— Когда я увидела, что дело начинает принимать серьезный оборот, я пригласила эту девицу сюда, в столовую… Так я увидела ее в первый раз…
— Как? До тех пор…
Старуха не дала ему закончить:
— …В первый и в последний раз! «Барышня, — сказала я ей, — вижу, вы пытаетесь прибрать к рукам моего Ники. Так дело не пойдет. Я его вам не отдам! Запомните: мой мальчик никогда на вас не женится. По-хорошему собирайте вещички и сматывайтесь отсюда…»
— Вы поступили жестоко, — пробормотал Кара.
— Уважаемый господин, я поступаю так всякий раз, когда на карту ставится судьба и честь семьи Думитру Удиштяну.
Старуха некоторое время оставалась неподвижной, позволяя ему беспрепятственно рассматривать ее полное, испещренное морщинами лицо, вылезший вперед двойной подбородок, кружева вокруг короткой и толстой шеи.
«Что есть истина во всей этой чепухе? — спрашивал себя Корнелиу Кара, и непонятное бессилие овладевало им. — Ведь часть из того, что она говорила, должно быть правдой!»
— И она взяла свои вещички и ушла? — спросил писатель, с трудом узнавая свой голос.
— Не сразу, конечно, — усмехнулась старуха с хитрым выражением на лице. — Я еще сказала ей: «Неужели вы, барышня, воображаете, что я допущу, чтобы были напечатаны приглашения подобного содержания: «Семья Удиштяну и семья Устурой приглашают вас по случаю бракосочетания…»? Нет-нет, никогда!»
Кара серьезным тоном поправил:
— Трандафир, госпожа… Родика Трандафир…
— Если вы дали обмануть себя мошеннице, это не значит, что и я, Дженовева Удиштяну, позволю водить себя за нос.
«Логичный ответ, — отметил Кара, в очередной раз сбитый с толку. — Может, ее фамилия действительно не Трандафир…» Он продолжал расспрашивать:
— А как ваш сын встретил это известие?
— Какое известие?
— Что вы показали на дверь его любимой?
— Он почтительно поцеловал мне руку, — ответила женщина, как будто тронутая воспоминанием о той минуте.
— Он любил ее? — почему-то шепотом спросил писатель.
— После этого они встречались тайком, вне дома…
— Даже после того, как она вышла замуж?
— Да…
— Откуда вам это известно?
— От Ники. Он говорил, что не может жить без нее, что снова попросил у нее руки, но она ответила категорическим отказом. А я… Как бы это поточнее выразить? Я признательна ей за этот отказ.
Кара подскочил, словно ужаленный:
— Признательны?!
— Да, потому что после этого мой Ники согласился поехать в Швейцарию, чтобы взять там в банке сумму с нашего текущего счета и открыть при королевской семье крупный магазин «Думитру Удиштяну и сын. Поставщик королевского двора». Тем самым он исполнял мое последнее желание…
Кара начал нервно покусывать губу, потом спросил:
— Значит, если я правильно понял, ваш Ники окончательно уехал из страны?
— Вы меня правильно поняли… Вскоре и я последую за ним… — В водянистых глазах восьмидесятилетней старухи сверкнула дьявольская радость. Она ухватила трость, поднялась и церемонно проговорила: — Вы доставили мне большое удовольствие, господин. Благодарю за приятную беседу. — И она ушла в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь.
В следующее мгновение открылась другая дверь и оттуда вышла старая женщина, по-видимому прислуга, которая встречала Кару в вестибюле. В ее обязанности входило, как прежде в богатых домах, проводить его до выхода. Каре не оставалось ничего другого, как удалиться. Он был немного ошеломлен этой странной беседой. Но в вестибюле Кару ожидал еще один сюрприз — провожавшая его старая женщина вдруг обратилась к нему смиренным голосом:
— Сыночек, не принимай все за правду… От старости голова у нее ослабла. Она уже не понимает, на каком свете живет. Господин Ники был женат и по-мирскому, и по-духовному на госпоже Родике Трандафир…
Кара подумал было, что это игра воображения, что это ему почудилось, но нет, стоявшая перед ним хилая старушка вовсе не была привидением.
— Она совсем выжила из ума, все еще верит, что у нее есть какое то богатство в Швейцарии, что великий воевода Михай ждет, когда ее Ники откроет в Альба-Юлии магазин с вывеской «Поставщик королевского двора». Иначе бедному Михаю, как она утверждает, негде покупать драгоценности. Ха-ха-ха… Правда смешно?
— Спасибо, — промямлил писатель, — спасибо… А вы давно у них?
Старая служанка взглянула на него водянистыми, как у ее хозяйки, глазами:
— Много, много годков, сыночек, даже не помню сколько…
— Госпожа Родика ладила со свекровью?
— Нет, — горько усмехнулась старушка. — Та допекала невестку разговорами о королевской фирме… Но господин Ники любил ее…
— Ей нравилось ходить по кладбищам?
— Ой, сыночек, что-то тянуло ее на Белу…
Кара вновь обрел утраченное было равновесие и вспомнил о цели своего визита:
— А госпожа Родика, после того как во второй раз вышла замуж, приходила к Ники? Ты меня понимаешь?
Старушка опустила глаза, будто раздумывала, отвечать или не отвечать на поставленный вопрос. А может, копалась в своей памяти.
— Заходила она сюда… один раз… — вспомнила она наконец. — Лето тогда было, а ее муж в госпитале лежал…
— И долго пробыла?
— Почти всю ночь… Ох, сыночек, всякое в жизни бывает! Господин Ники все умолял простить его, развестись с фотографом и вернуться к нему. Но барышня Родика из гордости не захотела.
— Она жила с господином Ники?
— Нет, сыночек, нет… Господина Ники я воспитала сызмальства, и мне он обо всем рассказывал. Он, бедный, тянулся к ней, хотел быть с ней, но госпожа Родика держалась твердо. Нет и нет… У разогретого супа, говорила, не тот вкус… Ей виднее.
Кара почувствовал необыкновенную легкость во всем теле. «Какое счастье, что я добрался до этого сгорбленного незаметного существа!» — подумал он, собираясь уходить. Но все же задал еще один вопрос:
— Господин Ники сейчас в Швейцарии? По делам или как?
— Хм, у нас там родственники, — ответила старушка, но тут же приложила ладонь к губам, словно испугавшись чего-то. Потом, услужливо открывая дверь, едва слышно добавила: — Знаете, я двоюродная сестра старшего Удиштяну. Он привез меня из деревни еще девчонкой…
Корнелиу Кара не заметил, как очутился на улице…
Кажется, экономка, двоюродная сестра старшего Удиштяну, вывела меня на путь истинный. И все же нужны доказательства. Только два человека могут их дать: Родика Трандафир и Ники Удиштяну. Но заключенная отказалась от разговоров на эту тему, а сын поставщика королевского двора задержался за границей.
Кто же сказал правду о текущем счете в Швейцарии — госпожа Удиштяну или экономка? Супруга «поставщика королевского двора» на самом деле страдает гигантоманией или разыгрывает меня? Одно несомненно: экономка подслушала наш разговор с госпожой Удиштяну. Зачем? Кто-то приставил ее? Остается дожидаться возвращения Ники Удиштяну.
Надо выяснить также причины слабости Родики Трандафир к могилам или кладбищам, что не одно и то же.
ГРУСТНЫЙ ЗВОН
Солнце клонилось к закату. Неровные тени бесшумно ложились на расцвеченное осенними красками кладбище. Уставшая от долгой ходьбы Родика Андроник направилась к скамейке у изголовья заброшенной могилы. Она села на скамейку, с грустью огляделась вокруг и вспомнила тот осенний день, когда впервые прониклась очарованием этого уголка мирской печали. По ассоциации вновь увидела себя ученицей лицея в форме, плотно облегающей ее девичью фигуру. Тогда она училась в одиннадцатом классе, писала стихи, всем размерам предпочитая александрийский стих, хотя знала, что поэтесса из нее никогда не получится. Но ее поощряли соученицы и преподавательница румынского языка, старая дева Хуцан, которая изумляла всех своей страстной любовью к Эминеску. Она могла в течение нескольких часов подряд читать стихи великого поэта, а когда переходила к любовной лирике, слезы катились у нее по щекам.
В один из осенних дней класс, предводительствуемый барышней Хуцан, отправился на кладбище Белу, чтобы посетить могилу Эминеску. Вначале учениц забавляла странная инициатива их преподавательницы, но когда они вступили на погруженные в сентябрьскую тишину золотистые аллеи кладбища, их души охватило волнение. А когда разбрасывали цветы на могиле поэта, многие из них ни с того ни с сего разрыдались. До них доносились редкие, жалобные удары колокола, а Хуцан со слезами на глазах начала декламировать «Меж сотен мачт».
В ту же осень ученица Родика Трандафир втайне влюбилась в преподавателя физики Виорела Станку, высокого, довольно молодого брюнета с красивой сединой на висках. Родика чувствовала себя несчастной из-за этой внезапно налетевшей, безнадежной любви. Поэтому ей все чаще хотелось бежать от людей, чтобы уединиться в мире страдания. Как-то она вспомнила об их исполненном грусти походе на могилу Эминеску, и ноги помимо воли привели ее туда снова. Тогда же она обнаружила скамейку в уединенном уголке кладбища, которую мысленно окрестила «скамейкой Виорела». Только на этой скамейке, в тени ветвистой акации, она обретала спокойствие. Прошли годы, образ преподавателя физики давно стерся в ее памяти, но потребность искать спасения от горьких мыслей на «скамейке Виорела» осталась.
Вот почему в те послеобеденные часы поздней осени 1971 года ноги привели ее к «скамейке Виорела». Она успокоилась и приняла, как ей казалось, единственно правильное решение — развестись. «Первый развод перенести всегда труднее, — думала она, затягиваясь сигаретой и прислушиваясь в окружающей тишине, к шороху падающих на землю увядших листьев. — Я должна… Даже если он упадет на колени, будет плакать, просить прощения, я не уступлю, ни за что не уступлю. Я еще молода и красива…»
Три месяца прошло с той безумной ночи, когда Андронику пришла в голову мысль прийти домой без предупреждения, что привело к ссоре. Нет, не недоверие ранило ее больше всего, а жестокость брошенных ей в лицо слов: «Проститутка — вот кто ты! Проститутка!» Она не заслужила такого унижения. Она не изменяла ему, хотя, если бы Ники продолжал настаивать, она в конце концов уступила бы и снова оказалась в его постели, которая когда-то была их постелью. В душе она сознавала, что совершила ошибку, слишком быстро приняв приглашение Ники. Но он не настаивал на «последней» встрече. На самом деле в ту ночь он умолял ее расстаться с Андро и отправиться с ним в заграничную поездку. Но воспоминание о старой ведьме просто травмировало ее. «Неужели ты счастлива?» — спросил он. «У меня есть дом и нет никакой свекрови. Я, как видишь, спокойна», — ответила она, хотя ревность Андро никак не способствовала спокойствию.