— А пошел-ка ты!.. — Он не заканчивает ругательство.
Я снова вижу машину и нескольких штатских. Они грузят оружие и боеприпасы. Теперь я знаю, кто они. Начальник мне все объяснил. Они — коммунисты. Это меня нисколько не смутило. Я только ответил: «Господин капитан, нас ведь учили, что мы, военные, не занимаемся политикой».
У ворот один из моих товарищей вскидывает руку с издевательским приветствием:
— Хайль Гитлер!
— Я тебе покажу «Хайль Гитлер», вот только вернусь! — грожу я ему.
Брага бежит к машине, услужливо распахивает передо мной заднюю дверцу, однако я снова усаживаюсь впереди.
— Я думал, что, если ты немец… — объясняет он.
— Не болтай!.. Гони к мосту Бэняса!
Он повинуется. Без лишних слов выжимает скорость. Огибаем монумент героям-авиаторам. Но вскоре этот доброволец за рулем снова нарушает молчание:
— Господин Курт или как там тебя, черт побери… А ты не боишься, что, если наши заприметят тебя здесь, на переднем сиденье, в этой форме, они вполне могут шутки ради тебя продырявить?
Да, вот это вопросик! Я-то знаю, что в числе других опасностей существует и эта, что огонь наши могут открыть. Но вместо того чтобы отнестись к его словам серьезно, я нахально заявляю:
— Пусть кто-нибудь попробует стрелять в офицера германской армии!.. Как у тебя с бензином?
— У меня еще две полные канистры в багажнике… А может, лучше сзади сядешь?
Я смеюсь. Слава богу! «Бьюик» проезжает мимо памятника Авиаторам. Темно, ночь полна опасностей, и все же я уверен, что до моста Бэняса мы не встретим препятствий.
— Господин Брага, напоминаю, что я офицер и мое звание дает мне право курить без разрешения.
Но он опять не слушает меня:
— А ты не слишком ли молод для таких заданий?
Беспокойство его в какой-то степени оправданно. Веду я себя не очень-то солидно, а значит, жизнь его в руках молодого парня, который, как он полагает, ко всему относится с непростительной легкостью.
— В самый раз… Так-то, дед… И учти: отступать тебе все равно некуда.
Я вытаскиваю сигарету, но не закуриваю. Я намерен щадить моего боевого товарища.
«Удастся ли операция? — думаю я. — Вернемся ли с задания? Придется ли еще когда обнять Маргарету?» Я ей не позвонил. Зачем? Что бы я ей сказал? Что через час-два буду, возможно, уже на том свете? Или в руках неприятеля? Чтобы отогнать эти мрачные мысли, обращаюсь к водителю без всякого предисловия:
— Ты, дядя, запомни, что я тебе скажу. Я — лейтенант Курт Грольман, сас[6], родился в Сибиу, был в увольнении… Тебя взял возле Северного вокзала за огромные деньги, чтобы ты срочно доставил меня в Плоешти.
— Зачем столько слов? Что меня интересует — так это заказ клиента и деньги.
— Браво! Ты прав. Но я тебе еще кое-что скажу… Прибавь-ка газу. Знаешь, куда мы едем?
— Если адресат тот генерал, то знаю… Да не мучайся ты с этой сигаретой! Кури уж, если невтерпеж, — поощряет он меня с глубоким пониманием.
Но я не слушаю его. Всматриваюсь вперед, в ночь. Деревья проносятся мимо как жуткие тени. Вдруг я снова представляю себя перед капитаном Деметриадом. Он показывает мне карту Бухареста, вводит меня в ход дела. «Все данные, — обращает он мое внимание, — приводят к одному и тому же заключению: более чем наверняка противник, то есть немцы, сделает попытку проникнуть в столицу, нанеся удар с севера… До сих пор у нас было большое преимущество — неожиданность удара… Отсюда паника и неразбериха в их лагере, но это долго не продлится… Нам нужно пока использовать этот козырь и приступить к выполнению новых заданий, новой операции. Той, к которой мы так усиленно готовились и которую даже не начали. Здесь неподалеку, в зоне музея деревенского быта, на краю озера Херэстрэу, у немцев мощный пункт противовоздушной обороны, который нужно будет погрузить в вечное молчание. Естественно, когда наступит час Ч…»
— Спишь? — Вопрос свой таксист сопровождает сильным толчком локтем в бок.
— Что это тебе пришло в голову?
Благодаря его толчку я прихожу в себя, соображаю, где мы находимся, и поворачиваюсь к таксисту. Говорю:
— Послушай, дядя, мост Бэняса нужно проскочить на максимальной скорости. А знаешь почему? Чтобы у наших не было времени открыть огонь.
— Как, они будут в нас стрелять?! — подпрыгивает ошарашенный Брага. — Почему стрелять? У меня бухарестский номер, огромные цифры и спереди и сзади!
— Это неважно… У тебя немец в машине. Охрана потребует, чтобы мы остановились, а мы не остановимся.
— Ого, ничего себе делишки! Да они мне решето из машины сделают! А если, не дай бог, шину прострелят, так ведь в озеро угодим… Я уж не говорю о канистрах…
— Брось, не переживай, тебе будет причитаться компенсационное вознаграждение, если с машиной что случится, — отпускаю я корявую шутку, уже заметив вдали фонарики наших военных, проверяющих проезжающие машины. После чего приказываю сквозь зубы:
— Рви вперед!
Таксист выполняет приказ: наклоняется к рулю, как будто хочет заслонить его своей собственной грудью. Он послушался меня и жмет на акселератор изо всех сил, но все равно я громко ору:
— Вперед! Давай на полную!
Военные на контрольном пункте на мосту — к счастью, их только двое, — удивленные нашим отказом остановиться, отскакивают в сторону, а мы птицей перелетаем по мосту через озеро. Вслед «бьюику» несется несколько длинных автоматных очередей. Не подумал бы, что это выстрелы, — скорее, хлопки пробок от шампанского.
— Проскочили! Можешь не гнать как сумасшедший, — говорю я, облегченно вздыхая.
Брага ругается, скорее по привычке, и снижает скорость. Я даю ему перевести дух — каждый человек нуждается в этом. А он, когда успокаивается, счастливым голосом восклицает:
— А если бы они нас убили, а?
Этот вопль вызывает у меня приступ смеха, и я открываю ему правду — опасности никакой не было.
— Да ты что, не слышал, что ли, как они в нас палили?! — нервничает водитель. — Ты что, с луны свалился? Кого они послали на задание? Кузов небось, как швейцарский сыр, весь в дырках!
— Тихо, тихо, дядя, они холостыми патронами стреляли.
Я не шучу. Такой мы разработали сценарий операции, а ему, конечно, неоткуда было это узнать.
— Гляди-ка… — Брага приходит в такое бешенство, что останавливает машину посреди дороги.
— Ты что делаешь?! — ору я, сбитый с толку его действиями.
— Вижу я, ты в немецкую-то шкуру хорошо вошел, — берет он меня в оборот. — Над своим издеваешься? Ты что же думаешь, что у румынского солдата патронов не хватает, он холостыми чешет?
Нужно ответить. На этот раз я не выдерживаю и зажигаю сигарету.
— Это дело… с холостыми патронами… так было задумано. Это часть операции… — начинаю я объяснять. — Чтобы не палить в нас по-настоящему, мы это устроили… Капитан то есть устроил… Давай-ка поедем, что время-то терять?..
Убедить его мне не удается. Старый Брага продолжает кипятиться:
— Мы что, на войне или в бирюльки тут играем?
— Я тебе сейчас объясню. Заводи давай машину, а я пока буду объяснять. И на будущее запомни: без моего приказа не останавливайся. Ясно? Спросишь разрешения, а если не получишь его, то и не останавливайся. И не говори потом, что я тебя не инструктировал!
Он бросает на меня хмурый взгляд, включает зажигание, и мы трогаемся.
Чтобы окончательно рассеять его возмущение и внушить веру в успех операции, я раскрываю ему секрет:
— Как раз в это время немцы, которые держат мост под тайным наблюдением, докладывают по телефону или по рации, что румыны открыли огонь по автомобилю «бьюик», который не подчинился и не остановился, несмотря на требования. По кому, черт возьми, будут палить румыны? По своим? Ни в коем случае! А вот в это — с удовольствием. — Я стаскиваю с головы фуражку и со смехом показываю на германского орла. — Уловил? А теперь им стало известно, что какой-то немецкий офицер сумел вырваться из Бухареста, проскочив на большой скорости мост через озеро.
Шофер довольно чертыхается. Теперь он уже спокоен — раскусил, что к чему. Я бросаю взгляд на часы со светящимся циферблатом — пора перейти к делу.
— Слушай, Георге, да повнимательней, если хочешь домой вернуться. Начиная с аэропорта Бэняса мы вступаем в зону, полностью находящуюся под контролем немцев.
— «Вальдлагерь», — подмигивает Брага.
— Тебе и это известно?
— Хо-хо! А ты знаешь, сколько пьяных немцев я туда поперевозил?
— Значит, места эти тебе хорошо знакомы?
— Конечно, чего ж! Как же иначе? — Гордый своими знаниями, он мне их тут же демонстрирует: — Илзе-два, или, как там по-ихнему… Илзе-цвай…
Мы гоним прямо к зданию аэропорта, погруженному во мрак. Хотелось бы знать, в чьих он руках?
— Ну, чего молчишь? — прерывает мои размышления Брага. — Не ожидал, что какой-то там шоферишка знает, что такое «фрау Илзе»?
Но мне не до шуток. Мы въезжаем в зону, которая на нашем военном языке называется «минное поле».
— Слушай, дядя, в чем заключается наше задание. Мне любой ценой нужно проникнуть в «Вальдлагерь», чтобы вручить генералу Петеру фон Краусу этот пакет…
— Да ты что? — изумляется Брага. — Откуда он у тебя взялся?
Да, он, конечно, не простак. И все больше мне симпатичен. Голова у него варит.
— Легенда такая: я его нашел. Где я его нашел? Поблизости от плотины. Там был один парень, тяжело раненный. Лежал в кювете, а когда нас увидел, попытался подняться и сделал нам знак остановиться. Это и был наш немец. Улавливаешь? Я говорил с ним по-немецки. А ты, значит, ни черта не понял из нашего разговора. Но зато видел, как раненый дал мне пакет и, несмотря на мои настояния, отказался поехать с нами.
— А почему не поехал, раз место есть?
— А потому, что мог бы умереть в дороге и не хотел, чтобы у нас были осложнения. А его последним желанием было — чтобы я обязательно попал куда надо и передал пакет.
— Чертов немец! Какой герой! А если ты проникнешь в «Вальдлагерь», что я буду пока делать, в зубах ковырять?