Делиус передает, потом принимает.
Я уже покончил с кофе. Закуриваю сигарету и только потом спохватываюсь, что, как болван, не спросил разрешения хозяев. Внезапно мне вспоминается шофер, старина Брага. Стало быть, я его «убрал» возле Триумфальной арки. Что-то сейчас поделывает моя «несчастная жертва»? Можно быть уверенным, что терпеливо ждет меня где-нибудь в кустах кладбища…
Внезапно воцаряется молчание. Супруги Делиус застывают, как монументы, при аппарате, связывающем их с внешним миром. Я безмятежно покуриваю и думаю, как было бы хорошо, если бы эта тишина длилась бесконечно. Во всяком случае, я жду и не двигаюсь. Так оно, наверное, лучше. Драматический голос Иоганна Делиуса нарушает тишину:
— Генерал Герштенберг (Я с готовностью вскакиваю на ноги от избытка уважения.) лично вас благодарит (Да, это хорошо, что я догадался вскочить — жест красивый и уместный.) и приказывает нам (Не ослышался ли я?) взять в гараже машину и вместе с вами доехать до насыпи моста Констанца, чтобы еще раз проверить, не появилась ли у румын на мосту артиллерия…
Я улавливаю, как супруги обмениваются взглядами. Ясно, приказ Герштенберга не устраивает Делиуса, поскольку вырывает его из комнатного уюта, а фрау Грету, если не ошибаюсь, просто пугает. Неестественная бледность разливается по ее красивому лицу. Эх, надоумил меня черт «убрать» старину Брагу! «Вальдлагерь» ждет от нас оперативности. Быстро туда и обратно. Приказ должен быть выполнен, и притом срочно. Сомневаться не приходится: Герштенберг решил двинуть свою колонну на Бухарест, чтобы «навести в городе порядок».
— Поехали! — приказываю я, взглянув на часы.
Делиус выходит в другую комнату, жена за ним. Естественно, закрывают дверь. Нравится мне или нет, но я посторонний в их квартире… Впрочем, можно было ожидать, что прежде, чем расстаться, они что-нибудь скажут друг другу… Да, чего только не случится с человеком в такую ночь, как эта!
Итак, я снова буду на улице, буду выполнять задание, но на этот раз без старины Браги. Заметит ли сержант Дума, что я выехал в другой машине? Что он предпримет? Ринется за нами? Останется на месте? Как я выпутаюсь из этой передряги? Как установить связь с капитаном Деметриадом? В голове ни единой мысли — одни вопросы. Может, в машине рядом с Делиусом меня осенит нужная мысль.
Наконец радист появляется. Теперь он уже в поношенных длинных брюках. Поверх майки надета клетчатая рубашка с короткими рукавами, тоже не новая. Человек из толпы, Бросаю взгляд на Грету: лицо у нее такое, будто она вот-вот упадет в обморок. Я ее понимаю: у нее, конечно, есть основания опасаться за судьбу мужа в результате этой ночной эскапады, организованной лично Герштенбергом.
Делиус целует жену в бледный лоб, обнимает и заверяет, что мы постараемся вернуться как можно скорее. Она как онемела.
— Мой чемодан с мундиром останется у вас, — уточняю я на всякий случай.
Выходим через черный ход. Пересекаем небольшой двор. Делиус идет впереди. Спустя несколько минут мне удается адаптироваться в темноте. Ночную тишину время от времени прорезают автоматные очереди. Ночь на исходе. Где стреляют, определить трудно. Замечаю гараж с двумя дверьми по сторонам. Вспыхивает синий свет. Вижу, как Делиус кружит возле автомобиля «опель», который как будто в хорошем состоянии. Зовет меня в гараж. Пока иду к нему, пытаюсь сообразить, куда выходят ворота: на Каля Викторией или на какую-нибудь боковую улочку. Внезапно вижу дуло пистолета, нацеленное мне в грудь.
— Ну-ну, что за глупости? — бормочу я едва слышно и чувствую, как лоб покрывается испариной.
— Никаких глупостей, — объясняет мне Делиус голосом человека, вполне владеющего собой. — Повернись-ка лицом к стене.
— Зачем? У нас приказ…
— Был приказ, а теперь нет! — рычит он.
— Ты что задумал?
— Пристрелю тебя и смотаюсь… Давай поворачивайся!
Делиус стоит в двух шагах от меня. Ясно, решил меня убрать. Видно, не новичок в этом деле.
— Зачем тебе меня пристреливать? Чтобы удрать? Нет необходимости, послушай…
Мои слова — это какое-то дебильное бормотание, а не речь здравомыслящего человека.
— А ну поворачивайся! — Лицо его искажается ненавистью.
Для него я — немец, но ему есть за что меня ненавидеть. Я спутал все его расчеты. Теперь понятно, почему так побледнела его жена. Она знала, что произойдет.
— Поворачивайся! — приказывает он еще раз и взводит курок.
Он не проверяет, вооружен ли я. Теперь я знаю, что мне делать. Медленно и неуверенно поворачиваюсь лицом к стене. Пространства для маневра маловато, но надо… надо попробовать. Это мой единственный шанс. Я молниеносно бросаюсь на землю, одновременно переворачиваясь и выхватывая револьвер, и стреляю… Стреляю не раздумывая, трижды… И трижды попадаю. Делиус вздрагивает, падает на колени, прижимает руки к животу, как будто хочет закрыть три пулевых отверстия. И падает возле передних колес автомобиля. На все это уходит секунда.
Поднимаюсь с земли, не веря своим глазам: мертвец у моих ног… только что убит мною… А я-то… я-то был убежден, что никогда не суждено мне будет нажать на курок!
Грета наверняка настороженно ждет сигнала мужа, чтобы спуститься. Эта мысль снимает мое напряжение. Не раздумывая дальше, поднимаюсь наверх по лестнице черного хода с револьвером в руке. Войдя в квартиру, слышу из спальни ее голос:
— Ты его убил? Я слышала выстрелы…
Она укладывает чемодан. Поднимает глаза и каменеет под дулом направленного на нее оружия.
— Вы предатели! — презрительно бросаю я ей в лицо. — Предатели!
Что делать дальше, не знаю. Молчу и смотрю на нее с ненавистью. Если бы у меня не было револьвера… Если бы не моя удача…
— Иоганн! — бормочет она угасшим безнадежным голосом.
— Его настигла кара! Он предал фюрера! — Эти мои последние слова наводят меня на одну мысль, и я продолжаю: — Делиус — предатель, но я не предам фюрера. Быстро к аппарату! — Приказ мой звучит как еще один выстрел. Грета Делиус безропотно подчиняется мне. «Только бы у нее не было цианистого калия под рукой», — думаю я. Она останавливается у аппарата, и я еще раз отмечаю, как она красива.
— Вызывай Зигфрида!
Стою над ней, держа палец на спусковом крючке, и она знает, что, нажав один раз, я нажму и второй без особых нравственных терзаний.
— Без глупостей, — предупреждаю я женщину. — У тебя есть шанс, если не хочешь, чтобы и тебя поставили к стенке. Умеешь водить машину?
— Да.
— Вызови Зигфрида и передай ему: «Делиус почувствовал себя плохо. Сердечный приступ. Лейтенанта Грольмана буду сопровождать я. Выйду на связь, когда вернемся с собранной информацией…» Поняла?
Несмотря на шок после смерти мужа, Грета держится неплохо: она повторяет слово в слово мое сообщение Зигфриду. Я смотрю, как она работает ключом, и радуюсь, что додумался сделать это. Было бы совсем ни к чему, чтобы из-за Делиуса прервалась моя связь с «Вальдлагерем» и с моим новым «знакомым» Герштенбергом.
Грета заканчивает передачу. Переходит на прием. Ответ следует незамедлительно, и она мне говорит:
— Зигфрид одобряет предложение лейтенанта Грольмана и приказывает ускорить разведывательную операцию.
В глаза мне она не смотрит. Я прячу револьвер, давая понять, что забыл об инциденте.
— Надеюсь, вы не разделяли намерений вашего мужа, — делаю я попытку сближения. — Зигфрид настаивает на получении информации. Если мы с вами ее не представим, то пошлем на верную смерть сотню германских солдат, которые сегодня утром будут брошены на Бухарест.
— Мне очень стыдно за то, что случилось. Верьте мне, — умоляет она почти шепотом. — Я попробую искупить свою вину…
Мне неважно, врет она или нет. Самое главное — наше «сотрудничество» в целях «выполнения приказа» Герштенберга. В моем случае это означает передать Герштенбергу дезинформацию, полученную от капитана Деметриада.
Только я пока не знаю, как с ним связаться.
— Заприте квартиру! Берем машину и сейчас же едем.
Нужно держаться надменно и сурово. Она меня слушается. Что с ней будет, когда внизу, в гараже, она увидит труп мужа, лежащего в луже крови? Я не люблю истерик. Грета идет впереди. Движется легко, это мне нравится. Только бы ей не пришла в голову идея… Да нет, если бы у нее был цианистый калий, она бы его уже проглотила. Она останавливается как вкопанная, не дойдя двух шагов до трупа, без крика, без рыданий. Останавливается так, будто под ногами у нее разверзлась пропасть.
Эта женщина, должно быть, многое в своей жизни видела. Никакой реакции…
Я спрашиваю ледяным голосом:
— Что будем с ним делать? Оставим здесь?
Ее невозмутимость меня ужасает.
— Что делать? Надо его отодвинуть, чтобы вывести машину. А когда вернемся, посмотрим. — Ее слова кажутся мне циничными.
Я нагибаюсь, беру мертвеца обеими руками под мышки. Он тяжелый. Нужно его оттащить. Грета бросается на помощь. Берет его за ноги. Подумать только! Пятнадцать минут назад он еще был жив.
Оттаскиваем его к стене. Вижу его остекленевшие глаза. Рубашка и брюки в крови. Жена его — а жена ли она ему? — так же бледна и так же безразлична, как и раньше. Ни вздохов, ни слез.
— Я заведу мотор, а ты открой ворота, — говорит она мне.
Я отхожу от трупа, когда она садится за руль. Грета как будто одеревенела и при свете синей лампочки кажется мне восковой куклой. Иду открывать ворота. Если они выходят на Каля Викторией, я увижу наших!.. Грета заводит мотор. Я не спеша отодвигаю створки ворот и облегченно вздыхаю — Каля Викторией! Осматриваюсь — никого. Ни одной живой души, только темень маскировки. В восточной части города взлетает ракета, на миг освещая окрестности. Грета нетерпеливо сигналит. Я делаю знак рукой, чтобы она не двигалась с места. Стою столбом в воротах, чтобы дать им время увидеть меня. Клянусь небом, если бы радистка хотела меня убрать, то этот момент самый подходящий! Рвани она с места — раздавит меня в лепешку. Отсюда до посольства метров пятьсот — шестьсот, оно сразу же за углом. Там она могла бы укрыться под спасительным крылом барона фон Киллингера. Мне, однако, везет: мысль о мести ей в голову не приходит — вероятно, шок еще не прошел окончательно.