— Куда теперь? — спрашивает он.
— Пришло время нам опять расстаться, — объявляю я ему, но он возмущенно прерывает:
— Господин капитан только что велел…
Ого, как вскипел! Принимаюсь терпеливо объяснять, что я должен сделать: взять чемодан из багажника, войти в дом на Каля Викторией. И еще неизвестно, что меня ждет.
— А ты, старина, оставайся здесь поблизости, где поспокойней, и подожди меня.
— Это что значит — «где поспокойней»?
— Чтобы тебя никто не взял на прицел и не отобрал машину. На рассвете мы с тобой увидим настоящее лицо войны.
— Знаю я одно место… На Севастопольской улице, бывшее старое еврейское кладбище… как все равно парк… Заведу туда машину и подожду тебя.
— Ага! Это здорово! — Я оживляюсь. — Ну а теперь гони! Прямо через площадь, и оставь меня там, в конце Каля Викторией.
— Есть не хочешь? — спрашивает он, включая зажигание.
— Нет аппетита. — Я возбужденно смеюсь и добавляю: — Тем более что иду в гости в «приличную» немецкую семью.
«Бьюик» срывается с места. Вокруг нас — густая непроницаемая темень. На кольце ни одного трамвая, наверное, все отогнаны в депо. Площадь остается позади. Брага, как настоящий таксист, говорит мне:
— Приехали.
Выходим из машины в молчании. Шофер идет к багажнику и вынимает оттуда чемодан. Ставит его возле меня и спрашивает:
— Могу я посмотреть, куда ты войдешь?
Я готов обнять его как боевого товарища. Но сантименты сейчас ни к чему.
— Нет! И я тебя предупреждаю: ты возле дома не крутись, не создавай для меня же лишней опасности. Жди меня, сколько придется. Понял?
Я произношу все это достаточно серьезно, чтобы он понял, что это не шуточки, что иду я не просто в гости, иначе зачем бы мне было брать с собой мундир лейтенанта-гитлеровца?
— Пока! — говорю я Браге.
— Уходишь… Опять уходишь, не заплатив, — укоряет он меня с улыбкой. Это улыбка доброго плута. — Ладно, если знаешь, где меня найти, пока — и желаю удачи, Косте!
Я удаляюсь большими шагами и сдерживаюсь, чтобы не оглянуться через плечо. Через несколько секунд «бьюик» проезжает мимо меня. Я вижу, как он сворачивает направо, на Севастопольскую. Там старое кладбище. Мысль, что старина Брага будет ждать моего возвращения среди могил, меня забавляет.
ГОСПОДИН ДЕЛИУС
Я не задерживаюсь для осмотра здания на Каля Викторией. По словам капитана Деметриада, сержант Дума уже сейчас должен следить за ним. С ним еще ребята из штаба столичного гарнизона. Поднимаюсь на второй, последний этаж здания. Чувствую себя свежим и бодрым, как будто только что пробудился от живительного сна. То, что я вижу, полностью совпадает с описанием полковника фон Кортена. Останавливаюсь перед дверью нужной квартиры. При свете синей маскировочной лампочки читаю на табличке возле звонка: «Доктор Иоганн Делиус». Мне открывают сразу же. В дверях женщина много выше меня ростом, лет тридцати пяти, красивая блондинка в элегантном домашнем халате.
— Извините, что побеспокоил вас в столь неподходящее время, — извиняюсь я по-румынски как можно вежливее. — Я пришел от господина Зигфрида… Хотел бы взглянуть на вашу коллекцию французских марок конца XIX века.
Женщина смотрит на меня с нескрываемым удивлением. Такое впечатление, что ни мое появление, ни мои слова ей ни о чем не говорят. Отвечает она по-немецки:
— Я вас не понимаю…
— У меня тоже есть та…
До конца договорить пароль я не успеваю. Из глубины квартиры гремит баритон:
— К чертовой матери эту комедию! Брось, Грета, пусть войдет!
Вежливое приглашение, ничего не скажешь, но, по крайней мере, обнадеживающее. Вхожу в хорошо освещенную квартиру. На окнах светомаскировка. Навстречу мне выходит мужчина такого же высокого роста, как и открывшая дверь Грета. Он в коротких спортивных штанах, в белой майке, плотно облегающей грудь. Атлетическая мускулатура. Ко мне он обращается также по-немецки, с нервозностью, которая меня настораживает.
— Так это вы — лейтенант Грольман, он же инженер Келару?
Отвечаю утвердительно. Делиус делает знак, чтобы я шел за ним. Мы оказываемся в не очень просторной библиотеке. На письменном столе стоит рация.
— Зигфрид уже несколько раз о вас спрашивал. У вас есть для него какие-нибудь сообщения?
Немец говорит со мной грубо. Приглядываюсь к нему получше: он лет на десять старше меня. Блондин с белой кожей. Настоящий ариец.
— Я собрал очень ценную информацию.
Пока у меня нет никаких оснований для беспокойства. Поэтому могу позволить себе смотреть на «боевого товарища» с вызывающим превосходством.
— Диктуйте мне, я буду передавать… Я держу связь с «Вальдлагерем». — Делиус мало-помалу становится все мрачнее, как будто кто-то действует ему на нервы, наступая на невидимый хвост. Он садится за стол к аппарату и надевает наушники.
— Выпьем кофе? — спрашивает Грета как гостеприимная хозяйка, радующаяся гостям.
— Спасибо, если натуральный, то охотно…
— Слушаю вас! — Делиус становится еще более хмурым.
Самое большое удовольствие ему доставило бы отсутствие каких бы то ни было гостей, хоть бы и от Зигфрида. Быстро начинаю диктовать донесение, составленное в духе инструкций капитана Деметриада. Начинаю с аэропорта Бэняса:
— В здании аэровокзала…
Диктую, сочиняю, но слежу, чтобы не переборщить. Одновременно восхищаюсь профессиональным мастерством Делиуса-радиста. Кто знает, сколько гибельной для нашей страны информации прошло по этому каналу! Заканчиваю донесение. Делиус принимает вопрос Зигфрида, спрашивает у меня:
— Вы видели артиллерию на месту?
Я отвечаю, немец передает.
— Артиллерии не видел. Повторяю: на мосту наскоро сделанное нагромождение лодок, собранных на озере… Охраняется молодыми солдатами, птенцы необстрелянные… Никаких следов артиллерии.
— Кто такие вооруженные штатские, что появились на мосту?
Отвечаю:
— Несколько необученных юнцов… Коммунисты, наверное.
Связь закончена. Радист сбрасывает наушники. Поднимается потный, растрепанный. Дюжий парень, на голову выше меня.
— Зигфрид приказывает вам оставаться на месте до новых приказаний.
Пододвигает мне стул и ледяным тоном приглашает сесть. Сажусь. Выходит, оставляя меня одного, но тут же появляется Грета. По комнате распространяется приятный кофейный аромат.
— Вы почувствуете себя лучше, — говорит она. — Это натуральный кофе.
Давненько я не пил такого кофе.
— Вы ехали через город? — спрашивает она, терзаемая какими-то мрачными мыслями. — Почта, телеграф — все занято румынами… Я слышала, что они атаковали казармы. Как вы думаете, есть какой-нибудь выход?
— Грета! — слышится укоризненный голос мужа из соседней комнаты. — Я тебе уже столько раз говорил, что мы не должны терять голову!
Однако ее голубые глаза, полные слез, умоляют меня ответить.
— Как же мне не беспокоиться?.. Вы знаете, что телефонная связь с посольством прервана?
Вздыхаю. Делаю вид, что и я страдаю, что мне тоже тяжело думать об этом, хотя для меня эти новости приятны.
— Мне сообщили, что во дворе нашего посольства начали собираться немецкие семьи, — говорит она, нервно стискивая руки. — Я там была. Боже, сколько народу!
Потягиваю кофе… Когда до меня доходит смысл ее слов, я недоуменно поднимаю на нее глаза:
— Что-что? Собираются? Зачем?
— Боятся… Чтобы на всякий случай быть под дипломатической защитой.
— Ну и глупо!.. В семь или восемь утра генерал Герштенберг наведет порядок в Бухаресте, и будет тихо, — категорически заявляю я. — Ваш муж совершенно прав, мы не должны терять голову… Паника только помешает нам.
— Но русские прорвали фронт!.. — со стоном восклицает Грета.
Я продолжаю выполнять свой «долг» утешителя:
— Я не говорю, что будет легко, но мы их остановим… А уж здесь, на мосту, победа будет за нами.
Грета Делиус отводит безнадежный взгляд в сторону. Меня-то в общем мало волнует, верит она мне или нет. На ее месте я бы размышлял примерно так же. Она бормочет:
— Если бы вы видели, что творится в саду при посольстве!
Аппарат на столе начинает трещать. Грета живо бросается к нему и кричит мужу:
— Не беспокойся, Иоганн, я отвечу!
Интересно, чем же это Иоганн там занят? И нет ли у меня повода для беспокойства? Отблеск аппарата заполняет всю комнату. Я продолжаю медленно потягивать остатки кофе, глоток за глотком, и постепенно начинаю терять чувство реальности, как будто некая сила, забавляясь, забросила меня совсем в другой мир, а немка Грета, которая так уверенно работает на аппарате ключом, — всего лишь иллюзия… призрак, который разговаривает с кем-то из другого мира и пишет, пишет что-то бесконечное в своем блокноте… Но голос немки очень скоро возвращает меня к реальности.
— Зигфрид спрашивает, — сообщает она, — что вы сделали с водителем и с машиной?
Отвечаю с места, невозмутимо и убедительно:
— Я его ликвидировал, как мне приказали… Неподалеку от Триумфальной арки…
Голубые глаза радистки внезапно расширяются, озаренные каким-то светом, скорее восхищения, чем страха.
— Он румын, да? — раздается из-за стены баритон Делиуса. — И правильно сделали!
Грета снова садится за аппарат и, не поднимая на меня глаз, сообщает, к моему удивлению:
— Напрасно, считает Зигфрид. Он спрашивает вас, за какое время вы могли бы вернуться к мосту.
Смотрю на часы… 14.15.
— Пешком — не меньше чем за полчаса.
Привлеченный моим диалогом с «Вальдлагерем», Иоганн Делиус входит в комнату. Он уже переоделся в костюм пепельного цвета, а поскольку костюм основательно измят, осанистая фигура Делиуса выглядит не так эффектно.
— Иоганн, Зигфрид хочет с тобой говорить.
Для него это приглашение явно неожиданно. Он колеблется, не ожидая, по-видимому, ничего приятного для себя, но подчиняется приказу. Грета отодвигается, взгляд ее неотрывно следит за большой и сильной рукой мужа, выбивающей ключом сигналы. Я понимаю морзянку на слух и умею передавать, но как использовать свои знания в этом случае, не представляю.