Письмо было написано 25 июля.
В конце письма был обратный адрес: «Ф. Энгельсу, немецкому эмигранту, Веве, Швейцария».
Прочитав письмо Энгельса, Маркс сразу же принялся писать ответ.
Не дождавшись ответа от Энгельса, Маркс послал ему второе письмо.
Энгельс вскоре сообщил, что переехал в Лозанну. Письмо от Энгельса пришло в тот же день, когда Маркс получил приказ покинуть Париж немедленно.
«Меня высылают в департамент Морбиан, – написал он Энгельсу, – в Понтийские болота Бретани. Ты понимаешь, что я не соглашусь на эту замаскированную попытку убийства. Поэтому я покидаю Францию.
В Швейцарию мне не дают паспорта. Я должен, таким образом, ехать в Лондон, и не позже, чем завтра. Швейцария и без того вскоре будет герметически закупорена, и мыши будут пойманы одним ударом.
Кроме того, в Лондоне у меня имеются положительные виды на создание немецкого журнала. Часть денег мне обеспечена.
Ты должен поэтому немедленно отправиться в Лондон. К тому же этого требует твоя безопасность. Пруссаки тебя дважды расстреляли бы: 1) за Баден; 2) за Эльберфельд. И зачем тебе эта Швейцария, где ты ничего не можешь делать?
Тебе ничего не мешает приехать в Лондон, под именем ли Энгельса или под именем Мейера. Как только ты заявишь, что хочешь поехать в Англию, ты получишь во французском посольстве пропуск для проезда в Лондон.
Я положительно рассчитываю на это. Ты не можешь оставаться в Швейцарии. В Лондоне нам предстоят дела.
Моя жена остается пока здесь. Можешь ей писать все по тому же адресу: 45, Рю де Лилль, г-ну Рембо.
Еще раз повторяю: я твердо рассчитываю на то, что ты меня не подведешь. Твой К.М.».
За квартиру на Рю де Лилль было уплачено до пятнадцатого сентября. Владелец квартиры не мог вернуть Марксу деньги, так как успел их растратить.
– Живите до пятнадцатого сентября, – сказал он, разводя руками. – Я вас не гоню.
– Но гонит полиция, – ответил Маркс.
– Сожалею.
Марксу удалось добиться разрешения для Женни задержаться в Париже до пятнадцатого сентября. Он с радостью взял бы ее и детей с собой, но для этого не было денег.
– Раздобуду денег в Лондоне и пришлю тебе, – сказал он Женни. – Другого выхода нет.
Женни молча плакала.
Три недели прожил Маркс в Лондоне без Женни. Послал ей деньги. С помощью Веерта снял квартиру у знакомого портного на Лейстер-сквер.
Женни приехала с детьми и Еленой Демут. Квартира на Лейстер-сквер оказалась тесной. Маркс снова обратился за помощью к Веерту, и тот помог подыскать другую квартиру, более просторную, в Челси.
В начале ноября Женни родила второго сына. Ему дали имя Генрих-Гвидо и в тот же день придумали для него прозвище – Фоксик. Через пять дней после рождения Фоксика Маркс обнял Энгельса.
– Наконец-то! – сказал он. – Долго же ты добирался до Лондона.
– Пять недель, Карл. Пять недель шхуна «Корниш Даймонд», которую вел капитан Стивенс, бороздила моря от Генуи до Лондона. Туманы, дожди, штормы – это не игрушки. Я весь просолился. Теперь я настоящий морской волк. Сам смогу вести любое судно, любой корабль.
– Не сомневаюсь, Фред.
А ты? Чем занимался все это время ты, Карл?
– Я попытался осмыслить, насколько минувшая революция подтвердила наши взгляды. И теперь могу сказать с уверенностью: мы ни в чем не ошиблись. Новая революция неизбежна. Но на ее большом корабле очень не хватает опытного капитана, – улыбнулся Маркс.
– И ты берешь меня, Карл?
– Разумеется!
– Прекрасно! Когда корабль отправится в путь?
– Скоро отправится, Фред, скоро. Нужно лишь подобрать хорошую команду.
– Из коммунистов?
– Несомненно!
– И теперь мы этим займемся?
– Да. И немедленно.
Они снова обнялись.
Они верили, что пожар европейской революции разгорится с новой силой в ближайшее время. И принялись за дело – за воссоздание и реорганизацию пролетарской партии и за издание журнала. Предстояло обобщить опыт революции и вооружить рабочий класс революционной наукой и тактикой для будущих битв.
КНИГА ТРЕТЬЯ.ВО ИМЯ ВСЕХ
Глава первая
Маркс впервые за свою жизнь нуждался в утешении. Хотя бы в утешении, потому что о большем, о счастье, и думать не приходилось: где нищета, болезни и смерть, там счастью места нет. Нищета, болезни и смерть… Они начали преследовать Карла и его семью с первых же месяцев жизни в Лондоне. Ведь они всегда следуют друг за другом: впереди бежит нищета, за нею – болезни, за болезнями – смерть…
В «Новую Рейнскую газету» он вложил все, что имел, – около семи тысяч талеров. А потом Париж, переезд в Лондон, первые дни жизни в Лондоне поглотили и те небольшие деньги, которые Женни раздобыла, заложив в ломбарде часть фамильного серебра, с трудом выкупленного ранее.
Отчаянная нужда пришла в дом Маркса с наступлением зимы. А ведь в доме было четверо детей. Старшей дочери Женнихен в ту зиму шел шестой годик, а возраст младшего сына Фоксика исчислялся тогда лишь неделями. Фоксику нужна была кормилица, потому что Женни болела. Но кормилицы в Лондоне были слишком дороги. Женни поэтому пришлось кормить Фоксика самой. Это причиняло и ей, и Фоксику невыносимые страдания.
Фоксик плохо спал по ночам, не более двух-трех часов. Кричал, не давал спать другим. Его то и дело мучили судороги. Карл и Женни постоянно жили в тревоге, опасались за жизнь Фоксика. На Женни было больно смотреть – так изматывали ее невзгоды и заботы, изнурительные житейские тяготы, которые она самоотверженно взваливала на себя, чтобы дать возможность Карлу работать в библиотеке Британского музея.
С тяжелым сердцем Маркс принимал эту жертву. Когда же она становилась для Женни совсем непосильной, он бросался ей на помощь, готовый навсегда оставить свои научные занятия, которые, к несчастью, не приносили ему ни гроша. Но Женни всякий раз решительно останавливала его и с удвоенным рвением принималась оберегать его от «пакостей жизни», как она не раз говорила.
– Ты не тревожься, дорогой, – уговаривала она Карла. – Страдания меня только закаляют. А твоя любовь поддерживает. И вера в то, что мы никогда не расстанемся. Пакости жизни, я убеждена, никогда нас не сломят. И мы не одиноки в нашей борьбе, Карл. Ведь не одиноки, правда?
Квартира была сырой, плохо прогревалась. К тому же не хватало угля и дров. Когда печь топилась, комнаты наполнялись дымом. Но стоило при этом открыть окно, как вместе с дымом улетучивалось и тепло: зима была холодной, дождливой и ветреной. А тут вдруг в один разнесчастный день явилась домохозяйка, владелица квартиры, и потребовала немедленно уплатить долг – пять фунтов стерлингов.
– Иначе я расторгну с вами контракт, – пригрозила она, – и потребую вашего выселения из квартиры.
Денег не было. Никакие уговоры и обещания на хозяйку не подействовали. Она ушла, хлопнув дверью, и через час возвратилась с двумя судебными приставами.
– Вы подтверждаете ваш отказ от уплаты долга? – спросил один из них у Маркса.
– Да, подтверждаю – раздраженно ответил Маркс. – Но может быть, мне удастся к завтрашнему дню раздобыть необходимые средства, необходимую сумму. Вот и господин Шрамм готов удостоверить мое обещание. – Маркс указал на сидящего у печи Конрада Шрамма, члена ЦК Союза коммунистов, который зашел за Марксом, чтобы вместе с ним отправиться в библиотеку.
– Да, я удостоверяю, что господин Маркс сдержит свое обещание, – с готовностью подтвердил Шрамм. – К тому же я в свою очередь также готов буду присоединиться и внести некоторую сумму… недостающую словом…
– Это нас не интересует, – прервал его пристав. – Ваши обещания не имеют юридической силы. Срок платежа давно истек, и владелица дома действует в соответствии с законом. Мы вынуждены описать имущество господина Маркса, а затем вывезти и продать в счет погашения долга.
Судебные приставы приступили к делу – к описи имущества.
– Кровати деревянные – две, стол обеденный, круглый – один, пальто мужское, поношенное, серое – одно, одеяла стеганые, на вате – два, колыбель детская, деревянная – одна…
Когда дошла очередь до игрушек, Женнихен и Лаура дружно заревели. Глядя на них, заревел и трехлетний Эдгар, которого с некоторых пор прозвали Полковником Мушем.
– Немедленно прекратите! – закричал на приставов возмущенный Шрамм. – Это бесчеловечно! Я сейчас же отправлюсь в город и привезу деньги! Прекратите!
Он выбежал на улицу, остановил кабриолет. Но едва он сел в него, лошади вдруг испугались чего-то, шарахнулись и понесли. Шрамм выскочил из экипажа на ходу, ударился о мостовую, расшиб себе голову и потерял сознание. Все это произошло в считанные секунды. Маркс бросился ему на помощь. И прежде чем успели сбежаться уличные зеваки, внес его, грязного и окровавленного, в дом. Пока обмывали Шрамма и перевязывали ему раны, судебные приставы удалились, заявив, однако, что все описанное имущество будет вывезено через два часа.
– Надо найти деньги, – сказал Шрамм, который быстро пришел в себя. – Имущество они продадут за бесценок, а между тем оно стоит более пяти фунтов. Потом, если не будет другого выхода, вы продадите его сами. А сейчас надо раздобыть эти проклятые пять фунтов.
Маркс отправился на поиски денег сам. Он торопился, помня, что в его распоряжении только два часа, что через два часа все имущество его семьи будет вывезено из дома. За эти два часа он испытал столько унижений, что внезапная смерть от несчастного случая представлялась ему уже желанным избавлением. Он вернулся вовремя, уплатил деньги домовладелице, но тут нагрянула новая беда: сначала прибежал аптекарь, а за ним булочник, мясник и молочник и предъявили неоплаченные счета. Напуганные тем, что судебные приставы описали имущество Марксов, они торопились получить свои деньги. А денег не было, потому что Маркс раздобыл только пять фунтов и все они перекочевали в карман домовладелицы.
– Продадим мебель, – сказала Женни. – Потом купим другую. А эта мне уже надоела. К тому же надо искать новую квартиру. Перевозка мебели на новую квартиру обойдется нам дорого. А так продадим – и избавимся сразу же от двух бед: от кредиторов и от перевозки.