Медленно, очень медленно жуткая тварь подняла лапу, указывая прямо на него острым когтем величиной с кавказский кинжал, подаренный когда-то отцу дальними родственниками. «Ты!» — раздалось в голове перепуганного конформиста — «Ты будешь служить мне». Отведя глаза немного в сторону, молодой человек заметил, что остальная часть картины также претерпела существенные изменения. Вместо учредительных документов, изображенных в виде внушительного фолианта, там красовалась каменная плита с выбитыми на ней письменами. Симпатичные пупсы с крылышками исчезли, уступив место омерзительным подобиям осьминогов, истекающих мутной и явно скверно пахнущей жидкостью.
Буквы не были похожи ни на знакомую и родную кириллицу, ни на латынь, ни даже на арабскую вязь. У значков, выцарапанных на зеленом с черными прожилками камне, не просматривалось ни малейшего сходства даже с рунами или древнеегипетскими символами. При этом сам вид их вызывал тот безотчетный страх, который иногда посещает людей в особенно кошмарных сновидениях. Хочешь бежать со всех ног, ощущая при этом, что не в силах даже сдвинуться с места. А волосы на затылке уже шевелятся от холодного дыхания чего-то запредельно ужасного…
И в то же время смысл написанного как-то сам собой дошел до парадного портретиста в третьем поколении. Мертвый бог спит в своих подводных владениях и скоро весь мир будет опять принадлежать ему. Как бы в подтверждение этих слов голова, представляющая собой клубок щупалец, медленно кивнула.
…Когда на следующий день Валерий-старший зашел в мастерскую, то застал сына в порыве необычайного вдохновения. Тот усердно трудился над портретом банкира. Только почему-то голова господина Сартмана обрела сходство с клубком змей, а за спиной были намечены громадные крылья, украшенные на всех суставах острыми шипами.
Назначенный час приближался и кошмарные видения, изредка смущавшие ночной покой обитателей Сквот-тауна, приняли постоянный характер.
Впрочем, странные явления коснулись не только их. Концерт группы «Мясокрутка», который планировался как мирный сейшен, неожиданно завершился грандиозной дракой, в которой приняли участие даже те, кто никогда не испытывал тяги к такого рода развлечениям. Более того, почти все участники были абсолютно трезвыми и успешно прошли тест на отсутствие наркотических веществ. Никто из участников драки не смог впоследствии объяснить, что на них нашло. Ни с того ни с сего все разом ощутили бешеное желание крушить все вокруг и уничтожать всех, оказавшихся в поле зрения. И все ловили от этого дикий кайф. Музыканты же, вместо того чтобы остановиться, продолжали играть самые агрессивные из композиций, упиваясь жутким зрелищем.
Бывший сотрудник некого военного ведомства испытывал необычайный душевный подъем. При других обстоятельствах он бы с удивлением констатировал, что на старости лет взял да и влюбился. Но ничего подобного даже не наблюдалось. Все те же привычные отношения с домоправительницей, к которым он относился как к разновидности физзарядки, да и вообще организм еще не старого мужчины выдвигает определенные требования. На соседних дачах и в близлежащем поселке никаких симпатичных гражданок противоположного пола; до начала дачного сезона, когда всех как магнитом потянет на природу, оставалось еще около месяца. Видеокассеты, где шаловливые красотки вытворяли такое, что раньше за один пересказ можно было бы запросто вылететь с работы и не только, давно уже стоят на полке без употребления.
И все же в его жизни появилось нечто. Статуэтка непонятного существа странным образом приковывала его внимание и, можно сказать, грела душу. Разумеется, в сугубо материалистическом смысле этого слова. Ему не хотелось расставаться с этой штуковиной, как в детстве с любимой игрушкой. Со стеклянной полки серванта изделие народных промыслов каждый вечер перекочевывало на тумбочку у кровати, а каждое утро неизменно оказывалось на круглом столе, за которым завтракал хозяин дома. И еще, мужчина более чем зрелого возраста, поймал себя на желании положить в блюдце чего-нибудь вкусненького и поставить перед каменным монстром. Уж больно вид у него голодный, пусть хоть молочка попьет. Хотя нет, такому молоко и прочие диетические продукты как слону лимонад — ему, верно мяса подавай…
А когда прохладным ненастным вечером Василию Сергеевичу вздумалось согреть душу золотистым греческим коньяком, то после первой стопки он пригласил и каменное существо посидеть с ним. Поставил его на стол, а рядом — ликерную рюмочку коньяка и мелко порезанный бутерброд с красной икрой. Когда несколько часов спустя в голове начало проясняться, рюмочка и блюдце от чайного сервиза оказались пусты. А может, он сам за разговором увлекся, и того?
Хорошо с ним — всю свою жизнь рассказываешь, а он слушает и даже щупальцем не пошевельнет, не то чтобы перебить или вылезти со своим глупым советом как, например, Надежда. Спит и видит, как бы его окрутить. Нет уж, шалишь! И не такие пытались в загс затащить.
Вот только к фамильярности и панибратству каменный собеседник тоже не особенно располагает. Иногда так и хочется вытянуться в струнку как в добрые старые времена и отдать рапорт по всей форме. Будто перед ним не сувенир, а начальник или даже…. Ощущение такое, что его опять на службу зовут и не просто так, а с повышением в должности.
Он эту фигурку уже и на рыбалку брал, и на моцион по окрестностям. Личное имущество, где хочет — там и таскает! Хотя назвать такое имуществом как-то язык не поворачивается…
Следуя неписанным традициям Сквот-тауна, Аркадий устроил у себя в мастерской нечто вроде вечеринки. Не то чтобы застолье, просто посиделки с пивом и легкими закусками вроде чипсов, кальмаров и жареных куриных крылышек. Повод имелся более чем значительный: в ежегодном городском альманахе вышла большая статья про выставку в галерее «Термитник». Причем серия работ Аркадия, объединенная темой «Праздник непослушания» удостоилась хвалебного отзыва в целых двух абзацах.
— Мне, конечно, глубоко начихать на мнение всякого там плебса — величественно произнес Аркадий, отхлебывая прямо из бутылки «Рыбалка крепкое» — но мнение основоположника, сами понимаете… А он недвусмысленно выразился, что у нашего направления большое будущее.
— Но это же классно — засветился в таком издании! — с энтузиазмом подхватила Лиана — Я так хотела туда просочиться, а кого не поймаю — говорит, тематика статей от него не зависит.
— Ну, это раньше был прикольный журнал — глубокомысленно протянул Фабрицио — Как стали официальным изданием — зазвездели со страшной силой. Гламур какой-то попер, смотреть противно. Фу, конформисты!
— Кстати о конформистах — хихикнул Юлий, даже сейчас не расставшийся с любимым занятием. Аккуратно отклеив несколько этикеток «Великопольского барана» он старательно вырезал рогатого представителя фауны. — Вы ничего особенного не заметили?
— В костюмчике перестал ходить — выпалила натурщица Маргарита, которую за крайнюю истощенность особенно ценили те, кто работал в жанре экспрессивного рисунка. — А галстук у него на балконе уже неделю висит, сама видела.
— С ним и в самом деле не того — согласился Аркадий. — Не знаю что, но какая-то шиза, точно, проглядывает. Ходит как будто прислушивается. Я думал, он как нормальный человек в плеере или гарнитура от радио в ушах, так ведь нет! И взгляд…
— Ну, тогда суду все ясно — ответил Мишель, энергично обгрызая куриное крылышко. — Меня, когда от предков свинтил, еще и не так колбасило.
— «Едет, едет доктор сквозь снежную равнину, порошок целебный людям он везет…» — пропел кто-то.
Некоторое время спустя все на удивление дружно пришли к следующему выводу: перебесившись, Валерий имеет все шансы стать нормальной творческой личностью и достойным обитателем Сквот-тауна.
Поведение недавнего яппи от искусства не имело ничего общего с наркотическими веществами и сладким воздухом свободы, ударившим в голову.
Существование его обрело глубокий смысл, такой, который не снился даже Валерию-старшему и даже дедушке, рисовавшему парадные портреты тех, чьи фото можно увидеть в учебнике отечественной истории. Правда, не современном, а семьдесят затертого года издания, занимавшем почетное место на книжной полке в парадной комнате.
Теперь Валерий знал, что взят на службу настолько могущественным лицом, что перед ним все банкиры и директора фирм — не более чем мелкие сошки. И даже те, о которых в семье говорили с почтительным придыханием… Еще немного времени — и от всего нынешнего миропорядка не останется и следа. Скоро хозяин проснется и весь мир будет принадлежать ему. А он, Валерий, станет его слугой и придворным живописцем.
Парадный портрет хозяина написан за несколько суток непрерывной работы. Нельзя терять время: скоро звезды сложатся определенным образом и тогда кто не успел — тот опоздал. Те, кто воздавал почести спящему богу, будут есть, пить и веселиться, а все прочие… Ничего не попишешь: Киев отдельно — котлеты отдельно.
Если бы все ограничилось его собственными ощущениями, он может и усомнился бы в том, что все это — не игра воображения. Например, как в детстве, когда после очередного отцовского разноса он воображал себя сержантом американской армии, а всех родственников — новобранцами, которых гоняет по плацу как сидоровых коз по бане.
Нет, его избранность ощущалась и другими людьми. Стоило Валерию выйти на улицу, как он неизменно оказывался в зоне почтительного внимания каких-то непонятных личностей. Прежде, стоило бы ему столкнуться с кем-то из них, пришлось бы удирать во все лопатки, проверяя, на месте ли деньги и мобильник. Но теперь совсем другое дело, с той самой ночи его не пугало ничего. Даже когда молодые люди среднеазиатской внешности, встречаясь с ним взглядом, тихо сияли, будто к ним приехал добрый дядюшка-милионер. Даже когда жутковатого вида старуха в пестрых лохмотьях при присев в подобии реверанса, попыталась поцеловать край его куртки. Даже когда дяденька с бородой, ростом едва доходящий ему до плеча, целый час тащился следом, вполголоса бубня о том, что не все, что кажется мертвым, на самом деле им является и наоборот. Теперь тот, кто еще недавно именовался Валерием-младшим, принимал это как должное.