— Только не вздумай говорить, что боишься грозы!
— Однажды так и было… В детстве. Но я уже выросла. Спокойной ночи. Желаю успехов с генератором!
Легко справившись с «уродливой штуковиной», Крис решил воспользоваться моментом и побродить по дому в одиночестве.
Он начал с котельной, которая была в самом дальнем конце коридора. Затем поочередно открыл все двери и внимательно оглядел кладовки. Везде было пусто, нигде ни следа наспех выполненных некогда цементных работ. А Теренс говорил именно об этом. Даже самый искусный мастер, заделывая что-то, оставляет после себя следы, а тем более Марк Рейн, для которого «рукотворчество» никогда не было сильной стороной. Так что результаты его деятельности можно было бы легко различить с первого взгляда.
Возвращаясь, Крис обнаружил еще одну дверь и открыл ее. В полутемном помещении, видимо тоже кладовой, по трем стенам шли полки, заставленные покрытыми толстым слоем пыли пустыми банками и бутылками. В центре четвертой красовалась дверь, старая и тяжелая. Судя по всему, ее давно не открывали.
Мысленно представив план цокольного этажа, Крис решил, что она должна вести в какую-то комнату. Ухватившись за металлическую скобу, он потянул дверь на себя, заранее боясь того, что может оказаться за нею.
Дверь нехотя открылась, издав скрежещущий металлический скрип. На Криса пахнуло могильным холодом и резким гнилостным запахом сероводорода и влажной земли. Он отпрянул, сморщившись от вони, но все же попытался определить, откуда она идет, и направил свет фонаря внутрь комнаты. Когда мощный луч прорезал темноту, он понял назначение помещения, источник противного запаха и от чувства облегчения чуть не сел на пол.
Никогда раньше видеть кладовки для овощей ему не доводилось, но сейчас он не сомневался, что обнаруженное им помещение изначально использовалось именно как хранилище корнеплодов. В первые годы существования усадьбы эта комната с тяжелой дубовой дверью и земляным полом служила хозяевам дома естественным холодильником. И хотя ничего из съестных припасов не сохранилось, застарелый дух остался.
Крис закрыл дверь, снова услышав ее громкий протестующий скрип. И представил, как кладовая, в которой он сейчас стоит, некогда была забита всякой вкусной всячиной, а полки прогибались под тяжестью домашних консервов. Наверняка, когда сюда на лето съезжалась вся семья, да еще с гостями и слугами, эта кладовая могла посоперничать с любым современным супермаркетом.
Крис остановился перед винным погребом. Он бывал здесь не раз, но сейчас ему захотелось осмотреть его внимательнее. Медленно идя вдоль стен, он пристально вглядывался в ряды бутылок на подставках. В одном месте стеллажи были чуть сдвинуты относительно первоначального положения. Кое-где виднелись следы переделок, но они были незначительны и выполнены безупречно.
Теперь пришел черед бильярдной. Но ее стены, вне всякого сомнения, обшили деревом много-много лет назад. Никаких намеков на то, что к панелям прикасались позднее, не было.
До этого у Криса была возможность проверить гараж. Ничего. Оставалось лишь одно здание, осматривать которое ему просто не позволят, — это домик Джона.
Итак, он в тупике. Скорее всего, загадка Марка Рейна так и останется неразгаданной. Ну и пусть! Естественно, Криса раздражало то, что приходится сдаваться. Однако куда важнее было чувство облегчения, что не придется мучиться, обнаружив нечто ужасное…
А в это время Лора страдала от тягостных сомнений. В последние дни возникали тысячи мелких поводов вспомнить эпизод десятилетний давности. Тень Марка маячила над всем этим, почему — неясно. Но обращение за помощью к Крису выглядело бы предательством по отношению к Марку, который ей был больше чем отцом. Ее другом, ее кумиром! Поэтому так важно было для нее хранить преданность этому человеку.
Что стояло за кулисами той ночи, когда она, маленькая девочка, испугавшись грозы, кинулась искать Марка и уже на потайной лестнице, почти у цели, почуяла неладное. Там, за дверью, спорили два мужских голоса. И не просто спорили! Казалось, нечто ужасное, как сама смерть, присутствовало в комнате, подводя разгневанных мужчин к трагической развязке. Это было страшнее грозы, и девочка убежала.
Потом она спросила дядю, с кем тот ругался ночью. Но услышала в ответ, что он работал. А напугала ее какая-то сцена из оперы любимого Марком Вагнера… Сейчас в это верилось с трудом.
Пару дней спустя, во время очередного «приступа хозяйственности» Лора колдовала на кухне и поспорила с Крисом насчет вина. Ей хотелось взять кое-что из старого погреба, он же уверял, что там все скисло. Лора настояла на своем. Когда открыли принесенную бутылку, понесло такой кислятиной, что оба пулей вылетели из кухни.
В этот день Крис решил после полудня проехаться на мотоцикле, а она пришла к мысли, что неплохо было бы пригласить специалиста, который определил бы, какие бутылки с вином следует оставить, а какие выбросить.
После смерти Марка жизнь в доме очень переменилась, хотя летом, в августе, съезжались по-прежнему все Рейны. Старшие члены семьи предпочитали пить то, что привозили с собой, а младшие обходились соками и минеральной водой.
Некогда в «Фонтане» устраивались пышные приемы, шикарные банкеты; застолья длились часами, блюда и вина, выбор которых был богатейший, подавались в несколько перемен. Теперь все заметно упростилось…
Увлеченная своей идеей, Лора довольно долго просидела в погребе, переписывая имеющиеся в наличии вина. Бутылок было много, времени ушло порядочно. Часа через полтора, устав от однообразного занятия, она отвлеклась и снова вспомнила детство. Лора любила играть в этом таинственном тихом месте, полном чудесных фруктовых запахов.
Взгляд ее бесцельно блуждал по стеллажам с бутылками, пока не уперся в стену напротив входа. Несколько минут она пристально вглядывалась в темную коричневато-красную поверхностью. И вдруг от возникшей мысли ее начало знобить, а блокнот и карандаш вывалились из ослабевших рук и упали на пол.
Нет, нет! — упрямо твердила она себе. Детские впечатления отличаются от впечатлений взрослых! Помещение кажется меньше, потому что ты сама стала больше!
«Но не настолько же! — взывал к ее разуму внутренний голос. — Ты играла тут лет до двенадцати или тринадцати, пока Марк не решил, что винный погреб надо держать на замке, чтобы твои старшие кузины не пристрастились к вину, хотя они твердили, что если и заглядывали туда, то только играя в прятки».
Сама того не желая, Лора подошла к стене вплотную. Верхний свет, как нарочно, лучше всего освещал именно ее.
На первый взгляд эта стена ничем не отличалась от других. Также выложена из кирпича, который от возраста потускнел. В цементных швах видны трещины.
Она вспомнила, что в котельной есть запасная лампа, и помчалась за нею вниз. Принеся лампу, Лора направила свет на стену.
Ей показалось, что есть незначительная разница в окраске кирпичей, когда она сравнила те, из которых была выложена эта стена, и все остальные. Но даже яркий свет лампы был не настолько сильным, чтобы можно было убедиться наверняка. Тогда она подтащила к стене высокую табуретку и влезла на нее, чтобы осмотреть верхнюю часть стены. Стеллажи с винными бутылками тянулись от пола почти до самого потолка, скрывая большую ее часть от взоров любого, стоящего перед нею.
При внимательном рассмотрении разница была видна и здесь. На трех других стенах кирпичи были выложены аккуратно, по прямой линии. А на этой цементные швы шли неровно и были выполнены непрофессионально.
Лора спрыгнула с табуретки и попятилась к двери, словно увидела привидение.
И тут послышался приглушенный толстыми стенами дома рев мотоцикла. Бешено бьющееся сердце Лоры словно остановилось. Ей инстинктивно захотелось скрыть свою находку, утаить чудовищное подозрение. Она выключила свет, закрыла кладовую, но успокоиться не смогла.
Увидев Лору, он сразу же понял, что с ней что-то случилось. Она не отреагировала на его поцелуй и вся напряглась, когда он ее обнял. Крис провел пальцем по серому пятну у нее на щеке.
— Чем занималась? Играла в песочнице?
— Н-не понимаю?
— У тебя на щеке грязь, и вид как у маленькой нашкодившей девочки, которую поймали «с поличным».
— А-а. Я была в погребе, проводила инвентаризацию вин. Вот и вымазалась… Знаешь, там был большой паук. Я так завизжала, что ты бы точно услышал, если бы не треск твоего мотоцикла.
Крис вспомнил свои собственные поиски в подвале. Наверняка Лора занималась тем же. Он обнял ее и засмеялся.
— Может, мне взять ружье и убить паука?
Он уже достаточно хорошо изучил женщину, которую любил, чтобы понять: Лора чем-то потрясена, но говорить об этом не желает…
Ему удалось на какое-то время ускользнуть от Лоры и еще раз осмотреть помещения цокольного этажа. Однако он снова ничего не нашел. Может быть, действительно причиной ее нервного состояния был паук.
Крис понимал, что при всей своей любви к нему Лора еще не готова полностью впустить его в свою жизнь. Несколько раз он пробовал говорить с нею о будущем. Но каждый раз она уходила от разговора. Вероятно, он слишком торопил события.
Он знал, что, реши они жить вместе, неминуемо возникнут сложности. Лоре придется переехать в Новый Орлеан, который ей не нравился. Он также знал, что ей будет неуютно в специфическом университетском мирке, в котором неизбежно придется вращаться. Но самое трудное для нее заключается в другом: Лора считает, что любовь — это крайняя степень вторжения в столь высоко ценимую ею личную жизнь.
Они сидели в гостиной на диване. По телевизору показывали старый французский фильм, который Лора очень любила. Крису же хотелось выключить эту чушь и поговорить с ней об их совместном будущем, но молодая женщина, казалось, была вся погружена в перипетии на экране.
Однако Крис ошибался: Лора не могла сосредоточиться ни на фильме, ни на их будущем. Она думала лишь о странной стене в винном погребе.