Я вопросительно поглядываю на капитана Смэрэндеску, но он спокойно следит в бинокль за приближением немцев, как будто присутствует на спектакле, который его и не слишком-то интересует. Я бросаю взгляд вправо — солдаты вдоль насыпи замерли… Что же будет? Что нас ждет? Снова перевожу взгляд на вражескую колонну. Еще немного — и она вступит на мост. Я слышу чье-то тяжелое дыхание, как будто дышит больной, и не могу понять, кто так дышит: я сам, капитан или солдаты?
Грузовик, тянущий за собой тяжелое зенитное орудие, въезжает на мост, едет по мосту… За ним — остальные орудия и грузовики. Останавливается перед баррикадой из лодок. Около двадцати гитлеровских солдат соскакивают с грузовика и начинают разбирать завал. До нас доносятся отрывистые команды, хохот, кряхтение тех, кто поднимает и оттаскивает лодки. Что случилось? Почему мы их не атакуем? Может быть, решили пропустить вперед, чтобы ударить с тыла? Тогда почему мы не укрепили свои позиции со стороны аэропорта Бэняса? Я испытываю нервное потрясение. Неужели ничего не удастся сделать?! И вдруг на мосту раздаются взрывы — один, другой, третий… серия взрывов. Все заволакивается огнем и дымом. Я больше ничего не вижу, но зато слышу радостный рев капитана Смэрэндеску:
— Ага! Браво, Выртосу! Молодец, Георгиу! — Он поднимается на локтях и смотрит на меня, хохоча как ненормальный. — Ну и врезали мы им! — радостно вопит он. — Это наши пушечки ударили!
У меня нет времени отвечать. Взрывы на мосту прекращаются, уступая место сосредоточенному ружейно-пулеметному огню: с насыпи пехота стреляет по мосту — винтовки, автоматы, пулеметы. Я глохну… Глаза щиплет… Апокалипсис мне кажется бесконечным. Но постепенно снова устанавливается относительная тишина. Просто не верится, что схватка длилась всего десять минут.
Капитан Смэрэндеску поднимается с насыпи. Встаем и мы. Дым над мостом рассеивается медленно, слишком медленно для нашего жгучего любопытства, раскрывая перед нами потрясающую картину.
Трупы с чудовищной силой переброшены через лодки… Зенитка Герштенберга, такая величественная каких-нибудь пятнадцать минут назад, сейчас валяется, перевернувшись набок, с искореженным стволом… И повсюду — разбитые, дымящиеся грузовики.
— Грузовики-то те, что ночью на шоссе были? — уточняет Брага, чтобы не перепутать.
Я не успеваю ему ответить, не успеваю объяснить как следует нашу с ним роль в событиях на мосту, которые уже завтра станут историей… Не успеваю, потому что капитан Смэрэндеску зовет меня к полевому телефону. На проводе капитан Деметриад.
— Косте, после разгрома колонны Герштенберга на мосту тебе незачем ехать в «Вальдлагерь». Он поймет нашу хитрость с орудиями и догадается о дезинформации. А главное, старая лиса фон Кортен…
Я не выдерживаю и перебиваю:
— Как, вы отменяете задание?
Командир тихонько смеется в трубку:
— У тебя разгорелся аппетит, Отважный! Нет, задание не отменяется. Лейтенант Курт фон Грольман останется в строю. Герштенберг вспомнит о тебе, будь уверен. А мы этим воспользуемся — нам нужна информация. Понял? Не забывай о телефонах на дорожных постах жандармерии. По этим аппаратам можно связаться с Бухарестом напрямую.
— Вас понял! Разрешите мне взять с собой водителя?
— Конечно, бери, — добродушно смеется капитан. — Езжайте вместе, ты должен еще раз проникнуть во вражеское логово. Лучше всего по шоссе через «Ларомет», в сторону Могошоайи… Эта дорога полностью под нашим контролем. Если все ясно, приступай! У тебя остались документы на имя инженера Келару, а в случае чего и мундиром Грольмана можешь воспользоваться… Ну, желаю удачи, Косте!
Немного поодаль меня ждет Георге Брага. Он спокоен, но на меня посматривает с опаской: а вдруг мне придет в голову отказаться от его услуг? Я тепло обнимаю его за плечи.
ДЕЛО «ОДИНОКОГО ЛЕТЧИКА»Повесть
УТРЕННИЙ СЮРПРИЗ
Я уже собираюсь выйти из кабинета — в нашей части начинается день полетов, мне надо приступить к своим обязанностям, — но звонок телефона возвращает меня с порога. Я поднимаю трубку и, к своему удивлению, слышу женский голос:
— Вас беспокоит Роксана Владу, товарищ майор.
— Что вы, какое беспокойство… Доброе утро! Я вас слушаю.
Молчание. Можно предположить, что жена летчика Михая Владу слишком взволнована собственным решением связаться со мной по телефону. До сих пор она этого не делала. Теперь же, позвонив, она, видимо, никак не может решиться начать. Говорю ей что-то, чтобы ободрить, и в ответ слышу ее испуганный голос:
— Товарищ майор, вы не могли бы к нам зайти? Прошу вас… Вы знаете… Как вам сказать… Это срочное дело…
— Да, но что случалось? — интересуюсь я, стараясь говорить спокойно.
Опять молчание. Со стороны ангаров и мастерских доносится гул испытываемых моторов.
— Алло! Вы еще у телефона?
Она отвечает почти шепотом, как будто не хочет, чтобы ее слышали соседи:
— Михай от меня ушел… Он уехал вчера вечером из дому на машине и до сих пор не вернулся.
Эта новость мне не нравится. Вспоминаю: в прошлом году Михай Владу был в отпуске на море и в горах. Ему показалось, что в течение нескольких дней за ним следовал какой-то «мерседес», за рулем был, судя по всему, иностранец. И машина, и тот, кто ее вел, исчезли внезапно. Установить имя владельца не удалось, но летчик запомнил номер машины.
Я уверен, что Роксана Владу хочет еще что-то сказать, но не может. Или просто боится говорить по телефону. Заверяю ее, что минут через пятнадцать приеду. Она благодарит и кладет трубку.
Прежде чем поехать, звоню в 3-ю эскадрилью. К телефону подходит капитан Буду, командир подразделения.
— Что у тебя нового? — спрашиваю капитана. — Весь личный состав на занятиях?
— Товарищ майор, я уже доложил командиру — Михай Владу по неизвестной причине отсутствует.
— Как это? — Я делаю вид, что для меня недисциплинированность пилота — новость.
— Не знаю, что с ним случилось: он всегда присутствует на полетах. Я позвонил ему домой. Он не подошел к телефону, я разговаривал с его женой, но из ее объяснений понял только, что Владу поехал в эскадрилью и будет на месте с минуты на минуту.
Не имеет смысла продолжать этот разговор.
Роксана, стало быть, поостереглась сказать Буду, что муж ушел из дому и не вернулся. Почему? Из-за ложного стыда? Что, черт подери, у них там произошло?
По дороге останавливаюсь у полковника Урсу, командира части. У него в это время находится полковник Ница, начальник штаба. Они готовятся к полетам и еще раз просматривают программу. Докладываю ситуацию, ссылаясь на лаконичное сообщение Роксаны Владу. Темно-зеленые глаза командира части смотрят на меня вопросительно.
— Да, мне доложили о его отсутствии… — говорит он. — Поезжай, раз она просит. Хотя… не знаю, что бы еще она могла сообщить нам.
Полковник Ница, трезвый реалист, вмешивается:
— Эх, и не такое случается! Все мы люди, все человеки… А что, когда моя Марьяна устраивала мне спектакли, случалось и мне хлопнуть дверью.
Это высказывание полковника Ницы не нравится командиру. Он часто моргает. Я заметил, что это у него бывает, когда он начинает нервничать.
— При чем здесь Марьяна?.. Родила тебе трех девчонок, вот и радуйся… А с Владу совсем другая история: не доложил о выезде из гарнизона и не явился в эскадрилью… — Командир больше ничего не говорит.
Ница вмешивается снова:
— Ну, меня, например, не удивляет, что Владу решил провести ночь на стороне. Еще бы, с такой-то женой!
У командира, похоже, нет никакого настроения продолжать эту тему. Он готов обсуждать только деловые вопросы. Я догадываюсь, что могу уже уйти. Оставляю командира мрачным и озабоченным. Не знаю, что его гнетет больше: программа дня, необъяснимое отсутствие старшего лейтенанта Владу или мнение штабиста по этому поводу.
Вскакиваю на велосипед. Из части до нашего городка всего несколько километров, так что мне не придется слишком долго крутить педали. Сегодня солнечный день поздней осени. Самая лучшая погода для полетов на сверхзвуковых Кручу педали и думаю о словах полковника Ницы: «С такой-то женой!» Как это понимать? Перед моим мысленным взором возникает нежный облик Роксаны Владу: бархатно-смуглое лицо, светло-соломенные, коротко стриженные волосы.
«Может быть, Ница прав, — думаю я. — Он, наверное, лучше разбирается в людях». Я видел Роксану Владу на двух последних вечерах в Доме офицеров, где офицеры гарнизона собирались с семьями. Я там выступал с докладом о новых методах, применяемых в мировом шпионаже, и говорил о необходимости усиления бдительности в гарнизоне. Роксана слушала очень внимательно; только по ее благосклонному интересу я понял, что мой доклад удался.
Роксана Владу высока ростом. Движения ее замедленны и мягки, а под плотно облегающим ее фигуру платьем легко угадывается крепкое сложение. Некоторые считают, что она красива. С этим я не согласен — мне она кажется странноватой, может быть, из-за вечно грустного взгляда, как у моряка, тоскующего в море по берегу. Ее зеленые миндалевидные глаза с таинственным мерцанием в самой глубине зрачка останавливаются на тебе, но не видят.
Михай Владу встретил ее прошлым летом на побережье, где он был в отпуске. Вернувшись в часть, он без конца только и рассказывал всем, как они познакомились. «Я лежал на песке, загорал, — вспоминал он, переполненный впечатлениями о своем морском приключении. — Лежал один-одинешенек и уже перед самым закатом вдруг вижу — выходит из пены морской Елена Прекрасная! Белокурые волосы, шоколадное тело… Это был чудесный сон, сказочное видение!»
Гарнизонные ворота остаются позади. Среди старых каштанов, уже тронутых осенней желтизной, виден наш военный городок — в основном четырехэтажки с маленькими садиками вокруг них. Я один из двадцати ветеранов гарнизона. Восемнадцать лет на сверхзвуковых… Я горжусь этими годами, воспоминания о них меня воодушевляют. Когда нас занесло в эти края, мы все были молоды… неправдоподобно молоды, с только-только созданными семьями. Поколение родившихся здесь детей взрослеет. Да и высокие деревья с пышными кронами — это тоже календарь нашей жизни.