е самые запонки
с белой эмалью!
я потерял их
в прошлом году
К вопросу о мировосприятии
почему-то
каждый младенец уверен
что мир бесконечен и неисчерпаем
а я заявляю
что мир – это шкатулка
в которой хранятся нитки
иголки
и пуговицы
вы спросите:
а где же тогда вулканы
зубробизоны
переменные звезды
и развязки автострад
в четырех уровнях
похожие сверху
на экзотические цветы?
странный вопрос!
откуда я знаю?
но я могу поклясться
что мир – это шкатулка
ее открывают раз в тысячелетие
чтобы пришить пуговицу
к штанам создателя
Последний
я последний поэт деревни
я последний поэт
вселенной
не душите меня сразу
разглядите меня
пощупайте
пощипайте
пощекочите
я же самый
самый последний
и прошу вас
по-человечески –
не мучайте Пегаса!
не заставляйте его
вытаскивать грузовики из грязи
не заставляйте его
плясать «барыню» в цирке
и не подрезайте ему крылья –
он все равно не улетит
он домашний
Тающий
я таял медленно
я был довольно крепок
растаял пафос мой
средь будничных курьезов
растаял юмор мой
среди печальных шуток
но память почему-то уцелела
и как изюм
в растаявшем мороженом
она темнеет
в мутной теплой жиже
мне говорят:
растает и она!
и я все жду
когда она растает
давно признаться
я мечтаю о беспамятстве
Чувство ритма
ритмически скучать
под тиканье часов
ритмически грустить
под шлягер в бодром ритме
терять терпение
от явной аритмии
движений пьяного
бредущего домой
всю ритмику поэзии считать
нелепой выдумкой
но в ритмике абсурдов
спокойно плавать
на спине и на боку
ребячески дурачась
и ныряя
до дна бессмыслицы
ритмически болеть
инфекционным гриппом
и с опаской
следить за скверным
ненадежным ритмом времени
мне жалко негров
их погубит чувство ритма
Чудной народ
приходит карлик
и гигант приходит
и средний появляется откуда-то
но дальше
происходит
непонятное
уходит карлик!
и гигант уходит!
и среднему здесь тоже не сидится!
уходят все
и там
в краю далеком
поют и пляшут
и смеются без умолку –
так рады все
что удалось уйти
чудной народ!
не приходили бы тогда уж!
Туман
туман не веселит
туманно на душе
в тумане тонут
тонкие кроншпицы
Галерной гавани
и потеряв фарватер
буксир протяжно
стонет
из тумана
такой туман
обидно прозевать
в таком тумане
можно без помех
и без остатка
быстро раствориться
но лучше так –
стоять и тихо ждать
когда автобус
вдруг возникнет из тумана
автобус
брошенный на произвол судьбы
своим шофером
и своими пассажирами
пустой
блуждающий по городу
автобус
подобие «летучего голландца»
но я не суеверен
и к тому же
я оптимист
да здравствует туман!
да здравствует безветрие и сырость!
и город
с головой накрытый простыней
и он
туманный город мой
да здравствует!
Ощущение
как будто море
и паруса на горизонте –
большой парусный флот
как будто спросили меня
о чем-то
а я не могу ответить
как будто и не целовал я никогда
ее сухую
узкую руку
странное ощущение
Вечернее
восторг мой угасает
все несчастья
ложатся рядышком
в коробку из-под туфель
любимый зверь мой
моет лапой морду
день уходящий
машет мне рукой
быть может
этой ночью мне приснится
что кто-то спер
коробку из-под туфель
не удивляйтесь
если этой ночью
я буду долго
сладко
хохотать
Все правда
все правда сущая
и то
что камни пляшут на полянах
перед грозой
и то
что горе
вбегает к нам с дурацким смехом
стараясь скрыть свое смущенье
и то
что время поедает
чуть зазевавшихся спортсменов
бегущих ночью по вселенной
с веселой дружеской пирушки
все правда сущая
а ложь
ютится в дровяном сарае
и к нам богатым не заходит
стыдится бедности своей
Буква «О»
я существую
в виде буквы «о»
в красивой надписи
на красочном плакате
в пространной надписи
которая гласит
что
слава богу
я не существую
и мне никто
не разрешит
существовать
о буква «о»!
о сушка
о баранка!
о рот красавицы
раскрытый изумленно!
о дуло пистолета у виска
неведомого мне самоубийцы!
как хорошо
что я не буква «ц»
что я без хвостика!
на кой мне этот хвостик!
Прощание с летом
прощаюсь с летом я
поэзия прощания
так неожиданна
и так традиционна
опять я голенький
стою дрожа от холода
с листочком фиговым
пониже живота
опять обманут я
там женственным созвездием
которое зовут Кассиопея
и дождь идет
но свято верю я
в живучесть искренности
и в свою погибель
заклейте душу мне
широким липким пластырем
и можете о ней не беспокоиться
о горький город мой
где прожил я восторженно
быть может тридцать
а быть может двести лет!
о мокрый город мой
не правда ли –
как празднична
как утешительна
поэзия прощания!
«Подавленность свою…»
подавленность свою
не обнаруживая
к своим несчастьям
никого не подпуская
довольствоваться
одними междометиями
употребляя их
в неограниченном количестве
за завтраком
обедом
и ужином
и во время бесед с друзьями
подавленность свою
оберегать
несчастий понапрасну
не тревожить
Мои стихи
стихи
ко мне приходят издалёка
из будущего
из-за синих гор
им там живется
весело и сытно
но долг зовет
и вот они приходят
ко мне на взморье
к хмурому заливу
и мы подолгу слушаем гудки
входящих в порт
усталых теплоходов
стихи мои
не злятся на меня
Вася
памяти Василия Ходорки – несуразного человека
о Вася!
тогда ты был пьян
как скотина
лежал ты ничком
в неестественной позе
на грязном полу
в коммунальной прихожей
по серой щеке твоей
ползала муха
и пес твой огромный
лизал тебе ухо
таким
ты предстал предо мною
впервые
о Гена! –
потом говорил ты
вздыхая –
хреновая жизнь
до чего же хреновая!
живешь просто так
безо всякого вкуса
живешь для чего-то
живешь для кого-то
а жить для тебя
никому неохота –
такие слова
говорил ты мне Вася
и пес твой
смотрел на тебя
с обожаньем
в чем истина? –
ты вопрошал меня
часто –
в чем истина
мать ее так и разэтак? –
и к истине
мы подбирались с тобою
тихонько
вдоль стенки
на цыпочках
боком
стараясь ее не спугнуть
ненароком
и пес твой
за нами следил
с удивленьем
в гробу
ты лежал на спине
как положено
в пристойной и строгой
классической позе