Она содрогнулась, вспомнив, как в ту июньскую ночь увидела вдруг возбужденного Андро. Он сбежал из госпиталя, чтобы владеть ею, чтобы проверить, верна ли она ему. Конечно, когда он не застал ее дома, ревность подсказала ему самое невероятное. «Он не имел права оскорблять меня. Я блюла честь семьи, уважала его чувства… Он вел себя несправедливо по отношению ко мне, ужасно несправедливо… Хорошо, я разведусь с ним. И куда пойду, куда? — спрашивала она себя. — Что я умею делать? В чем преуспела? В любви? Нет, даже в любви не преуспела…»
Вдруг ее внимание привлекла женщина в черном костюме, не очень высокая, но стройная и гибкая. Только лица ее Родика не видела — оно было закрыто вуалью. Никто не сопровождал женщину. Поравнявшись с Родикой, она остановилась и попросила разрешения присесть на скамейку.
— Пожалуйста, — пригласила Родика, даже обрадовавшаяся появлению незнакомки: это вырвало ее из плена неприятных мыслей.
— Боже, как я устала! — вздохнула женщина, присев на скамейку и положив на колени сумочку.
Родика Андроник уловила тонкий запах духов и принялась исподволь рассматривать подсевшую женщину. Подняв вуаль шляпы, незнакомка открыла лицо. На вид ей было не более сорока. Потом Родика увидела, как она раскрыла сумочку и извлекла оттуда пачку «Кента» и зажигалку. Повернувшись к Родике, спросила:
— Курите?
Только теперь Родика заметила, как женщина бледна. Она взяла сигарету, прикурила от зажигалки незнакомки и поблагодарила ее.
Некоторое время они курили молча, наблюдая, как закат постепенно переходит в сумерки. То ли потому, что незнакомка присела на «скамейку Виорела», то ли потому, что она угостила ее сигаретой, Родика почувствовала себя обязанной нарушить молчание и спросила:
— Вы потеряли кого-нибудь из близких?
Незнакомка утвердительно кивнула. Казалось, ей не хотелось разговаривать, и Родика побоялась оказаться назойливой. Более того, она приготовилась уходить: скамейка уже не принадлежала ей одной.
— Это ужасно грустная история, — заговорила вдруг женщина в трауре. — Вы замужем? — повернула она свое бледное лицо к Родике. — Что за глупый вопрос! У вас же кольцо. — Она тяжело вздохнула, а через несколько мгновений продолжала чуть слышно: — Если бы вы знали! Я тайком прихожу на его могилу. Боюсь встретиться с тем, с кем не должна встречаться. — Помолчав, спросила: — У вас здесь тоже кто-нибудь похоронен?
Родика обрадовалась, что появилась возможность перекинуться несколькими словами:
— Нет, но, когда тяжело на сердце, я прихожу сюда, чтобы собраться с мыслями.
— Я спрашиваю, потому что заметила вас. Вас было невозможно не заметить. И все же у вас такой печальный вид, будто вы потеряли кого-то…
Родика перевела взгляд на заброшенную могилу с покосившимся крестом, заросшую густой зеленью, и вздохнула:
— У меня ужасный вид?
— Не ужасный, а печальный. Прошу извинить меня за смелость… — И, не ожидая поощрения со стороны Родики, женщина начала тихо рассказывать о себе: — Я не фаталистка, но жизнь полна странностей и совпадений. Когда влюбилась в него, — кивнула женщина в сторону одного из уголков кладбища, — я еще не окончила лицея. Была красивой и наивной… А он был на пятнадцать лет старше и любил меня — по крайней мере, он так говорил. Он ввел меня в свою семью…
Родика прислушалась: история показалась ей слишком знакомой.
— Он привел меня к своей матери, женщине суровой, болезненно любившей сына. Она сразу же почувствовала неприязнь ко мне… Если бы был жив его отец, возможно, все сложилось бы иначе…
«Какое совпадение! — удивленно подумала Родика. — Словно мою жизнь рассказывают…»
— Его склеротичная мать изо всех сил противилась нашему счастью. — Незнакомка глубоко вздохнула, сделала более продолжительную паузу. — Господи, зачем я вам все это рассказываю? Одним словом, из моей первой любви я вышла униженной и измученной. Но у меня, как у любой обыкновенной женщины, были свои слабости… Я надеялась, что забуду его, что пламя первой любви погаснет. Тем более что за это время я успела выйти замуж за человека, который меня обожает.
«Остается только произнести имя — Ники Удиштяну», — подумала Родика, удивляясь, насколько история неудачного замужества незнакомки похожа на ее историю. Ей даже захотелось ободрить собеседницу: мол, в мире есть женщины, находящиеся точно в таком же положении и так же тяжко страдающие.
— Два месяца назад он погиб в автомобильной катастрофе, — продолжала женщина будто для себя, — оставил жену и двоих детей. Что за жизнь! — Она грустно посмотрела на Родику: — Не поверите, за месяц до его гибели иду по улице и вдруг неожиданно с ним сталкиваюсь. Я не видела его несколько лет. И он, и я очень обрадовались и зашли выпить по чашечке кофе. Он признался, хотя я об этом не заговаривала, что несчастен. Ему попалась совсем не плохая женщина, но он по-прежнему любил меня… Слова, одни слова! Я слушала его и думала, какая судьба меня ожидала, если бы мы поженились.
«А моя судьба с Ники? — мысленно спросила Родика, слушая незнакомку. — Если бы не вмешалась ведьма, мы были бы счастливы. Я в этом уверена…»
— Извините меня, — заключила женщина. — Мне хотелось облегчить душу.
Она собралась было уходить, но Родика попросила ее остаться. Они сидели, прислушиваясь к тишине сумерек, торжественно нарушаемой далекими и печальными ударами колокола.
— Еще по сигарете? — предложила дружеским топом незнакомка.
— Давайте, — согласилась Родика, обрадованная, что красивая незнакомка в трауре, казалось, преодолела критический момент.
Когда они прикуривали, незнакомка сказала:
— Я с машиной. Вы далеко живете? Я могла бы вас подвезти, если пожелаете… Если бы вы знали, как мне было приятно беседовать с вами!
Родика Андроник опасалась, как бы незнакомка не стала расспрашивать, что привело ее на эту скамейку, но незнакомка проявила тактичность. Да и Родике не очень хотелось открываться кому-либо, хотя она и понимала, что это облегчило бы ей душу.
— Я боюсь, что в один прекрасный момент встречусь здесь с его женой и детьми, — проговорила женщина.
— А что говорит ваш муж, когда видит вас одетой в траур?
Женщина развеселилась:
— Что он может сказать? Ничего не говорит… потому что не видит меня… Его нет в Бухаресте, он все время в разъездах по служебным делам. Ну а я стараюсь быть осторожной. Хотя муж знает мою историю, я не хочу давать ему повода для огорчений… Чем он виноват, если мы все глупышки… Вы остаетесь?
Они поднялись почти одновременно и быстрым шагом направились по аллее, ведущей к выходу.
— Вы где-нибудь работаете? — поинтересовалась женщина, когда они вышли на улицу и остановились возле «рено» вишневого цвета.
— Нет, — ответила Родика.
— Я тоже, — обрадовалась женщина и вдруг перешла на фамильярный тон: — Так отвезти тебя домой? Знаешь, я довольно хорошо вожу машину.
Она открыла дверцу и пригласила Родику занять место на переднем сиденье. Нажимая на педаль газа, отрекомендовалась:
— Меня зовут Элизабетой Китару, для друзей и подруг — просто Зизи. Так что прошу называть меня Зизи.
— А я — Родика… Родика Андроник.
— Красивое имя — Родика… Как терпеливо ты меня слушала! Я очень тебе признательна, Родика… А теперь скажи, куда тебя отвезти.
Начиная с 18 сентября 1971 г. Белый Пилон снова приступил к работе. Первое время будет работать в фотолаборатории редакции. Коллеги, возможно, хотят его поберечь. Как только начнет выезжать, мы тебе сообщим.
ПУТЬ В ВЫСШЕЕ ОБЩЕСТВО
Скорый поезд 222 прибыл на Северный вокзал с опозданием на 40 минут. Гаврил Андроник поспешил к выходу: он надеялся успеть в цветочный магазин до закрытия — ему не хотелось являться домой без букета хризантем. Но ему не повезло: магазин уже закрылся.
Андроник сразу почувствовал себя усталым. С несчастным видом он оглядывался по сторонам, будто опасаясь, что окружающие заметят его слабость. «Да, нет уже во мне прежних сил!» — грустно подумал он. Его рабочий день начался на рассвете на «поле боя». Обвешанный фотоаппаратами, он должен был запечатлеть начало наступления «синих». Им владела одна мысль: выдать серию фотографий высшего класса, чтобы доказать коллегам, что и после длительного пребывания в госпитале он не потерял хватки. Он не щадил себя и растрачивал силы, как и в те времена, когда был здоров и крепок. Он бежал то впереди наступающих танков, то рядом с ними, полз десятки метров по-пластунски, плюхался на спину, чтобы запечатлеть полет сверхзвуковых самолетов или акробатические прыжки пехотинцев с оружием в руках. Ярче всего врезался ему в память истребитель танков, высунувший голову из хорошо замаскированного окопа, чтобы метнуть противотанковую гранату в приближающееся на полном ходу чудовище на гусеницах. «Хорошо, что не забыл записать его фамилию», — подумал Андроник, выжидая у двери цветочного магазина, пока не пройдет накатившая вдруг на него волна усталости.
Тактические учения закончились только во второй половине дня, часам к трем. Андроник прикинул, что если откажется от обеда в офицерской столовой, то сможет успеть на бухарестский скорый. Он бросил в чемодан, забитый фотопринадлежностями, несколько пачек печенья и помчался на вокзал. С большим трудом купил билет без места и большую половину пути простоял у окна в проходе, забитом пассажирами. Мысль, что таким образом он на шесть часов раньше доберется до своей постели, помогала ему стоически переносить все неудобства поездки.
Теперь он испытывал не только усталость, но и голод. Он решительно поднял чемодан и, выйдя из здания вокзала, отправился на поиски такси. Стояла тихая осенняя ночь. Небо было усыпано звездами. Откуда-то потянуло дразнящим запахом пареной кукурузы. Словно острым копьем, кольнул голод.