Но ведь песчаная буря не обошла и боковой отряд. Что с ним? Плиев по радио связался с командиром истребительного авиационного полка. Приказал:
— Немедленно поднимайте в воздух две эскадрильи. Атакуйте кавалерийские части противника, двигающиеся от Бандидагэгэн-Сумэ. Свяжитесь с нашим боковым отрядом. Установите взаимодействие с ним.
Через какие-нибудь полчаса в небе уже появились самолеты. Приветственно покачав крыльями, они растворились в мареве. Стало быть, за судьбу бокового отряда не столь уж беспокойся. И, стало быть, ничто серьезное не может угрожать продвижению конно-механизированной группы. Авиация сделает что положено.
Как стало известно позже, в боковом отряде обнаружили дэвановскую конницу, изготовились к бою. А тут подоспел приказ Плиева атаковать. С сопки, за которой развернулся отряд, был виден гигантский хвост пыли, волочившийся за плотными рядами всадников. Командир отряда решил: сначала артиллерия ударит по центру вражеской колонны, затем танки и конница, обойдя колонну, атакуют с фланга и тыла. Но план боя пришлось видоизменить, ибо подлетели истребители. Ревя моторами, они принялись обстреливать дэвановские части. Масса маньчжурских конников задвигалась из стороны в сторону, обезумевшие кони шарахались, сшибались, сбрасывали седоков и убегали в степь. Самолеты разметали колонну. Часть ее спасалась бегством. По ней открыли беглый огонь батареи, наперехват устремились тридцатьчетверки и кавалерийский дивизион. Можно считать: попытка атаковать группу во фланг окончилась для маньчжур разгромом.
А нам надо дальше, дальше! Все тропы, все колонные пути после бури засыпаны глубоким песком, пробиваться трудно. Но иного выхода нет. И надрывно ревут моторы, и под пробуксовывающие, вязнущие в песке, как в болотном месиве, колеса солдаты бросают бревна и доски. Исса Александрович на «виллисе» появлялся то там, то здесь, отыскивая дорогу. И наткнулся на механизированную бригаду, которой надлежало быть далеко впереди. А она всего в десяти километрах от озера? В чем дело? Комбриг угрюмо доложил:
— Дороги, обозначенной на карте, в природе не существует. Перед бригадой сплошные непроходимые пески.
— А где танковая бригада? — спросил Плиев.
— Чуть впереди. Пробивается...
Плиев про себя чертыхнулся. Успех стодвадцатикилометрового перехода к озеру Арчаган-Нур — и на́ тебе, снова непроходимые пески. Непроходимые! Делать нечего, и Плиев приказал вытягивать подвижную группу из песков, поворачивать на восток и следовать по направлению к озеру Далай-Нур, ведя непрерывную разведку песков самолетами У-2: вдруг да обнаружится дорога?
Обнаружится? Не было ни малейшей уверенности, что высланные разведгруппы и передовые части по тропам или бездорожью выйдут на этом направлении к Долоннору.
А на каком выйдут? Вскоре был замечен «виллис»: буксовал, вырывался из песков, буксовал, опять вырывался. Это был офицер связи, ездивший к танкистам. Плиев, не скрывая нетерпения, спросил:
— Какие новости, майор?
— Новости следующие, товарищ командующий. Южнее озера Далай-Нур местность непроходима, сыпучие барханы. — Майор развернул планшет с картой, ткнул карандашом. — Вот тут, правда, есть караванная тропа, она ведет на юг. Я проехал по ней до монастыря Монгур-Сумэ. Пастухи предупреждали, что долины Луаньхэ мы достигнем не раньше чем через трое суток.
Плиев сосредоточенно разглядывал карту, прикидывал. Истоки впадающей в Ляодунский залив реки Луаньхэ у Долоннора. По докладам летчиков, на подходе к Долоннору есть улучшенная дорога. Добраться бы до нее!
— Маньчжурские пастухи ошибаются, — сказал Плиев. — Передовой отряд пойдет этим путем и достигнет Луаньхо за сутки!
Сказал и подумал: «Реально? Надо сделать, чтобы было реально!» По радио передал приказ командирам частей: развивать наступление вдоль тропы на Далай-Нур, быть готовыми к ночным действиям по овладению Долоннором.
А потом случилось то, что Исса Александрович назвал приключением и что едва не закончилось драматически. Легковые машины Плиева и его офицеров оторвались от штабного автобуса и двух «доджей» с автоматчиками охраны. Выехав на каменистый холм, «виллисы» чуть-чуть не врезались в странную толпу: человек двадцать в длинных халатах, заросшие, чернолицые, взгляд разбойничий, вооружены автоматами и маузерами.
— Хунхузы! — закричал водитель Плиева.
Самый рослый бандит вскинул автомат, но майор-порученец соскочил с «виллиса» и вырвал у него оружие. Другие хунхузы схватились за маузеры. Однако покуда не стреляли. Напряженные секунды: пятеро против двадцати. Встав на сиденье, Плиев скомандовал:
— Бросай оружие! — и жестом показал, что надо делать.
Тот же майор-порученец решительно подошел к главарю хунхузов в богатом халате, с кобурой, украшенной перламутром, и вырвал у него маузер. И тут позади «виллисов» заурчали моторы отставших было «доджей». Спрыгнувшие на ходу автоматчики принялись разоружать хунхузов. Плиев — уже сидя, привалясь к спинке, — подумал: «Попер на рожон. Не в бою бы мог полечь, а так, по неосторожности». И громко, по-командирски приказал:
— Вперед!
Тас-Обо, гобийский поселок в десяток глиняных мазанок, — промежуточный пункт перед броском на Долоннор. Здесь поздним вечером после стокилометрового перехода сосредоточилась передовая механизированная группа. До города оставалось несколько часов марша! Но вновь возникла жгучая проблема: во всех соединениях горючее на исходе. Перед боевыми действиями войска взяли с собой шесть заправок горюче-смазочных материалов. В обычных условиях их хватило бы на полторы тысячи километров. Но проклятая пустыня Гоби сожрала эти запасы: моторы перегревались, а часть бензина, хоть и была в герметической упаковке, испарилась из раскаленных бочек. Видимо, разгерметизировались из-за той же адовой жары. Подвоз горючего растягивался, базы и склады все больше отдалялись. Никакого парадокса: войска продвигались в три раза быстрее запланированного и сожгли бензин раньше, чем было предусмотрено. Выход? Единственное, что уже применялось: слить бензин со всех машин и заправить сколько возможно танков. Остальным ждать, когда прибудут дивизионные машины с горючим, а также наливной автобат. И попросить командующего фронтом выслать к середине дня на аэродром в пяти километрах севернее Долоннора самолеты с бензином. Само собой разумелось, что Долоннор будет к этому времени взят.
Конечно, для захвата крупного города нескольких десятков танков и автомашин маловато. Но есть союзники — ночь и внезапность. Мотомехчасти первыми ворвутся в Долоннор. А чтобы обеспечить своевременный выход кавалерийских — советских и монгольских — дивизий в район Долоннора, им предстоит за три дня покрыть около трехсот километров. Это потребует крайнего напряжения. И людей, и лошадей.
За Плиевым с Запада пришло не предусмотренное уставами звание: «генерал-вперед». Оправдывает его и здесь, на Востоке. Вперед, не щадя ни себя, ни других. Было, конечно, жаль усталых, измученных конников. Не меньше было жаль усталых, измученных коней. Какой осетин равнодушен к коню? Еще не научившись как следует ходить, маленький Исса привык к седлу, позже прослыл в родном селе Старый Батако-Юрт лучшим наездником среди сверстников. Когда подрос, добровольно пошел служить в Красную Армию, попал в кавалерийскую школу. И впоследствии вся его воинская служба была связана с кавалерией. В сорок первом, под Москвой, командовал кавалерийской дивизией, ставшей гвардейской, сражался и под Сталинградом, и на юге Украины, и за рубежом — в качестве командующего конно-механизированной группой. И когда бывало трудновато, лично вел своих конногвардейцев в атаку. Теперь танки потеснили лошадей...
Проверив, как с заправкой танков, Плиев остался доволен: работа шла полным ходом, солдаты возбуждены, радостны — даешь Долоннор! Да, даешь, потому что Долоннор — крупный узел дорог, ворота Большого Хингана в направлении к городу Жэхэ и одноименной провинции.
В полночь команда: «По машинам! — и танки с десантом автоматчиков, рокоча моторами, двинулись один за другим. За озером — зыбучие пески, танки сбавили взятую было приличную скорость. Колесные машины буксовали, их вытаскивали тягачами. Потом, верно, путь стал получше: подобие тропы. Но ненадолго: опять барханы. До рассвета двигались рывками: то хорошая скорость, то заминка. С рассветом над колонной пролетали «илы». Находившийся при Иссе Александровиче представитель авиационного командования приказал штурмовикам уточнить маршрут на Долоннор. Авиаторы доложили: на маршруте те же барханы, однако на одном участке проложена накатанная дорога, а на подступах к городу она доступна даже колесному транспорту. Авиаторы малость недоглядели: накатанная дорога обернулась двумя сборными железобетонными колеями чрезвычайно малой грузоподъемности, так сказать. Но и по ним, кроша бетон, загрохотали танки.
Солнце, выкатившееся из-за Хингана, застало подвижную группу на высотах у Долоннора, — сам город, обнесенный где каменной, где глинобитной стеной с наблюдательными, сторожевыми вышками по углам, лежал в долине. Контуры зданий тонули в тумане. Город спал, не предугадывая, каким будет пробуждение. На переднем плане — отдельные дома и вышка с аэростатом, понятно: аэродром. За ним — два храма, а там уж и городские кварталы. Танки начали разворачиваться в боевой порядок. Плиев с комбригом, выдвинувшись, заняли командно-наблюдательный пункт. Прильнув к биноклю, Исса Александрович обшаривал аэродром — первый объект атаки. Безлюдно. И самолетов не видать.
Не останавливаясь, танки перевалили гребень сопки — и вниз, к аэродрому. Проскочили летное поле. Стреляя с ходу, пошли к казармам. Автоматчики спрыгнули, бросились к диспетчерскому пункту. Из-за казарм японцы открыли сильнейший огонь: пушки, пулеметы, винтовки. Пули засвистели, разрывы зачернелись на поле, некоторые снаряды попадали в тридцатьчетверки, однако пробить броню не могли — лишь скрежет да искры. Танки ближе и блике к казармам, автоматчики — кучками — еле поспевали за машинами. Неприятельский огонь не утихал. Плиев сказал комбригу: