— Я уже начала побаиваться, что ты не вернешься.
— Мне было нелегко, — объясняю я. — Нужно было все внимательнейшим образом проверить… И что интересно, те же румыны мне и помогли… солдаты… Им на все плевать. Они уверены, что уже подписан мир, что наши части уходят и оставляют их одних встречать русских.
— А артиллерию… артиллерию, о которой говорил Зигфрид, ты обнаружил?
— Артиллерию? Да ее и в помине нет… Откуда? Я думаю, у них и боеприпасов-то не найдется.
— А для чего они построили баррикаду на мосту?
— Румыны больше всего любят спокойно спать!
Ни Грета, ни я не смеемся. Всю остальную дорогу едем в молчании, как по негласному обоюдному соглашению. Не сомневаюсь, что она, так же как и я, лихорадочно размышляет. Каждый из нас понимает опасность положения. Непредвиденный случай может изменить или сломать нашу судьбу в одно мгновение.
Неожиданно Грета убавляет скорость и показывает мне:
— Смотри!.. Артиллерия!..
Оставляем позади «Буфет». До площади Виктории метров сто.
— Стой! — говорю я.
Грета, видно, опытный водитель — она тормозит, прижимаясь к правой стороне, к самой кромке тротуара. Она права. Недалеко от трамвайной линии на площади приткнулись три противотанковых орудия. Тут же усталым солдатским сном спят артиллеристы… Только один часовой с винтовкой на плече ходит взад-вперед…
— Спасибо, Грета. Я остаюсь здесь. Ты поезжай дальше. Если велят остановиться, ни за что не слушайся. Поставь машину в гараж и сиди дома. Зигфрида не вызывай, пока я не вернусь. Я должен лично проверить, что это за орудия и зачем они здесь. Поняла?
Я говорю это веско, обеспокоенно, с ноткой тревоги. Грета принимает мое беспокойство всерьез. Выхожу из машины, и мне вслед несется голос радистки:
— Будь осторожен, лейтенант Грольман.
— Давай вперед, Грета, не меньше восьмидесяти в час.
«Опель» срывается с места. Смотрю, как он удаляется по Каля Викторией, а потом не спеша направляюсь к орудиям. Прохожу возле них, думая о капитане Деметриаде: мой начальник не только проницателен и оперативен, но и обладает воображением. По его приказу на нашем пути срочно возникла эта противотанковая артиллерия. Ее заметила Грета, и я тоже «заметил». Этот спектакль настраивает меня на уверенность в успехе моих будущих действий. С начальником, который так умно прикрывает тылы, всегда можно чувствовать себя уверенно. Офицер разведки и в теории и на практике должен иметь веру в того человека, который руководит операцией, в его способность вовремя принять нужные меры. О появлении этих трех противотанковых пушек будет непременно доложено полковнику Руди. Информация тем более верная, что их видела и вдова Иоганна Делиуса.
Двадцать минут спустя Грета по моему приказу передает Зигфриду:
«В районе моста ситуация остается прежней: баррикады, не имеющие значения, на берегу, контролируемом румынами. Я без труда пересек насыпь железной дороги. Не обнаружил ни одного орудия. В тылу же, возле площади Виктории, остановились три противотанковых пушки на конной тяге. Румыны артиллеристы спали, один стоял на посту. Я вышел из машины и вступил в разговор с ними. Выяснил, что это противотанковая батарея 2-го кавалерийского полка. Они ждут приказа, который, по мнению румынского солдата, поступит только после восхода солнца. Настроение солдат небоевое, мирное. Распространился слух, что после атаки румын на немецкие военные объекты, расположенные в Бухаресте, наши части покинут территорию Румынии».
Грета заканчивает передачу и ждет у аппарата. Она подурнела от усталости, страха, от тяжелых мыслей. Светлые шелковистые волосы в беспорядке спадают на плечи. В могильном молчании проходит минут пятнадцать, от Зигфрида поступает новое сообщение: «Вальдлагерь» благодарит меня и фрау Делиус. После этих благодарностей, наполняющих мою грудь «гордостью за великую Германию», Зигфрид предлагает мне следующее задание. «Поскольку квартира Делиуса находится очень близко от площади Виктории, будьте любезны, лейтенант, — просит меня Руди, — сбегайте к этим трем орудиям и посмотрите своими глазами, стоят ли они еще на том же месте. Если да, то оставайтесь возле них, пока они не двинутся, а потом сразу же передайте в Отопени, в каком направлении они следуют».
— Прошу тебя, Грета, ответь Зигфриду: «К выполнению задания приступаю немедленно».
Грета удовлетворяет мою просьбу. Она забывает о лице, подурневшем от усталости, и поворачивается ко мне. В ее глазах я, несомненно, выгляжу героем.
— Не хочешь вначале выпить кофе?
— Нет, спасибо, Грета… Советую тебе никому не открывать дверь, — говорю я покровительственно.
И вот я, к своей радости, снова на улице. Отхожу метров на двадцать от дома Делиуса, чтобы меня не было видно из окна. Слышу за собой шаги, оборачиваюсь: это сержант Дума идет следом за мной.
— Какие новости, господин лейтенант? — интересуется он обеспокоенно.
— Сообщи капитану Деметриаду, что Зигфрид послал меня посмотреть, что будет с этими тремя орудиями. Что прикажет капитан: потянуть время, болтаясь на площади, или явиться в штаб?
— Может быть, лучше вам самому подскочить туда на машине?
— А где машина?
— За углом, на Севастопольской. Шофер в отчаянии, он умирает от тоски по одному немецкому лейтенанту, не помню, как его зовут.
— Пришли-ка его мне! — радостно восклицаю я. — И, ради бога, не спускайте глаз с ворот. Пресекайте любую попытку этой женщины покинуть дом, пешком или в машине! Остановите ее без колебаний.
Я снова направляюсь к площади Виктории. Предрассветная прохлада постепенно дает себя знать. В вышине звезды исчезают одна за другой, уходя в свои космические тайные укрытия. Темнота рассеивается. Усталость уже давно сломила бы меня, если бы не прохлада медленно, но уверенно наступающего дня.
Героический «бьюик» Браги снова приходит мне на помощь. Водитель на ходу распахивает дверцу и радостно спрашивает, будто я и в самом деле клиент:
— Куда едем? Главное — начало. Вы у меня сегодня первый!
Как тут не обрадоваться? Ведь Брага со своим таксомотором — счастливый знак перед началом операции. С размаху хлопаюсь на свое место и удовлетворенно вздыхаю.
— Что, устал? — интересуется Брага.
— Возможно!..
— Ну что, едем в штаб? — по-свойски спрашивает он.
Первое, что я устанавливаю, пересекая по диагонали площадь Виктории, — это то, что противотанковые орудия исчезли. Я это понимаю как очередное действие «сценария», разработанного капитаном Деметриадом. Конец первого акта, занавес падает, реквизит убран за «кулисы». Значит, мне надо посоветоваться с начальством.
— Если бы ты знал, что тут творилось, в этом районе! — начинает беседу водитель. — Дома, занятые немцами, были блокированы. Многих из них увезли на грузовиках. В одном из зданий по проспекту Александра теперь штаб вооруженных штатских… коммунистов вроде…
Мне вспоминаются штатские, которых я видел во дворе нашего штаба: те, что помогали грузить оружие и снаряды в грузовик.
— А ты почему не явился туда, к этим штатским? Им же наверняка нужны машины, — говорю я.
Я не шучу. В этот рассветный час я знаю гораздо больше, чем Брага, и не могу себе позволить быть легкомысленным.
— Господин лейтенант… Грольман или как вас там… я-то знаю, что машины со штатским водителем нужны не только штатским…
Смеемся. Почему бы не позволить себе такую роскошь? Разве не этот «бьюик» соединил наши судьбы?..
— На этот раз дорога вроде была короче, — грустно констатирует старина Георге, останавливаясь у ворот штаба.
— Оставайся здесь.
— Так точно, господин лейтенант!
Капитан Деметриад ждет меня с нетерпением. Увидев, выходит навстречу.
— Мне звонил сержант Дума, сказал, что ты вышел из берлоги Делиусов. Что новенького?
При свете настольной лампы я вижу, что под глазами у капитана залегли синие тени от бессонницы и усталости. Интересно, я выгляжу так же или похуже?
— Зигфрид послал меня выяснить судьбу этих трех пушек, если я их еще застану.
Капитан устало пытается улыбнуться:
— И что?.. Застал?
— Нет. — Я слегка сбит с толку.
— Вот тебе и ответ, как на блюдечке с золотой каемочкой. «Орудий на месте не обнаружили… Они скрылись в неизвестном направлении».
— Ну, тогда я должен поскорее…
На лице капитана снова появляется подобие улыбки.
— Не спеши, лейтенант. Мы не напрасно ночью потрудились. Мы вынудили Герштенберга поторопиться. Через час его колонна подойдет к мосту, где и получит заслуженный отпор. Исход этой стычки однозначен.
Слушаю стоя, сдерживая радость. И в то же время впервые чувствую, как медленно, но верно мной овладевает усталость, поднимаясь от ног к затылку.
— Оставайся все время возле Греты Делиус… Она хоть красивая? Смотри, а то Марго приревнует…
— Красивая-то красивая, но вот родилась она не от папы с мамой, а от куска льда.
— Ну, тогда смотри не схвати насморк — ты ведь у нас кипяток, — шутит капитан Деметриад и продолжает: — Я убежден, что в разгар предстоящей схватки на мосту или после нее Зигфрид даст тебе другое задание. Или прикажет тебе явиться в «Вальдлагерь», или велит тебе крутиться в городе, собирать информацию… Если вызовет в «Вальдлагерь», тебе легче будет вернуться не через Бэнясу, а через завод «Ларомет»… по дороге на Буфтю… Используешь документы инженера радиостанции. В этом случае мы сразу же после твоего отъезда войдем в квартиру Делиуса и посмотрим на месте, что нам делать с этой твоей ледяной блондинкой. А если Зигфрид предложит тебе остаться в городе, то все само собой упрощается. Согласен, Косте?
Наверное, мой начальник хотел сказать: «Ты понял, Косте?» Разве я могу быть не согласен с приказом?
— Водитель с тобой?
— Со мной… я пока еще не демобилизовал его.
— И не надо.
— Это правда, что поблизости создан штаб гражданского ополчения?
— Я тебе говорил о нем, когда мы выдавали ополченцам оружие и боеприпасы. Возглавляют эти патриотические отряды коммунисты. Ты их узнаешь по трехцветной повязке на рукаве… Ну а как ты, Косте? Устал здорово?