— Когда эта игрушка здесь появилась?
— Да уж полчаса как здесь.
— Привет, Косте! — Это мой приятель, младший лейтенант Мирча Нелу Пиндарул. Он несет службу у овального окна мансарды, откуда с помощью сильного артиллерийского бинокля ведет наблюдение за германским посольством, расположенным в здании через дорогу. Он не может отвлекаться ни на минуту. Коротко поприветствовав меня, он тут же поворачивается к нам спиной, снова берется за свой бинокль.
— Э, Мирча, что здесь происходит? Я получил приказ…
— Твой приказ уже аннулирован. — У Михуца рот до ушей. Он крепко обнимает меня и говорит: — Объявлена тревога номер один. Операция «Стежар»… Понимаешь?.. Мы порвали с немцами. Гитлер капут!
В моей голове наступает молниеносное просветление. Так вот что все это означало!.. Меня захлестывает волна эмоций. Хочется как-то выразить свои чувства, но не успеваю даже слова сказать. Не отрываясь от своего бинокля, Нелу кричит так, будто с души у него свалилась каменная глыба:
— Братцы, Чобану прибыл! Наконец-то! Никифор, слышишь? Докладывай немедленно!.. — И зовет меня: — Иди-ка сюда, быстро, глянь, пока не вошел!.. — Он протягивает мне бинокль.
Я делаю шаг к окну и прикладываю бинокль к глазам. Вижу «мерседес»… и широкую спину мужчины, исчезающего в дверях посольства. «Барон, — мелькает у меня в голове. — Барон Манфред фон Киллингер. Тот, которого в прошлом году припечатал Аргези»[3].
У меня из рук вырывают бинокль — я слишком задумался, пора вернуться к реальности. Красивый четкий голос Никифора повторяет наши позывные:
— «Каштан»! «Каштан»! Я — «Платан»… Ты меня слышишь? Перехожу на прием…
— «Платан»! «Платан»! Я — «Каштан», — отвечает наш штаб. — Слышу тебя прекрасно, перехожу на прием…
И снова голос Никифора:
— «Каштан»! «Каштан»! Я — «Платан». Докладываю: несколько минут назад в «Миоару» приехал Чобану. Конец сообщения. Перехожу на прием.
— «Платан»! «Платан»! Я — «Каштан». Сообщение принял. Когда появится Отважный, срочно пошлите его на базу. Конец сообщения.
В разлившейся тишине у меня в ушах продолжают звучать последние слова «Каштана», как мелодия любимой песни. Мирча безжалостно возвращает меня к реальности:
— Эй, Отважный, это про тебя! Ты слышал?
Там, в здании напротив, собрались сейчас все немецкие заправилы. Стало быть, если будет нужно, мы всех сразу и схватим.
Мысли мои снова возвращаются к операции «Унде». Ее сценарий предполагает только одно главное действующее лицо — им-то и должен быть я.
«ВАЛЬТЕР» КАЛИБРА 6,35
Не помню, как я выскочил на улицу, как оказался на сиденье автомобиля рядом с угрюмым водителем. Ору: «Давай гони!» — как будто призываю: «Вперед! В атаку!»
— У меня тут немец сзади, — сообщает мне водитель полуобморочным голосом.
Сгоряча я почти не обращаю внимания на его слова, но, обернувшись, внезапно оказываюсь под дулом пистолета.
— Понятия не имею, откуда он взялся… и чего хочет. Я ни хрена не понимаю, чего он лопочет, — стонет шофер.
Тот, кто захватил машину, водителя, а теперь и меня, — в штатском. Из-за наступающей темноты и неожиданности я как следует не могу разглядеть его лица. Зато пистолет я определяю сразу: «вальтер» калибра 6,35… Черт подери, это круто меняет дело. Беру себя в руки и спрашиваю:
— Bitte schön, was wünschen Sie?[4]
Прежде чем я успеваю услышать ответ незваного «гостя», до меня доносится злобное рычание шофера:
— А ты-то, ты-то что? Тоже, может, из немцев?
Оружие незнакомец держит твердой рукой — видно, что палец его уже не раз спускал курок «вальтера». Дуло пистолета кажется мне неестественно черным и большим. Спрашиваю опять, тоже по-немецки:
— В самом деле, что вам нужно?
На этот раз немец отвечает:
— Ich möchte, dass man mich nach Otopeni fährt… so schnell es geht.
— Чего это он говорит? — спрашивает водитель.
— Чтобы ты отвез его в Отопени, и притом как можно быстрее.
Не обращая внимания на пистолет, шофер оборачивается к незнакомцу и шипит сквозь зубы:
— Нет бензина!.. Нихт бензин!.. Бензин — йок!
Это было бы смешно, если бы не серьезность ситуации. В ответ на многоязычное объяснение клиент с «вальтером» в руках командует:
— Wenn, er mich hintergeht, blas ich ihm das Licht aus!
— Он говорит, что если врешь, то у тебя сейчас мозги вылетят.
Мастер руля включает зажигание. Он яростно ругается, имея в виду немца, но по ходу дела не забывая и меня. «Бьюик» трогается с места вяло и неохотно.
— Все из-за тебя… Я б уж давно был дома, черт побери…
Теперь очередь немца поинтересоваться, что это там водитель бормочет. Такая реакция человека с пистолетом приводит меня в состояние искренней радости. Румынского он, стало быть, не знает. Я перевожу, что шофер просто недовольно ворчит. Это сообщение вызывает бешенство немца.
— Скажи ему, что я не намерен шутить! Пусть не жалуется, я заплачу вдвойне… Со мной эти фокусы не Пройдут, если окажется, что бензин есть, а он меня надувает. Пристрелю как собаку…
Перевожу эту угрожающую речь слово в слово, а под конец добавляю свое:
— Слушай, дядя, внимательно, что тебе я скажу!.. Когда подъедем к «Буфету», изобрети какую-нибудь поломку. Положись на меня, все будет в порядке.
— Если мне стукнет в голову, так могу вообще всадить машину в телеграфный столб. Сам сдохну, но заодно еще двух мерзавцев угроблю… — честно предупреждает меня таксист.
Меня этот ответ устраивает. Однако немец что-то унюхал и угрожающе рычит:
— Э-э, что он там болтает?
— Я ему посоветовал быть серьезным и послушным, со мной тоже шутки плохи… А он свое ноет, что карбюратор барахлит… Говорит, на большой скорости может выкинуть номер.
— Я разбираюсь в карбюраторах, — заявляет немец.
Таксист понимает наш диалог со своей колокольни:
— Если продашь меня…
— Делай, как я сказал. Выкрутимся.
Немец все же не дурак. Он что-то заподозрил и на всякий случай категорически требует:
— С этой минуты ни слова вы оба! Иначе стреляю!
Я лично не сомневаюсь, что так оно и будет. Но чтобы он не думал, что запугал нас, бодро говорю по-немецки:
— Должен же я ему перевести то, что вы сказали, верно?
Немец неохотно кивает, и я тут же спешу «перевести» своему соседу еще кое-что:
— Действуй, как я сказал. Только лучше не у «Буфета», а подальше, в парке… И проглоти язык, а то он выстрелит.
Не знаю, удалось ли мне завоевать его доверие. Бросаю короткий взгляд через плечо — пистолет на том же месте. Мы едем вперед прямо на анемичный свет маскировки. Доезжаем до площади Виктории. Какой-то трамвай загораживает нам путь. Так, надо подумать… От нашего штаба нас отделяет каких-нибудь двести метров. Если я молниеносно выскочу из машины, немцу останется только одно — выскочить следом за мной. Но я не могу бросить на произвол судьбы водителя. И еще одна мысль удерживает меня на месте — этот немец мне интересен. Откуда он вообще взялся? Из миссии? Если да, то почему не поехал в Отопени на служебной машине? Побоялся, видно, что машину остановит наш патруль… По плану операции «Стежар» выезды из города патрулируются. Для любого немца Отопени — это прежде всего «Вальдлагерь» Герштенберга. Почему же этот налетчик в штатском так спешит туда? Не дипломатический ли он курьер? Или, может, офицер связи? Не исключено — ведь телефонная связь немецких войск сейчас бездействует.
Мы объезжаем трамвай. Путь снова свободен. «Что-то думает сейчас капитан Деметриад? — с беспокойством спрашиваю я себя. — Он ведь ждет моей явки на операцию «Унде», а я…»
— А ну прибавь скорость! — приказывает немец.
Водитель, однако, умней, чем можно было бы ожидать. Он объявляет, а я перевожу:
— Если прибавлю, рискуем попасть в аварию.
— Нажимай! — упрямо настаивает немец.
Я «перевожу» таксисту свой текст:
— Нажимай, старина! Так лучше… А потом изобрази поломку… Нам бы только выкурить его из машины на минуту-две, тут ведь кругом наши, понимаешь?
«Бьюик» разгоняется. Мы подъезжаем к Триумфальной арке. По плану операции «Стежар» в парке и среди зеленых насаждений вдоль шоссе размещены наши, румынские части…
Внезапно мотор «бьюика» начинает скрежетать и кашлять все чаще и громче.
— Видишь! — драматическим голосом восклицает шофер. — Черт его раздери, этот «бьюик»! Переведи, переведи ему!
Да он, оказывается, артист! Вот уж повезло, так повезло. Довожу до сведения немца происходящее, но его ответ раскрывает новую опасность:
— Я инженер по автомобилям! Если прикидывается, я вас обоих уничтожу.
Не знаю, что такое мой шофер устроил, но мотор кашляет, дергается, машина трясется и, кажется, готова вот-вот взорваться.
Автомобиль по инерции проезжает вперед и замирает у края тротуара.
— Не двигаться! — слышим мы очередную команду немца.
— Спокойно! — ободряюще бросаю я отважному водителю. — Положись на меня.
Что собирается делать наш вооруженный пассажир, пока не ясно. Вот он выходит из машины. Открывает дверцу возле водителя и приказывает нам выйти.
— Удрать хочет на моей машине! — жалобно стонет перепуганный водитель.
Однако приказу мы подчиняемся. На улице темно, но не настолько, чтобы не видеть друг друга. В нескольких шагах от нас немец, не спуская пальца с курка, отдает следующий приказ:
— Убирайтесь отсюда! Живо! Иначе стреляю!
В следующую секунду я бросаюсь головой вперед и сильно ударяю его в солнечное сплетение. Не ожидавший атаки немец надает, а я перелетаю через него. Слышу, как брякается оружие о мостовую. Совершая бросок, я надеялся только на помощь водителя, но тут на шум борьбы откуда ни возьмись из ночной темноты выскакивают двое румынских военных — офицер и солдат.
СЮРПРИЗ
— Что здесь происходит? — спрашивает румынский офицер, так вовремя выскочивший из кустов. Мечущийся луч фонарика выхватывает из темноты то немца, то меня, то таксиста — дядя успел схватить монтировку и уже готов был опустить ее на голову «клиента», но так и замер с занесенной вверх рукой.