— Нам известна лишь одна версия. Хотелось узнать и другую, то есть вашу.
Ники Удиштяну решил, что нет смысла скрывать правду о швейцарской авантюре, и рассказал подробно обо всем, время от времени отпивая глоток виски. Он даже упомянул Лучию Мэргэритяну, не умолчал и об их отношениях.
— Так состоялось мое знакомство с Павелеску, а потом и с вами. А в результате я попал в какой-то водоворот!
Выжидая, как отреагирует на все услышанное гость, Удиштяну недоумевал, почему он ничего не записывает. А если капитану все хорошо известно, как и ему, значит, он только проверяет искренность Ники. Или у него прекрасная память? Уж не пользуется ли он записывающим аппаратом из тех, которые Ники в изобилии видел в швейцарских магазинах?
— Товарищ Удиштяну, мне поручили откровенно поговорить с вами, поскольку вас, потомка рода Кантакузинов, человека уважаемого, занимающего ответственную должность, считают настоящим патриотом своей страны.
Услышав хвалебные слова о себе и о своей семье, Удиштяну приосанился в кресле и гордо вскинул голову.
— По имеющимся у нас данным, — продолжал Валер Дину, — вы угодили в ловушку, устроенную враждебно относящимися к нам кругами.
Мороз пробежал по телу Ники, будто его подключили к мощной холодильной установке. Капитан, должно быть, заметил это, потому что тут же попытался его успокоить:
— Постарайтесь не впадать в панику… Мы уже доказали вам, что держим нити заговора в наших руках. К тому же нам известно, что вы не виноваты. — С этими словами Валер Дину поднял свой наперсток с виски и произнес: — За ваше здоровье!
Этот жест, свидетельствовавший о такте капитана, вернул Удиштяну к действительности. Он отпил из рюмки, которую все это время не выпускал из рук, и немного успокоился. Перед ним встали образы тетушки Элеоноры и ее друзей. Будто угадав его мысли, капитан продолжал:
— Я хотел бы уточнить: по нашим сведениям, ваша тетушка ничего о заговоре не знает…
— Спасибо… Мне хотелось быть уверенным в этом. А… — Ники замолчал, не осмеливаясь гадать вопрос, который вертелся у него на языке.
— Лучия Мэргэритяну? Вы о ней хотите спросить? Она замешана в заговоре. Не случайно она появилась в Женеве и попалась вам на глаза.
— Понимаете, она… кроме того случая, в гостинице…
— Товарищ Удиштяну, мы просим вас о помощи… — Голос капитана стал вдруг сухим и властным. — Но прежде я должен вас предупредить… Итак, мне поручено быть с вами откровенным до конца. Вы привезли из-за границы послание господину Павелеску. По всей вероятности, Павелеску, чья репутация небезукоризненна, попытается вас шантажировать…
Удиштяну нашел в себе силы возмутиться:
— Шантажировать? Меня? С какой целью?
— Видите ли, товарищ Удиштяну, все дело в том, что… Мне поручено предупредить вас, дабы вы не оказались вовлеченным в действия, имеющие целью нанести ущерб интересам государства…
— Благодарю вас, — проговорил Удиштяну, не дожидаясь, пока капитан закончит фразу. — Я очень вам признателен… и очень обязан…
Валер Дину просиял:
— Вы намного облегчили мою задачу. Не исключено, что наши предположения не оправдаются… Но если мы не ошибаемся, Павелеску начнет вас шантажировать, чтобы вовлечь во враждебные государству действия, сделать одним из своих сообщников. Поэтому мы и просим вас о помощи…
Офицер сделал паузу, и Ники, движимый любопытством, спросил:
— Каким образом?
— Соглашайтесь на все его условия, — объяснил Валер Дину. — Соглашайтесь на все, что он будет вам предлагать, но, конечно, не сразу. Вы должны набить себе цену.
— Ага, кажется, понял… — произнес, помрачнев, Удиштяну.
— Конечно, у вас остается свобода выбора, — уточнил капитан, — но в любом случае мы обязаны были вас предупредить. Я не требую, чтобы вы ответили мне немедленно. Я оставлю вам номер телефона и попрошу, каким бы ни было ваше решение, сообщить его нам. И еще одна просьба…
— Никому ничего не говорить, — догадался Удиштяну.
— Сохранение тайны является обязательным правилом в нашей игре, — не преминул заметить Валер Дину. — Не забывайте, что помимо ваших интересов в данном случае затронуты интересы государства. И еще одно уточнение: это дело не входит в компетенцию руководителей вашего объединения…
— Значит, я не должен ни о чем сообщать полковнику Бэдою, — перебил капитана Удиштяну, довольный, что в их учреждении отвечает за вопросы государственной безопасности.
— Даже ему… В зависимости от вашего ответа мой шеф майор Ионеску решит, следует ли вам информировать полковника Бэдою, но до тех пор… — Он не докончил мысли, давая тем самым понять, что такому человеку, как Удиштяну, нет необходимости повторять одно и то же несколько раз. — Я ухожу… Прошу извинить меня… Мы не стали бы вас беспокоить… но вы, извините за выражение, вернулись из Швейцарии с жестяной банкой на хвосте… — Он поднялся с кресла и, к величайшему удовольствию хозяина, с улыбкой сказал: — И все же, прежде чем распрощаться с вами, я бы выпил еще рюмочку виски.
Удиштяну направился к бару и вернулся с бутылкой виски. Наполняя рюмку гостя, он проговорил:
— Знаете, товарищ капитан, я уже решил… Я согласен помочь вам…
— Благодарю вас, товарищ Удиштяну. Мой шеф был прав, утверждая, что мы можем рассчитывать на ваш патриотизм. — Валер Дину чокнулся с хозяином: — Норок! Будем держать связь. Вы мне сообщите, что потребует от вас Павелеску, а мы решим, как вам поступить. Не трудно предположить, что Павелеску отводит вам какую-то роль в своей игре. Именно вам. Какую именно — мы и хотим знать. Норок!
Племянник, как вы предлагаете зашифровать Н. У., не без оговорок принял наши условия. В конечном счете вариант оказался эффективным. Он подписал обязательство. Изучив внимательно его карточку, я пришел к выводу, что намного целесообразнее использовать его для других заданий, чем в операции «Фотопленка». Обращает на себя внимание не только его место работы и должность, но и дружба с Иордаке Марином. Жду вашего ответа. Докладываю также, что Черный Пилон эволюционирует в направлении развязки, предусмотренной операцией. Продолжаем наблюдение за Белым Пилоном.
Центр очень надеется на твой опыт. Мы разделяем твое мнение о подлинной ценности Племянника. Однако всему свое время. Пока продолжайте использовать его только для операции «Фотопленка» и только в пределах, которых она потребует. Конечно, целесообразно продолжать наблюдение за Белым Пилоном. Он привел нас к воротам незнакомой воинской части, но не в этом заключается конечная цель операции «Фотопленка». И все же не торопись. Мы хотим иметь надежных сотрудников, которые смогли бы работать длительное время. Доложи, как обстоят дела с фондами. Желаем успеха!
НОЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Гаврил Андроник, отдуваясь, вошел в купе. Он бежал изо всех сил по слякоти в темноте, чтобы — упаси боже! — не опоздать на поезд. Когда он выезжал в командировки по служебным делам, то всякий раз боялся опоздать. И теперь он обрадовался, обнаружив, что из шести мест в купе первого класса только одно занято пассажиром, севшим совсем недавно, поскольку тот все еще устраивался. Андроник поздоровался, положил свой чемодан в сетку для багажа, потом снял намокшее пальто и повесил его на вешалку против своего места. В купе было тепло, уютно. «Как хорошо было бы остаться в купе вдвоем. Если никто к нам больше не подсядет, можно будет блаженствовать на всех трех свободных местах», — подумал он. До Бухареста было десять часов езды. Какая длинная ночь впереди! И это после напряженного дня, проведенного на танкодроме, среди обучающихся ратному делу танкистов. Андронику хотелось вытянуться на сиденье, накрыться пальто и попытаться заснуть… Он чувствовал свинцовую тяжесть во всем теле.
Поезд тронулся. Попутчик продолжал возиться с сумкой, набитой едой. Он вынимал пакет за пакетом, выкладывал их на столик у окна или возвращал обратно в сумку. Движения у него были неторопливые, размеренные, как у хорошего хозяина.
Андроник иронически улыбнулся, глядя, как тот нагибался над сумкой, с облегчением вздохнул, словно сбрасывая с плеч огромную тяжесть, и уселся в углу, возле двери. «Дождусь контролера, а потом завалюсь спать», — решил он.
Сосед по купе повернулся к нему и с улыбкой спросил:
— Вы тоже едете до Бухареста?
— Да, — подтвердил фоторепортер и счел необходимым добавить: — Хорошо бы к нам никого не подсадили!
— Вполне возможно… Вполне возможно, — повторил попутчик, укладывая пакеты в другом порядке. — Сейчас не очень много народу.
Это был крепкий мужчина лет за сорок. На нем был костюм из недорогой ткани. Он уделял, очевидно, больше внимания еде, чем своему костюму: узелок галстука съехал в сторону, хотя ворот рубашки плотно облегал шею.
— Знаете, я проголодался, — заявил он, потирая руки и поглядывая на Андроника так, будто извинялся за свою слабость к еде.
Некоторое время фоторепортер с улыбкой наблюдал за ним, потом со вздохом сглотнул и отвернулся от столика с едой. По купе распространялся дразнящий запах чеснока, а Андроник по причине своей болезни завидовал каждому, кто мог есть все, что пожелает.
— Прошу вас, дорогой, пожалуйста, угощайтесь!
Среди газет и салфеток Андроник заметил аппетитно поджаренного цыпленка.
— Не отказывайтесь! — настаивал попутчик, протягивай ему ломоть хлеба, на который положил кусок цыпленка.
Отказаться Андроник не посмел, а попробовав, признал, что цыпленок приготовлен отлично. Они разговорились, потом выпили по рюмочке вина домашнего изготовления.
Когда вошел проводник, они оживленно беседовали о футболе.
— Как вы думаете, товарищ проводник, — поинтересовался пришедший в хорошее расположение духа Андроник, — если мы погасим свет и приляжем, нас никто не побеспокоит?