Хм! Я-то знаю своего шефа. Вопрос этот не предвещает ничего хорошего. Я решаю, что лучше всего будет отшутиться, и говорю:
— По натуре я мечтатель, господин капитан, вот и мечтаю все время.
— Это о чем же ты мечтаешь, лейтенант Бану?
— О прохладном душе… о постели, как у мамы дома… а потом бы прогуляться…
— С Маргаретой? — Капитан дружески улыбается.
— С ней!
— Раз уж ты такой мечтатель, Косте, то, может, твои мечты направить в другую сторону?
Ого! Капитан вроде бы больше не поддевает меня, в его отеческом тоне слышится скрытая тревога.
— Как прикажете, господин капитан! Что мне стоит одну мечту заменить другой?.. Но поспать немного не помешало бы.
— Да-да. Иди-ка ты домой, прими душ, ложись спать и ни в коем случае не выходи из дому. А чтобы тебе во сне быть ближе к реальности, поставь рядом телефон.
У меня внезапно возникает чувство, что глубокие карие глаза начальника смотрят на меня пристальней, чем обычно. Как будто он безмолвно хочет передать мне огромной важности сообщение, закодированное новым шифром.
— Если вы сочтете необходимым, я не двинусь с места.
— Да нет, лейтенант, единственное, о чем я тебя прошу: не разлучайся с телефоном.
— Понятно!
Я думаю, что теперь он меня отпустит, но капитан не спешит сделать это. Расспрашивая меня, он не выходит из состояния задумчивости, и это начинает меня тревожить. Но вот на его обветренном загорелом лице появляется ироническая улыбка.
— Как у тебя с памятью, лейтенант?
— По вашему приказу могу хоть сейчас прочитать наизусть «Третье письмо»[2] от первой строки до последней.
Вместо улыбки — короткий смешок.
— Тоже мне! «Третье письмо» ты зазубрил, еще сидя на школьной скамье, потому что всегда был зубрилой! Я это давно понял.
— Господин капитан!.. — Я пробую найти довод в свою защиту, но так, чтобы сохранить шутливый тон.
— Скажи-ка лучше, ты помнишь подробности операции «Унде»?
Он снова смотрит мне в глаза. Уж не знаю, что ему пришло в голову, но в углах его губ появляется горькая улыбка. Мне всегда нравилось загорелое, энергичное лицо капитана. Оно подвижно и красиво, как у хорошего, опытного актера. Вопрос он гадает не просто так, для сотрясения воздуха… В этом я уверен. Через нас, как девятый вал, перекатывается волна тяжелого молчания, и я невольно ужасаюсь ей.
Мой ответ похож на рапорт.
— Господин капитан, разрешите доложить: все детали операции «Унде», имеющие ко мне хоть малейшее отношение, я помню прекрасно. Если хотите, можете сейчас же проверить.
Капитан прерывает меня легким движением руки.
— Нет-нет, лейтенант, нет необходимости ни в каких проверках. В твоей памяти я абсолютно уверен. Я только хочу… — Он не договаривает. Молча сверлит меня напряженным взглядом.
Что с ним происходит? И почему он вспомнил об операции «Унде»?
— Жди моего сигнала. Не исключено, что уже сегодня ночью получишь приказ приступить к выполнению операции.
По спине у меня пробегают мурашки. Не от страха, конечно. Вопросы задавать не стоит — обязанности офицера второго отдела мне хорошо известны… В густой жаркой духоте августовского дня есть что-то драматическое.
— Господин капитан! Я готов в любую минуту приступить к выполнению операции.
— Спасибо, лейтенант. Ступай пока домой. Позвони Маргарете, скажи, что сегодня «административка», по-видимому, затянется и ты не сможешь с ней встретиться… Не заставляй девушку зря ждать, мы должны быть кавалерами, верно?
— Если это приказ!.. — Я, кажется, снова улавливаю шутливую интонацию.
Капитан берет следующую сигарету. Уф! Я много бы дал, чтобы узнать, о чем он сейчас думает.
— Можете идти, лейтенант.
Молодцевато поворачиваюсь на пятках, как истинный строевой офицер. Кажется, память мне изменяет… С усилием пытаюсь вспомнить подробности операции «Унде» и не могу. Прихожу в ужас и чувствую, как кровь застывает в жилах.
Придя домой, делаю все так, как велел командир. Вызываю к телефону Маргарету Попович и не без сожаления отменяю встречу, о которой мы с ней условились еще неделю назад. В ресторане «Флора», если умеешь танцевать, можно чудесно провести время… Маргарета, ясное дело, надулась: мое несерьезное поведение ее возмущает.
— Мы и так видимся всего раз в неделю. Встречаемся на несколько часов. А ты…
Я не прерываю Маргарету. Нельзя быть бестактным. Позволяю ей меня упрекнуть. И только поняв, что она достигла апогея, перехожу в контратаку. Я заверяю, что люблю ее, как оно и есть на самом деле, и даже больше, чем в первый день встречи — тут я несколько преувеличиваю, но не слишком. Она все выслушивает — и я беспощадно бью по ее нервам, но выхода нет, и она вынуждена сдаться. «Руки вверх!» — и оглушительный крик в трубку:
— Пусть! Будь по-твоему! Танцевать будем в старости, когда ты заработаешь ишиас или астму!.. Все, мы никуда не идем!
Итак, я добиваюсь своего, она согласна. По крайней мере пусть все будет ясно, ведь ничего другого я предложить не могу. Все же она меня любит. Прежде чем положить трубку, я прошу ее не уходить пока из дому, побыть возле телефона, ведь не исключено…
— Что не исключено? — яростно набрасывается она на меня.
— Ну, может быть, еще пойдем… потанцуем, — говорю я успокоительно.
— Прекра-асно! — иронически тянет она. — Сейчас я возьму пяльцы и сяду у окошка, ожидаючи тебя, мой любимый… — И трах! — швыряет трубку.
Я не сержусь. Маргарета, или Марго, как я ее ласково называю, бывает порой мне очень нужна. Однажды вечером — вы не поверите! — я взял ее с собой на небольшой прием, устроенный на вилле капитана фон Вернера, правой руки генерала Ганзена, главы немецкой военной миссии в Румынии. Своим приглашением я ее просто доконал. «Что я там потеряла, у твоих немцев?» — был ее ответ, когда она опомнилась от неожиданности. И сделала такую гримасу, будто я предложил ей напиться рыбьего жиру. Я убедил ее, сказав, что цель оправдывает средства. Но я думаю, она и до сегодняшнего дня не подозревает, насколько тогда мне помогла. Шведский военный атташе пригласил ее танцевать. Я сразу почувствовал, что мой долг, как человека воспитанного и джентльмена, пригласить на танец жену этого шведа.
И вот во время томного танго под гостеприимным немецким кровом изысканная шведка передала мне вмонтированную в гильзу микропленку с весьма важными документами. На следующее утро я отнес гильзу капитану Пану Деметриаду. В тот незабываемый вечер я понял, что сообразительная Марго, прекрасно владеющая к тому же французским и английским, вполне могла бы помогать мне в выполнении некоторых заданий.
Когда я поделился этими соображениями с начальником, он поддержал идею: «План недурен, только смотри не переборщи…»
Я не перебарщиваю с использованием Маргареты в служебных целях, но на всякий случай прошу ее сегодня вечером не уходить из дому.
Сразу же после разговора с Марго я принимаю холодный душ. За стенами квартиры стоит нестерпимая жара. Вода приятно освежает меня. В затененной, с опущенными шторами, комнате не так жарко. Вытягиваюсь на кровати и после некоторых раздумий о разговоре с капитаном Деметриадом приказываю себе спать ровно три часа. Прошу не удивляться. Моя способность задавать себе не только сон, но и его длительность — это результат интенсивных и терпеливых тренировок.
Смотрю на часы — полпятого, закрываю глаза и тут же погружаюсь в забытье. Нужно как следует отдохнуть. Увы, на этот раз отдохнуть мне не суждено. Что поделаешь, сон военного человека зависит также и от его командира. Меня будит телефонный звонок. Аппарат стоит рядом, я протягиваю руку и беру трубку.
— Косте! — слышится из нее.
Я узнаю голос капитана и на всякий случай сразу выпрыгиваю из постели.
— Так точно! Я…
— Душ принял?
— Так точно!
— С Маргаретой говорил?
— Говорил…
— Ну, значит, все успел, только вот выспаться я тебе опять не даю… Ты уж извини. — В его голосе слышится какая-то напряженность, хотя он все время пытается ее смягчить, я это чувствую. — Послушай, лейтенант, что ты должен делать…
Ого! Значит, речь идет не об операции «Унде», догадываюсь я, внутренне остывая. Жалко. А я-то разбежался…
— Слушаю, господин капитан!
— Быстренько оденься… в штатское! Возьми такси и приезжай в штаб. Только не как всегда, а по Каля Викторией, от Сенатского моста…
— Понял.
— Погоди, я еще не кончил. Проедешь по Каля Викторией, понаблюдай за следующими объектами: главный почтамт, «Гранд-отель», телефонная станция, королевский дворец…
Он внезапно замолкает. Дыхание у него учащенное, я это слышу даже по телефону.
— И еще, лейтенант Бану, слушай внимательно! — В голосе его звучит напряжение. — Когда справа от тебя будет королевский дворец, раскрой глаза пошире и постарайся запомнить хорошенько все, что увидишь…
— Понятно! — чеканю я, хотя на самом деле мне не слишком понятно.
— Посмотри, нет ли какого движения в районе гостиницы «Сплендид-Парк» и дворца Атенеум. Потом посмотришь, что там делается дальше вдоль шоссе, и остановишься возле «Миоары»…
Я глотаю комок в горле. Что-то случилось, это ясно. На нашем условном языке «Миоара» означает посольство Германии.
— Я вас верно расслышал — возле «Миоары»? — переспрашиваю я приглушенным голосом.
— Все верно, возле «Миоары». Остановись там и выйди на связь с Дину. Узнаешь у него, кто входил и выходил из «Миоары» начиная с пяти часов. Меня интересует Чобану — в «Миоаре» он или нет. Если нет, то где он. Сообщи Дину, что я высылаю ему двоих для связи. От него сразу приезжай в штаб… Понял?
— Понял.
— Действуй.
Я поспешно одеваюсь, размышляя о странном задании, которое, ей-богу, совсем не по моей части. Конечно, мы офицеры второго отдела, но у нас есть и четкая специализация. Мне известно, что Чобану — это барон Манфред фон Киллингер, посол Германии в Румынии, а Дину — название оперативной группы, ведущей наблюдение за германским посольством на Каля Викторией. Но в моем задании интригует кое-что другое… При чем тут, во всей этой истории, королевский дворец? И почему капитан Деметриад, мой непосредственный начальник, не связался с Дину сам по телефону? Необъяснимо. Что ж, остается удовлетвориться тем, что тебе на голову свалилось очередное экстраординарное задание. Спасибо и на том.