— Ну конечно, он выкарабкается, — уверил ее Джейк, — да весной он уже снова начнет разбрасывать детали двигателя от лодки по всей кухне, а ты снова будешь сердиться на него, как обычно.
Вернувшись домой, и убедившись, что Астрид легла отдыхать, Джейк обзвонил всех родственников и сообщил новости о Пере. Покончив с делами, сел и задумался. Ему точно не удастся вернуться в Лондон до конца следующей недели, а значит, он пропустит проводы Лидии. Можно, конечно, позвонить ей и все объяснить, но то, что он собирался сказать, лучше произносить, глядя человеку в глаза. Но и деда сейчас бросать тоже нельзя. Дилемма. Как бы он ни поступил, кому-то будет плохо. Но дедушке он нужен сейчас больше, чем Лидии. Если она все же когда-либо согласится его выслушать, то обязательно поймет.
В конце концов, Джейк написал своей секретарше по электронной почте: «Джудит, я еще какое-то время пробуду с дедом в Норвегии, поэтому пропущу прощание с Лидией. Пожалуйста, попроси, чтобы Мэтт поблагодарил ее за работу от моего имени. И сдай за меня деньги на подарок. Не скупись, пусть это будет приличная сумма, чтобы хватило, например, на большую коробку пастели. Вернусь — все тебе отдам. Спасибо. Джейк».
Они с Астрид навещали Пера каждый день. Джейк следил, чтобы бабушка хорошо ела и отдыхала. А однажды приехали все двоюродные братья Джейка, и, пока они были в больнице, ему пришлось развлекать свору малолетних племянников и племянниц. Он старательно вспоминал все страшилки и истории, которые когда-то слышал от Пера, и в лицах пересказывал их малышне.
Какая ирония: полтора года Джейк избегал всего, что связано с детьми. И вот теперь добрый дядюшка Джейкоб копошится с ними, распевает песни, рассказывает сказки на разные голоса и позволяет им ползать по себе, как обезьянкам по пальме. Точь-в-точь как когда-то сам играл со своими дядями. И как должны бы были играть с ним его собственные дети, о которых он так мечтал когда-то.
В четверг вечером, когда вернулись из больницы, в дверь постучал сосед и передал посылку.
— Я ничего не жду. Может, уже с Рождеством начали поздравлять? — недоумевала Астрид.
Джейк взглянул на обратный адрес и сообщил:
— Это из багетной мастерской в Тронхейме.
— Ничего не понимаю. Дорогой, если не трудно, открой, пожалуйста, посмотри, что там.
Каково же было его удивление, когда он достал собственный портрет в красивой рамке. Джейк, разумеется, помнил — Лидия обещала сделать для его родственников портрет, но не ожидал, что она выполнит свое обещание, да тем более так быстро и так качественно.
Но более всего его удивило изображение. Джейк не позировал для этого рисунка, Лидия работала по памяти. Мужчина на картине сидел, устремив мечтательный взор куда-то вдаль, губы его были слегка приоткрыты, а глаза светились нежностью… Мужчина был влюблен. И понять и так четко передать это мог лишь тот, кто научился читать его мысли и чувства. Тот, кто и сам способен испытывать подобное. Тот, кто и сам влюблен.
Значит, надежда есть!
— Какая красота! — Глаза Астрид наполнились слезами, когда она увидела портрет. — Перу очень понравится.
— Вот еще один повод ему вернуться домой как можно скорее.
— Передай девочке от нас большое спасибо. Скажи, что мы ее любим.
— Непременно. Передам при личной встрече.
Решено, он увидится с Лидией, как только прилетит в Лондон. Главное, чтобы она дала ему высказаться.
В пятницу утром Лидия вошла в кабинет матери.
— Ну что, одумалась наконец? — приветствовала ее Рут, с одобрением оглядывая ее деловой костюм. — Так и быть, помогу тебе с поиском работы.
— Я не ищу работу, — Лидия едва сдерживала эмоции, — просто решила, что костюм более уместен в твоем офисе, чем перепачканные краской джинсы. Как я уже сказала по телефону, нам нужно поговорить.
— О чем же ты собираешься говорить? — поинтересовалась мать Лидии.
Девушка набрала в грудь побольше воздуха и решительно произнесла:
— Я знаю, ты не одобряешь моего решения сменить сферу деятельности. Я всю свою сознательную жизнь старалась быть послушной дочерью, но так и не смогла завоевать вашу любовь. Поэтому сейчас я собираюсь заниматься тем, что нравится мне. Понимаю, вы не можете простить мне, что я — не Дэниел, но ведь…
— Как ты сказала? — перебила ее побледневшая Рут.
— Я сказала, вы не простили мне, что я — это я, а не Дэниел, — нахмурившись, повторила Лидия.
— Откуда ты про него узнала? — Глаза Рут сузились, она вскочила со стула.
— Да я в общем-то ничего и не узнала.
— Это Полли тебе разболтала?
Лидии вовсе не хотелось подставлять свою крестную, поэтому она заявила:
— Нет. Я сама догадалась. Это же очевидно. У вас, кроме меня, были еще дети. Уж не знаю, что там такое случилось: может, выкидыш, а может, Дэниел умер младенцем, не знаю, старше он был меня или младше. Но я уверена: вы с папой всю жизнь жалели о нем. Считали, лучше бы погибла я, а не он. — Девушка изо всех сил сдерживала рыдания, грозившие прорваться наружу.
Рут закрыла глаза.
— Лидия, все было не так, — с усилием произнесла она, и лицо ее было искажено страданием. — Дэниел не был твоим братом.
Лидия нахмурилась:
— Кто же он в таком случае?
— Дэниел… Это твой отец, — тяжело проговорила Рут.
— Что ты такое говоришь? Какой еще отец? — Лидия в изумлении уставилась на мать. — Но ведь в свидетельстве о рождении стоит папино имя!
— Он согласился, чтобы тебя записали на него. Эдвард Шеридан не является твоим биологическим отцом.
— Ты уже была замужем до того, как расписалась с… с Эдвардом? Я думала, вы с ним поженились задолго до того, как появилась я.
— Так и было.
— Но как же тогда… — Лидия никак не могла связать концы с концами. — Меня что, удочерили?
— Нет. — Рут кусала губы. — Это не очень красивая история, не думай, будто я горжусь своим поступком.
Такого признания Лидия уж точно не ожидала услышать. Сколько открытий сразу! Она еще не отошла от шока, узнав, что ее отец — вовсе не отец ей. А тут еще и это. Девушка буквально лишилась дара речи.
Наконец Рут нарушила молчание:
— Я влюбилась в Дэниела, еще когда была студенткой. Задолго до того, как познакомилась с твоим отцом… то есть с Эдвардом. Мы собирались пожениться, но тут он уехал на полгода в Париж, на практику. И там… встретил другую.
По выражению лица матери Лидия поняла, как трудно той дается разговор, как больно ворошить прошлое.
«Наверное, она очень сильно любила этого Дэниела».
— А потом я познакомилась с твоим… — Рут запнулась и поправилась: — Познакомилась с Эдвардом.
«Абсолютно очевидно, что сделано это было назло Дэниелу».
Рут тем временем продолжала:
— У нас были одинаковые взгляды на жизнь, одинаковые цели. И мы решили пожениться.
«А где же здесь любовь? Или она после Дэниела уже не могла никого полюбить?» Вопросы так и роились в голове у Лидии, и она не знала, с какого начать. Хотя лучше было бы молчать, дать матери выговориться, не сбивать ее настрой. Другого шанса может больше и не представиться. А Лидия должна узнать правду. Ей нужно разобраться, кто же она на самом деле такая.
Поэтому девушка молчала. А ее мать продолжила рассказ:
— Сначала все шло хорошо. Потом настала черная полоса, мы ссорились, и как раз в это время в Лондоне снова объявился Дэниел, я случайно столкнулась с ним на вечеринке, — женщина перевела дыхание, — и словно бы и не было никогда никакого Парижа.
— Ты закрутила роман? — Лидия не могла поверить. Такое случается с кем угодно, но только не с ее правильными, сдержанными родителями.
Рут тяжело вздохнула:
— Все должно было сложиться по-другому. Я собиралась уйти от Эдварда и жить с Дэниелом. Но тут он попал в аварию и погиб.
Женщина была белой как полотно. Лидия поняла, что мать на самом деле любила Дэниела и до сих пор убивалась по нему.
— А потом, спустя месяц после похорон, я узнала, что беременна тобой.
Значит, она дитя погибшего любовника. Неудивительно, почему оба родителя отдалились от нее. Ведь Лидия служила живым напоминанием о предательстве матери.
— А ты точно уверена, что я… Ну, что я — дочь Дэниела?
— Ты очень на него похожа. К тому же Эдвард в детстве переболел свинкой.
Когда до Лидии дошел смысл сказанного, ей стало дурно. Получается, у ее отца не могло быть детей. Так же, как у Джейка. Поэтому Лидия являлась не только свидетельством падения матери, но и ходячим напоминанием о том, чего Эдвард был навсегда лишен, о том, чего он никогда не смог бы дать Рут. Но Эдвард Шеридан — не тот человек, кто готов признать себя неудачником. Это с его-то способностями, с его-то карьерой! Поэтому он постоянно и ревностно следил за успехами Лидии, поэтому так высоко поставил планку. Он не хотел, чтобы девочка когда-либо достигла этой планки: ведь она — не его ребенок, она не может быть хорошей по определению.
— Мы с Эдвардом обсудили сложившуюся ситуацию, и он согласился принять тебя, вырастить, как родную.
Лидия даже представить не могла себе, как мог проходить тот разговор. И не могла понять, что заставило Эдварда согласиться. Неужели он так сильно любил Рут? Но девушка не помнила за своими родителями ни одного проявления привязанности, нежности друг к другу, подобного тому, что она наблюдала в доме Андерсенов.
— Только он никогда не воспринимал меня, как родную, — тихо промолвила Лидия, — для него я навсегда осталась ребенком Дэниела.
Рут промолчала, словно подтверждая справедливость замечания дочери. От страшного открытия у Лидии закружилась голова.
— Ты собиралась уйти от Эдварда. Значит, ты планировала… — Девушка не могла допустить мысли, что ее мать, возможно, подумывала сделать аборт. — Ты не думала о том, чтобы растить меня в одиночку?
— Мои родители были уже слишком старыми. Полли обещала помочь, но я не хотела взваливать эту ношу на ее плечи.
— А почему ты не отдала меня в семью Дэниела? Наверняка они были бы рады ребенку погибшего сына.