Капитан Деметриад кивает на меня и спрашивает:
— Речь идет о нем?
— Да, — подтверждает водитель. На губах у него играет та же виноватая улыбка.
— А ты, лейтенант, его узнаешь?
— Да, конечно… Как он сюда попал? — Я не узнаю собственного голоса.
— Как он сюда попал? — повторяет начальник, не отвечая на мой вопрос. Несколько минут проходит в тяжелом и неловком молчании. Он сверлит меня маленькими, детскими глазами, а потом я слышу:
— Он попал сюда в качестве подозрительного субъекта, господин лейтенант.
Не ослышался ли я? Мой водитель — подозрительный субъект? Невозможно! Лысина «подозрительного субъекта» начинает потеть еще сильнее. От страха? Кто его знает! Губы у него трясутся. Видимо, он хочет что-то сказать в свою защиту, но ему не удается выдавить ни единого звука. Я заявляю капитану с неподдельным огорчением:
— Готов руку в огонь положить, это человек порядочный!..
— Я еще не закончил. Что ты суешься со своей рукой? Он действительно был задержан как подозрительный субъект, но никто пока не доказал, что он непорядочный человек…
Шофер облегченно вздыхает и сует руку в карман поношенной куртки, ищет что-то… ищет… ищет и не находит. Его охватывает отчаяние. В конце концов он решается вытереть вспотевший лоб рукавом. Он смотрит на нас так, как будто ему удалось сбросить с плеч тяжелую ношу.
— Что ж я могу вам сказать? — начинает таксист свое корявое объяснение. — Куда мне идти-то? Домой? А почему бы мне здесь, с вами, не остаться? Может быть, я вам тут и пригожусь… В качестве штатского добровольца, шофера… Я тут пока в воротах стоял, видел у вас здесь людей в штатском.
«Ты погляди-ка, черт его возьми, — думаю я, — он и штатских увидел… А откуда эти люди вообще здесь появились?»
Капитан тем временем изучает его удостоверение личности.
— Как, говоришь, тебя зовут?
— Брага… Георге Брага… Место жительства — Бухарест… Невоеннообязанный… Но я не виноват, это из-за легких… Я, видите ли…
Жестом руки капитан прекращает этот словесный поток:
— Так ты туберкулезник? И какого дьявола ты в самое пекло лезешь? Тебе дома, что ли, делать нечего? — Капитан еще раз всматривается в фотографию на документе, сличая ее с оригиналом, сидящим перед ним на стуле.
— Я уже здоров… Почти все нормально… — заверяет Георге Брага (Презабавная, нужно заметить, у него фамилия!). — Ну вот я и того… Согласен лезть в пекло. Прошу вас… У меня с ними свои счеты.
— С немцами? — удивляется капитан Деметриад. — Что за счеты могут быть у таксиста с немецкой армией?
Мне тоже интересно. Брага опять отирает пот со лба.
— Ну, может, и не со всей армией… но с этой… из Бухареста. Да! С этими у меня есть счеты… — Он замолкает, будто истратил до конца весь запас слов и не знает, где взять другие, ерзает на стуле, по-видимому проклиная свою немоту.
— Ну расскажи, расскажи, что у тебя за счеты в немцами из Бухареста, — пытается помочь ему капитан.
Водитель опускает глаза, хмурится, облизывает языком губы и принимается вспоминать:
— Видите ли… Два года назад взял я ночью у «Амбасадора» четырех пассажиров… немцы, офицеры. Один кое-как говорил по-румынски. Надо было отвезти их в парк «Бордей»… Знаете, где это? На берегу озера, по Северному шоссе… Ну, везу, а что делать? А когда пришло время платить, стали они куражиться на своем языке. Смеются, шуточки, видно, отпускают. И что вы думаете? Не хотят платить! Я рассвирепел… Почему не платят-то? В лесу, что ли, живем? Рявкнул я на них, один-то все же понимает. Тогда кто-то из них сжалился и знаете, что сделал? Швырнул деньги мне под ноги. Я не хотел поднимать, у меня тоже гордость есть. Тогда они вынули пистолеты… Четверо их было, господин капитан. Заставили меня встать на колени. Если бы не мать старая, больная, клянусь вам чем хотите, лучше бы они меня пристрелили… Понимаете?
Он переводит горящий ненавистью и обидой взгляд с меня на капитана, как бы спрашивая у нас ответа.
— Значит, у тебя есть мать? — Голос моего начальника становится непривычно мягким.
— Была… Господь бог взял ее к себе этой зимой… Теперь уже никого у меня на этом свете не осталось, — признается таксист и грустно вздыхает.
Меня разбирает досада.
— А что ж ты, Брага, пока мы с тобой ездили, мозги мне полоскал все время со своей семьей? Что тебе домой поскорей надо?
Я уверен, что мой вопрос его смутит, попался все-таки!
— Нет у меня семьи, дорогой, один я, как сыч.
— Значит, врал? — вопрошаю я грозно. — А почему мы теперь должны тебе верить?
Прежде чем ответить, он внимательно оглядывает меня снизу доверху. На его лице, изборожденном морщинами, появляется добрая улыбка.
— А ты мне сначала не понравился!.. Вот и все дела, если хочешь знать. Да еще когда я услышал, как ты стрекочешь по-немецки! Я прямо остолбенел…
Я не так уж легковерен, и раздражение мое не проходит. Ободренный молчанием начальника, я намереваюсь взять его под обстрел вопросами, но в этот момент водитель добавляет просто, по-шоферски:
— Зато теперь, парень… теперь ты мне нравишься. Теперь я бы с тобой на край света поехал.
Мое намерение засыпать его вопросами разлетается, как пух одуванчика.
Тем временем капитан Деметриад принимает решение. Он нажимает одну из кнопок на столе, после чего возвращает водителю документы. Тот берет их, не очень понимая, как к этому отнестись.
Появляется сержант, вытягивается по-уставному.
— Проводите его назад, к машине! — приказывает капитан.
Шофер тяжело поднимается. Выражение лица у него расстроенное. «Ты погляди-ка, выпроваживают!» Он идет к дверям, но останавливается, когда капитан говорит:
— Господин Брага! Я хочу вас поблагодарить от всего сердца… Вы вели себя как настоящий солдат в условиях военного времени. Могу без обиняков вам сказать: такой доброволец, как вы, очень нам нужен… Вы что-нибудь ели?
Даже я не знаю, как реагировать на эти слова, а Брага и вовсе смущается. Его ответ едва слышен:
— У меня всегда с собой пакетик… на дорогу, на всякий случай… Так что…
— У вас еще есть время отказаться… Везде идет война.
— Я знал, что делал, когда предлагал свои услуги… И от своего слова не отступлюсь.
Капитан выходит из-за стола и крепко пожимает ему руку.
— Ну что ж, возвращайся в машину и подожди там.
Брага уходит вместе с сержантом. Я по знаку капитана остаюсь на месте. Мы молчим. Без приказа я уйти не могу. Поздно. Сегодня первая военная ночь. Капитан Деметриад в походной форме. Он приближается к карте Бухареста и окрестностей и отдергивает занавеску.
— Подойди, — приказывает он. Его правый указательный палец останавливается на Северной городской заставе.
Я сосредоточиваюсь, уже догадываясь, что за этим последует.
— Отважный, речь идет о задании, которое ты будешь выполнять вместе со своим водителем. Работать придется в новой обстановке, сложившейся после того, как армия наша повернула оружие против гитлеровцев…
Мы с водителем снова одни. Молчим. Он устал от вопросов. Я вижу его отражение в зеркале. В том же зеркале отражается и новоиспеченный лейтенант немецкой армии. Я специально пригласил Брагу в гримерную, где он наблюдает, как лейтенант румынской армии Константин Бану превращается в офицера вермахта. Все это для того, чтобы он с самого начала привык к моим усикам, очкам в роговой оправе, и прежде всего к мундиру. Мне кажется, именно мундир абвера сбивает Брагу с толку, он сидит как будто язык проглотил, только гримасничает. Я нарушаю молчание:
— Ты хорошо подумал? Мы с тобой не на прогулку все же едем.
Он не отвечает. Лысина его блестит как лакированная. Откуда только у него берется столько пота? Он словно не слышит моего вопроса. Что-то другое у него на уме.
— Послушай, парень, пакет этот… ну тот, что ты в карман кителя положил, это, что ли, тот самый, моего немца?
Вот как! Майора фон Блетца он уже присвоил себе.
— Ну, ты наблюдательный! Браво! Конечно, пакет его.
— А что ты собираешься с ним делать?
— Пардон! — восклицаю я развеселившись. — Ты не точно выражаешься. Что мы собираемся с ним делать? — Я поправляю ремень, на пряжке которого выбиты слова; «Gott mit uns!»[5], выпячиваю грудь колесом, поправляю фуражку, очки. Даже Марго, если бы мы случайно встретились, не узнала бы меня. В этом я уверен. Выгляжу я неплохо: неожиданно для своего товарища я круто разворачиваюсь через левое плечо, щелкаю каблуками и, держа руку под козырек, по-военному лихо докладываю:
— Лейтенант Курт Грольман по вашему приказанию явился!
Брага не удостаивает меня даже улыбкой, и взгляд его не смягчается.
— Так что ты, парень, думаешь делать с этим проклятым пакетом?
— Мы вместе повезем его адресату, который, между прочим, не кто-нибудь, а генерал Петер фон Краус.
Он вскидывает голову и невольно показывает кадык, который под наплывом чувств ходит вверх-вниз.
— Вместе, говоришь? — спрашивает он, сглатывая слюну.
— А кто заявил капитану, что хотел бы быть нам полезен?
— Да, верно… Но это опасно?
— Э, война это или не война? На войне не опасно, нет? — Я смотрю на ручные часы, времени для шуток не осталось. — Если будем так долго размышлять, попадем в цейтнот… Давай решайся сразу!
Он встает со стула, «полирует» свою лысину рукавом и, оживившись, говорит:
— Да ты мне только скажи, что делать!
— В машине узнаешь. — Я обнимаю его за плечи и веду к двери. — Видишь ли, Брага, мы с тобой едем на боевое задание, а не на увеселительную прогулку. Ты можешь сказать мне честно: есть у тебя дома кто или нет? Жена, дети, родственники?
— Слушай, ты, господин немец! — раздражается он. — Не морочь-ка ты мне голову, а то пойду к капитану и попрошусь на другое задание!
— Все же даю тебе две минуты на размышление. Имей в виду: если ты идешь со мной, для тебя один только путь к отступлению — дезертирство! А дезер…