Неизбежный финал — страница 35 из 86

— Иногда я думаю о Войняге… — произнесла она.

— У тебя много свободного времени, — прервал он ее, — поэтому ты можешь позволить себе подобную роскошь.

— Этот «представитель иностранной державы», как отрекомендовал его Флорин, живет в Бухаресте. У него есть квартира, телефон, соседи… Что думают о нем окружающие?

— Ты рассуждаешь как журналист, проводящий социальное исследование, — заметил Ники с легкой иронией в голосе. — Как хоть он выглядит?

— Видный мужчина… элегантный… Если не знаешь его истинного лица, можно подумать, что он джентльмен.

— У тебя никогда не возникало желания пойти за ним, посмотреть, где он живет, на какой машине ездит?

— О чем ты говоришь? Неужели ты думаешь, что я жажду приключений? Ты разве не видишь, что я умираю от страха?

Если бы разговор продолжался в том же духе, Родика, наверное, расплакалась бы. Это не ускользнуло от Удиштяну. Он зажег свет и подошел к ней.

— Не плачь, — нежно взял он ее за подбородок. — Я не вынесу, если ты уйдешь от меня в слезах. Прошу тебя… И еще, ты можешь приходить в этот дом, когда захочешь, в любое время, с предупреждением или без предупреждения… У тебя еще остались ключи? Дом в твоем распоряжении, как и раньше…

Нанизывая слово за словом, фразу за фразой, Удиштяну чувствовал себя одним из многочисленных представителей рода Кантакузинов, способным не только защитить любимую женщину, но и вступить в жестокую схватку с Павелеску и Войнягом.


Едва ушла Родика, Ники помрачнел, и на то была причина. Нужно было позвонить Валеру Дину, а это каждый раз вызывало у него отвращение. Он чувствовал себя маленьким и униженным, и ему отдавали приказы люди, вошедшие в его жизнь без приглашения, помимо его желания. Он несколько раз обошел вокруг аппарата и в конце концов решился. У него не было выбора, как и в случае с Павелеску. Он набрал номер в надежде, что не застанет капитана на месте, но тот был, как всегда, на посту, и сразу узнал Ники:

— Товарищ Удиштяну? В столь поздний час? Что-нибудь случилось?

— Только что звонил Павелеску… назначил мне встречу на завтра. Вечером он заедет за мной на машине…

— Мда… интересно, — заметил капитан и замолчал, давая понять, что известие заставило его задуматься. — Значит, он что-то затевает. Где он вас подберет?

— Как и в прошлый раз, напротив сапожной мастерской. Это недалеко от моего дома. Знаете?

— Как не знать! Хорошо, спасибо, что позвонили.

— Товарищ капитан… — начал было Ники просительным тоном.

— Это приказ!

— Товарищ капитан, не забудьте о…

— О Родике Андроник, хотели вы сказать? — угадал Валер Дину. — Я доложил товарищу майору. Вопрос изучается… Потерпите немного. Все будет в порядке.

— Благодарю вас.


Хотя Ники Удиштяну и принял теплый душ, он не смог уснуть сразу, как надеялся. С Родики его мысли перенеслись на ее несчастного мужа — главный объект преследования Павелеску и Войняга. «Госбезопасность в курсе подрывной деятельности Артура Павелеску, — думал он в темноте спальни. — Следовательно, она знает и о давлении, оказываемом на Родику, и о том, что готовится против военного фоторепортера. Если судить по тому, как все обернулось со мной, его должны предупредить вовремя. Более того, его должны пригласить и попросить помочь госбезопасности. Между тем, судя по рассказам Родики, ее муж тяжело переживает случившееся. Значит, его никто не предостерег. Почему? Однако не слишком ли далеко захожу я в своих выводах? Помимо воли я оказался втянутым в сражения невидимого фронта… Может, потому, что фронт этот невидимый, я многого и не понимаю. Откуда мне знать, что на самом деле происходит с Андроником? Хотя для душевного равновесия мне бы лучше совсем не знать этого».

Мысль о том, что госбезопасность полностью контролирует ситуацию, мало-помалу успокоила его. Он может спать спокойно, ведь есть люди, которые постоянно стоят на страже, а главное — умеют вовремя распутать хитросплетение интриг.

ЗАКОНЫ ШПИОНАЖА

Ники Удиштяну явился на встречу в восемь вечера. Нельзя сказать, что он был в плохом настроении. Нет, просто он испытывал злорадное чувство. А почему бы и нет? Сидя в своем логове, Артур Павелеску разрабатывал — и надо признать, не без успеха — разного рода акции, не подозревая, что его планы уже раскрыты госбезопасностью и скоро его деятельности будет положен конец. Когда Ники очутился рядом с Павелеску в голубой «дачии», это злорадное чувство не покинуло его, поскольку он предполагал, что капитан Валер Дину держит их в поле зрения. Это явное преимущество над противником вызывало в нем еще большую жажду приключений.

— Я рад, что ты пунктуален, — польстил ему Павелеску, пожимая руку.

Ники правилось, когда его хвалили за пунктуальность. В таких случаях он всегда заявлял: «Это наша фамильная черта!»

Машина тронулась с места. Весенний ветер гулял по улицам города.

— Господин Удиштяну, почему у вас нет машины? Или вы ее не водите?

— Сколь странным вам это ни покажется, к рулю меня не тянет… Правда, я не прочь иметь персональную машину, личного шофера… У моей тетушки Элеоноры в Женеве три шофера… — засмеялся Ники, а потом добавил: — Я не научился водить машину из-за чрезмерной любви к комфорту.

Он вдруг одернул себя: уж слишком свободно он держится, а это может заставить Павелеску задуматься. Хотя в машине было темно, Ники скосил глаза на энергичный профиль человека за рулем. Тот вел машину спокойно и уверенно. И Ники осмелился спросить:

— Куда?

— В Бэнясу…

«Ну что ж, — решил Удиштяну, — прогулка перед сном не помешает…» Он закрыл глаза и попытался представить капитана Валера Дину и его парней, которые сдут следом за голубой «дачией» и не спускают с нее глаз, но сумел вызвать в своем воображении лишь разрозненные кадры из фильмов — машины, с головокружительной скоростью спускающиеся по серпантину горных дорог. Он открыл глаза — они уже проехали Римскую площадь. Лишь после того как машина выехала на шоссе Киселева, Павелеску обратился к нему ледяным, не предвещавшим ничего хорошего голосом:

— Господин Удиштяну, у нас много общего, намного больше, чем ты предполагаешь.

Ники не понравилась фамильярность, с которой обратился к нему Павелеску. Ему не следовало забывать, что по матери Ники восходит к древнему роду Кантакузинов. Как бы хорошо было сейчас поставить его на место, но Ники не мог себе это позволить. Капитан Валер Дину советовал терпеливо ждать часа расплаты.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Ники, действительно ничего не понимая.

Мужчина за рулем поспешил разъяснить ему:

— Я имел в виду интересы семьи Удиштяну. Твой отец был поставщиком королевского двора. Не кажется ли тебе, что интересы Ники Удиштяну должны скорее совпадать с интересами нашей организации, чем с интересами государства, руководимого коммунистами.

Начало беседы сбило Ники с толку. Он пытался угадать, куда клонит собеседник, но тщетно. Интуитивно он понял, что самой мудрой тактикой будет сейчас молчание. Павелеску тоже замолчал, и в машине повисла гнетущая тишина. Позади остались и Фынтына Миорицей, и аэропорт Бэняса… По мере того как машина приближалась к развилке дорог на лесопарк Бэняса, Павелеску начал ерзать:

— Мои слова так и не нашли отклика в твоем сознании?

— Отклика? Почему они должны были найти отклик? Не понимаю. Я согласился сотрудничать — вот вам и доказательство, каковы мои интересы, — защищался Удиштяну, искоса посматривая на соседа, на лице которого застыла саркастическая усмешка.

— Если так, — проговорил Павелеску, повышая голос, в котором теперь сквозила издевка, — если все так, как ты говоришь, тогда почему ты нас предаешь? Почему сидишь между двумя стульями?

Прежде чем повернуть руль вправо, он бросил на Удиштяну уничтожающий взгляд. У Ники перехватило дыхание.

— Ты поражен, благороднейший господин Удиштяну-Кантакузин? — повернул к нему искаженное гримасой лицо Павелеску.

Удиштяну почувствовал, как от напряжения все его тело покрывается противным, липким потом. От слов «шефа» он смешался, но не настолько, чтобы потерять рассудок, а потому решил, как прежде, довериться инстинкту самосохранения. Он сжал губы и замолчал. Машина на скорости промчалась мимо ресторана «Бэняса». «Куда это он меня везет?» — подумал Ники.

Павелеску свернул на темную боковую дорогу и сбавил скорость.

— Значит, ты признаешь, что сидишь между двумя стульями? — прорычал Павелеску. — Что предаешь интересы румынской элиты?

Дыхание у Удиштяну снова стало ровным. Из-за духоты он хотел ослабить галстук, но, вспомнив о правилах хорошего тона, воздержался от этого шага: он ведь не у себя дома.

— Молчишь?

«Где-то сейчас капитан Валер Дину? — спрашивал себя Удиштяну. — А его сотрудники?» Инстинктивно он посмотрел через плечо, надеясь увидеть вдали фары машины, которая могла принадлежать госбезопасности.

Павелеску перехватил его взгляд:

— Что, высматриваешь своих друзей?

— Каких друзей? — нарушил наконец молчание Удиштяну.

— Не притворяйся, господин Удиштяну! — высокомерно бросил Павелеску, давая тем самым понять, что его невозможно провести. — Твоих друзей…

Намеренно или случайно Павелеску наступил на «мину», которая, взорвавшись, пробудила в Удиштяну фамильную гордость.

— Господин, — закричал он громко, — вы слишком далеко заходите! Я не позволю вам обращаться со мной подобным образом! Да как вы смеете?

Павелеску нажал на тормоза, и «дачия» остановилась. Он зажег свет в машине и угрожающе прошипел сквозь зубы:

— Ты нас предал!

— Прекратите, иначе получите такую оплеуху, что запомните на всю жизнь, будьте вы хоть десять раз Павелеску! — возмутился Удиштяну, убежденный, что нашел слова, чтобы защитить свое достоинство.

— Выходи из машины! — крикнул Павелеску.

— Вы разговариваете со мной так, как будто я ваш слуга!

Клокоча от негодования, Удиштяну попытался повернуться, чтобы отвесить Павелеску пощечину, что, впрочем, было нелегко из-за тесноты. Но тут он увидел в руках Павелеску пистолет, и у него перехватило дыхание.