И сочинения Адама Смита, его «Исследования о природе и причинах богатства народов».
– Похвальное намерение, господа! – воскликнул служитель. – Очень похвальное! Я принесу вам том сэра Адама Смита, который он лично подарил нашей коллегии. Это очень большая ценность, господа. Книга хранится в нашей библиотеке уже семьдесят лет. Прежде она была прикована к полке серебряной цепью. Так завещал сэр Хэмфри Чатам: книги великих ученых приковывать на дорогую цепь…
Лондон встретил дождливой погодой. Старожилы говорили, что задождило надолго, недели на две, а то и на все три. Пессимисты утверждали даже, что уже началась осень, хотя была только вторая половина августа, преддверие осени.
– Лондон похож на себя только в дождливую погоду, – сказал Энгельс. – Не будем сетовать на небесную канцелярию. К тому же у нас с тобой много дел.
– Да, да. Обойдемся без прогулок, Фред. Итак, с кого мы начнем?
– Я думаю, что с Джулиана Гарни. С левого крыла чартистской партии. И хотя теоретиком этого крыла является Бронтер О’Брайен, возглавляет его Джулиан Гарни. Гарни – пролетарий. И отец его пролетарий. И дед. Что называется, рабочая кость. Ненависть к эксплуататорам у него врожденная, в крови. О положении рабочих он знает как никто другой. Чего хочет Гарни, того хотят и рабочие. И наоборот: чего хотят рабочие, того хочет и Джулиан Гарни.
– Ну-ну, – улыбнулся Маркс. – Веди меня к Гарни.
С Джулианом Гарни они встретились в редакции «Северной звезды», которая была одновременно и штаб-квартирой левого крыла чартистов.
Гарни крепко пожал Карлу руку, пригласил сесть.
– Рад встрече с вами, – сказал ему Маркс. – И хочу сразу же похвалить вас за отличную организацию политической борьбы английских рабочих и пропаганду революции и революционных методов борьбы. У вас есть чему поучиться другим национальным организациям рабочих. Честное слово, есть чему поучиться.
Гарни посмотрел на него из-под нахмуренных бровей, затем перевел взгляд на Энгельса и сказал:
– Мне показалось, что в похвале Маркса есть какой-то подвох. Верно ли я понял?
– Верно, – улыбнулся Маркс. – Я хотел спросить вас, Гарни, вот о чем. В Лондоне большое число политических эмигрантов из других стран. Пролетарских политических эмигрантов, – уточнил Маркс. – Так вот, было бы отлично, если бы установили с ними тесную связь. В частности, с руководителями Коммунистического просветительного общества немецких рабочих в Лондоне. Им очень нужен ваш опыт и ваша убежденность.
У меня тоже есть к вам просьба, – сказал Гарни. – Нам хотелось бы больше узнать о ваших научных разработках революционной теории. Вот и в книге Энгельса о положении рабочего класса в Англии, которую я прочел, есть мысли, относящиеся к теории революции.
– Несомненно, – сказал Маркс. – Существуют объективные законы общественного развития, в том числе и законы революции.
– Каковы же эти законы? – спросил Гарни.
Маркс помолчал и ответил:
– Я и Энгельс готовы изложить наше понимание законов общественного развития, законов революции, но нам хотелось бы, чтобы вы, Гарни, были не единственным нашим слушателем.
– Понимаю. Пожалуй, мы предоставим вам такую возможность. Но так как здесь не все зависит от меня, мне необходимо посоветоваться. Завтра вы получите наш ответ. В крайнем случае, послезавтра.
Все переговоры об участии в собрании на Уэббер-стрит вел Энгельс. Ему же предстояло и выступить на этом собрании, на чем настоял Маркс. Причин было две: во-первых, Энгельс в совершенстве владел английским языком, чего нельзя было сказать о Марксе, и, во-вторых, многие из участников предстоящего собрания знали Энгельса лично.
Маркс и Энгельс полагали, что им будет дана возможность высказать свою точку зрения на предстоящую революцию. Собрание же на Уэббер-стрит намеревалось рассмотреть вопрос о создании международной демократической организации. Словом, не о революции должна была вестись речь. Во всяком случае, не о научной теории революции, как хотели бы Маркс и Энгельс. Это обстоятельство несколько меняло их планы и отчасти огорчало. И хотя они оба считали, что создание международной организации пролетариата – насущная задача дня, в то же время они понимали, что создать такую организацию, не имея научно обоснованной теории пролетарской революции, невозможно. Они были убеждены, что без такого обоснования организация не будет подлинно пролетарской.
– Не сегодня и не на Уэббер-стрит такая организация будет создана, – сказал Карл. – Но хорошо уже и то, что будет сделан шаг в нужном направлении. На собрании ты обязательно скажи, Фред, что интернациональная организация нужна, потому что рабочее движение по своей природе является интернациональным, потому что рабочие свободны от национальных предрассудков и стремятся к международному братству.
Таверна на Уэббер-стрит, в которой собрались представители чартистов, «Союза справедливых» и других демократических организаций, называлась «У ангела». Многие пришли сюда задолго до начала собрания.
Раньше назначенного времени пришли также Маркс и Энгельс. К ним сразу подошел Иосиф Молль. Поздоровался, сказал:
– Я не раз вспоминал тот вечер в Манчестере.
– С каким чувством? – спросил Маркс.
– С удовольствием, – ответил Молль. – Я передал разговор некоторым моим друзьям, и они выразили желание познакомиться с вами, доктор Маркс. Что им сказать?
– Отчего же не познакомиться? Буду только рад, – ответил Маркс.
– В таком случае, я приглашу их.
Подошли двое, представились: Карл Шаппер – наборщик, Генрих Бауэр – сапожник. Оба немцы, оба изгнанники, члены «Союза справедливых». Бауэр – маленький, щуплый, но лицо решительное, взгляд упрямый, испытующий. Едва познакомившись с Марксом, спросил:
– Почему люди из обеспеченного класса примыкают к нашему движению. Что ими движет?
– Разное, – ответил Карл. – Думаю, что общего ответа нет.
– Так. А что же движет лично вами? Почему вы пришли сюда?
– Меня привел Энгельс, – попробовал отшутиться Маркс, но Бауэр шуткой не удовлетворился.
– А все-таки? – продолжал он допытываться. – Вы любите рабочих? Вы им сочувствуете? Вы ненавидите богатых? Вы мечтаете об идеальном обществе?
– Ах, господин Бауэр, – ответил, вздохнув, Маркс, – все эти вопросы я мог бы задать и вам. Но я все-таки отвечу: опыт моей жизни и мой научный поиск привели меня к убеждению, что будущее принадлежит пролетариату…
Разговор продолжить не удалось: началось собрание. Председательствовать поручили Чарльзу Кину, ветерану чартистского движения. Медлительный, убеленный сединами Чарльз Кин занял председательское место. Обвел всех присутствующих добрым взглядом, покивал приветственно головою, сказал, четко произнося каждое слово:
– События, равного этому, еще не было. Создание международной демократической организации представляется мне началом новой эпохи. Я надеюсь, что она станет могучей силой, мировой силой. Я говорю это без преувеличения. И испытываю при этом чувство, которое сродни счастью.
Затем начались выступления ораторов. Карл с нетерпением ждал, когда будет предоставлено слово Энгельсу. Оживился, когда председательствующий назвал его имя. Проводил Энгельса к трибуне ободряющей улыбкой.
Его слушали с большим вниманием.
– Только пролетарии, – сказал Энгельс, – способны уничтожить национальную обособленность. Только пролетарии могут установить братство между различными нациями. И потому демократическая организация, о которой мы тут говорим, международная демократическая организация должна объединить демократов и пролетариев.
Энгельс помог руководителям Просветительного общества немецких рабочих в Лондоне установить контакт с чартистами и лондонской организацией «Союз справедливых», чем во многом помог созданию общества «Братские демократы».
На этом шестинедельное пребывание Маркса и Энгельса в Англии завершилось. В конце августа они вернулись в Брюссель. С Энгельсом приехала и Мэри Бернс, ставшая его женой.
Глава четвертая
В этот день они работали у Энгельса, хотя до того несколько дней и ночей почти безвылазно просидели в кабинете у Маркса, вновь обсуждая «Тезисы о Фейербахе», написанные Марксом еще весной. Одновременно они составляли план своей новой совместной работы. Новое понимание законов исторического развития, обоснованное Марксом в «Тезисах о Фейербахе», решено было положить в фундамент этой работы. Задачу ее они видели в том, как она была сформулирована Марксом в его одиннадцатом тезисе: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».
Предполагалось, что будущая книга станет знаменем борьбы против идеализма, против чуждой всякому революционному действию немецкой идеологии.
Они сидели бы в кабинете Маркса еще, если бы не Ленхен, которая затеяла генеральную уборку квартиры.