— Ага, значит, вы слышали скандал?
— Да еще какой! — поддержал жену Мэзэреску. — Позвонив Андронику, я снова заснул. Но они так кричали, что разбудили меня. Раньше я никогда не слышал, чтобы они ссорились.
— Мой муж совсем рассердился. Хотел опять позвонить, но я ему не позволила. Зачем встревать? — проговорила Лукреция Мэзэреску, тряхнув копной хорошо уложенных волос. — Иногда ссора в семье только на пользу… Это как разрядка…
«Довольно оригинальная точка зрения», — подумал Кара.
— Знаете, потом все входит в норму, — продолжала ока. — Я не раз это замечала… Как море успокаивается после бури… — закончила она, обрадовавшись найденному сравнению.
— Только буря длилась довольно долго, — вспомнил муж с огорчением. — Около получаса.
Кара извлек трубку и стал рассматривать ее, будто что-то припоминая. Потом, взглянув на хозяйку, спросил:
— Разрешите закурить?
Лукреция Мэзэреску, тронутая вежливостью писателя, выпрямилась, выставила вперед полную грудь и проговорила:
— Будьте, пожалуйста, как дома…
Гость прикурил трубку и с удовольствием затянулся. Затем, будто набравшись сил, спросил:
— По-вашему, из-за чего начался скандал у супругов Андроник? Вы, случайно, не слышали, что они выкрикивали друг другу?
— Думаю, что Андроник, как и я, видел ее из окна, — поспешила ответить хозяйка. — И потом, ведь когда она заявилась… — Она посмотрела на мужа, побуждая его что-нибудь добавить, и продолжила: — Несколько раз я совершенно ясно слышала его голос: «Проститутка — вот кто ты! Проститутка! Ты обманываешь меня! Неужели тебе не стыдно?»
— А ее вы слышали?
Хозяйка утвердительно кивнула:
— Она плакала и кричала: «Что тебе нужно от меня? Можешь бросить меня! Во что ты хочешь превратить мою жизнь?» Потом, стоя у окна, я видела, как убегал Андроник, будто хотел догнать того мужчину…
Кара с удовольствием попыхивал трубкой. В комнате плавал сладковатый аромат дорогого табака.
— На следующий день соседи, вероятно, обсуждали эту ссору…
— Особенно женщины, — уточнила Лукреция тоном превосходства. — Говорили, будто он не случайно явился домой: мол, какой-то доброжелатель позвонил ему в госпиталь и сообщил: «Знай, в твое отсутствие жена тебе изменяет! Приходи домой и застанешь ее с поличным…» и тому подобное.
Мэзэреску примирительно перебил ее:
— Все это разговоры, товарищ писатель…
Жена же высказалась более категорично:
— Дыма без огня не бывает.
Кара знал, что она ждет одобрительной улыбки, и подарил ей эту улыбку.
— С кем семья Андроник поддерживала более тесные отношения?
— Ни с кем, они жили уединенно.
— Да, они вели замкнутый образ жизни. И до женитьбы Андроник жил так же. Часто бывал в отъезде…
Жена не согласилась с ним:
— Э, не совсем так. Она все время давала нам понять, что мы им не пара… — Она повернулась к мужу — копна волос делала ее лицо огромным. — Что я тебе не раз говорила, помнишь?
Мэзэреску не помнил или не хотел вспоминать.
— Я, товарищ писатель, всякий раз, когда видела, как они идут, держась за руки, говорила: «Мне жаль этого человека. Видишь ее? Я не я буду, если эта женщина ему не изменяет». И она таки ему изменила. Мне, ей-богу, жаль его.
— И ты туда же! — воскликнул Мэзэреску.
— Жизнь доказала мою правоту. У женщин на эти вещи чутье…
Довольная собой Лукреция, не отрывая взгляда от гостя, проверила сохранность прически.
— Нельзя обвинять человека на основании чутья, — счел нужным подчеркнуть Мэзэреску.
Женщина тут же поставила его на место:
— Хорошо, предположим, мое чутье не стоит ломаного гроша…
— Ну ладно… — попытался остановить ее Мэзэреску.
— Хорошо, согласна. А процесс о шпионаже? — прибегла она к последнему аргументу. — Сам посмотри, что показывают в фильмах. Все шпионки такие… Пусть и товарищ писатель скажет, он знает это лучше нас…
Вместо ответа Кара выбил трубку в пепельницу, весело улыбнулся хозяину и хозяйке и сказал, что, хотя он за рулем, с удовольствием выпьет еще рюмочку. Так ему удалось изменить ход беседы. Он выпил настойки, похвалил гостеприимство семьи Мэзэреску и встал, готовясь уходить. Конечно, ему не удалось избежать того, чего он больше всего боялся.
— Когда будем читать роман?
— Скоро… очень скоро, — пообещал Кара, к великой радости хозяйки.
— А мы попадем в роман? — последовал очередной вопрос.
— Надеюсь, — ответил Кара с удивившей его самого нерешительностью.
Противоречие: Андроник не все рассказал майору Лику Кристаке, а лишь отрывок из запутанных событий ночи на 15 июня. Почему? Что помешало ему быть откровенным до конца? Или тогда он предстал бы в невыгодном свете? Не исключено. Возможно, здесь и следует искать объяснение компромиссу.
Его тяжкие слова «Проститутка — вот кто ты! Проститутка! Ты обманываешь меня! Неужели тебе не стыдно?» и ее реплики «Что тебе нужно от меня? Можешь бросить меня! Во что ты хочешь превратить мою жизнь?» определяли характер конфликта. Возможно, причиной его резких выпадов было не только опоздание жены, но и подозрение в неверности — навязчивая идея Андроника. А разве у него не было для этого оснований? Где же была Родика Андроник в ту бурную ночь? И кто был тот мужчина, который, проводив ее до дому, попытался обнять и поцеловать ее? Почему после такого шумного скандала Гаврил Андроник, полный предрассудков, не развелся?
Фактически, уважаемый товарищ Кара, какую цель вы преследуете? Хочу найти конфликту между супругами Андроник человеческое, а не только юридическое объяснение. Кто ищет, тот всегда найдет!
Возможно, следует побеседовать с Удиштяну. Ники Удиштяну? В свое время в Бухаресте была фирма «Думитру Удиштяну. Драгоценности и прочее. Поставщик королевского двора». Может статься, что они родственники.
Информирую, что Гаврил Андроник несколько дней назад выписался из госпиталя и после долечивания приступит к работе. Хотя у нас есть конкретные доказательства, что его отношения с Р. А. окрашены непонятной для нас враждебностью, он все-таки поедет с ней на три недели на курорт Сын-Джеорджу.
Приступай к проведению теста ТМ-1. Отныне Гаврил Андроник получает кличку Белый Пилон, а его жена — Черный Пилон. Если найдешь надежный источник информации, который удастся приблизить к Черному Пилону, путь к проведению операции «Фотопленка» открыт.
ПОСТАВЩИК КОРОЛЕВСКОГО ДВОРА
— Да, господин, — произнесла госпожа Удиштяну с неожиданной для ее восьмидесяти лет решительностью, — я была против женитьбы Ники на барышне Родике Устурой. — Старуха откинула голову, и складка под подбородком почти исчезла.
Корнелиу Кара смотрел на нее, сбитый с толку. С опаской возразил:
— Насколько мне известно, ее звали Родика Трандафир, а не Устурой.
— Какая разница!
Ее манеры и жесты напомнили Каре актрису Лучию Стурдза-Буландру.
— Хорошо, госпожа, но они ведь состояли в браке…
— Никогда! — категорически прервала она. — Ники принадлежит к роду Удиштяну, и он меня, конечно, послушался. Ники послушает меня даже тогда, когда я буду лежать в могиле. А до этого времени еще ого-го, уважаемый господин…
Кара по-прежнему смотрел на нее растерянно. Из материалов дела «Фотопленка» вытекало, что Родика Трандафир, а не Устурой, бесспорно, состояла в браке с Ники Удиштяну, сыном этой вызывающей изумление восьмидесятилетней женщины. Кару удивляла и решительность, с которой она высказывалась, и ее резкий голос. Изредка она бросала на него пронзительные взгляды своих уже водянистых глаз с четко обозначившимися мешками под ними. На краю стола висела трость с ручкой из слоновой кости, и можно было предположить, что хозяйка в случае надобности ловко пустит ее в ход. Впрочем, все ее существо вопреки столь почтенному возрасту излучало невероятную энергию. Казалось, она в любую минуту готова защитить чистоту своего генеалогического древа.
— Вы убеждены, что ваш сын Ники не был женат на Родике Трандафир? — предпринял осторожную попытку писатель.
Старуха вновь отрезала:
— Устурой, Родике Устурой! Господин, Ники — мой сын, а моя родословная восходит к именитому роду Кантакузинов… Кроме того, Ники сын Думитру Удиштяну, поставщика королевского двора…
Кара снова вспомнил, что на Каля Викторией, напротив префектуры, в свое время сверкал витринами ювелирный магазин «Думитру Удиштяну».
— Господин, — обратилась она к Каре после короткой паузы, гордо вскинув голову, — я не боюсь заявить, что была и остаюсь… монархисткой!
Писателю показалось, что старуха изготовилась схватить трость. «Она выжила из ума, — подумалось ему. — Я поторопился. Следовало бы подождать возвращения из-за границы ее сына Ники Удиштяну. А теперь…» На всякий случай он сказал:
— Ники, насколько мне известно, любил Родику.
— Это совсем другое дело! — оживилась почтенная представительница рода Удиштяну. — Разве его величество Кароль Второй не любил Зизи Ламбрино? Но он ведь не женился на ней. Вот и я сказала Ники: «Если тебе нравится бабенка, люби ее сколько хочешь. Верхние комнаты твои — можешь распоряжаться ими по своему усмотрению. Но это все!» И Ники меня послушался. Как я могла, уважаемый господин, женить своего Ники на девице, которая бродит неизвестно зачем по кладбищам?
— По кладбищам?
— Да, бродит… Может, ей нравятся мертвецы…
«Что-то тут не так, — помрачнел Корнелиу Кара, пытаясь отыскать точку опоры. — Что-то не в порядке со мной, со старухой или даже с делом «Фотопленка», которое мне доверили». И, как бы между прочим, он спросил:
— Вы противились их браку?