Ученые только начинают понимать важность внутренней слизи организма, особенно когда речь идет о создании искусственных органов, которые однажды (я надеюсь) будут получать все кандидаты на трансплантацию, включая больных муковисцидозом, нуждающихся в выращенных в лаборатории легких. Хотя в СМИ в основном освещают стволовые клетки, ВКМ, в котором они обитают, не менее важен для их правильного функционирования и роста. Внеклеточная слизь, окружающая клетки, служит центральной площадью организма, где происходит обмен питательными веществами, отходами метаболизма и сигналами межклеточной коммуникации.
Как и внешняя, внутренняя слизь также играет важную роль в защите. Когда микробы вторгаются в организм – не только во влажные отверстия, но и в более глубокие структуры, – они должны пройти непосредственно через ВКМ, который может замедлить их, как грязь, в которой вязнут копыта несущейся лошади. То же самое касается и злокачественных опухолей, метастазы которых могут расти через слизь, только выделяя специальные ферменты, расщепляющие ее. Когда организм посылает на помощь лейкоциты для усиления защиты, борьба происходит в той же слизистой среде. Таким образом, слизь – это не только признак битвы, но и само поле боя. Основное вещество подобно темной материи человеческого организма: оно играет основополагающую роль, но игнорировалось до недавнего времени. Восприятие его как клея, удерживающего компоненты организма вместе, может стать одним из ключей к открытию новых методов лечения.
Оказывается, живые существа похожи не на пакеты с хлюпающей водой, как я представлял себе в школе, а скорее на тушенку. Хотя подавляющую часть составляет вода, сама по себе она пуста, если не содержит «загустителей» – органических молекул, из которых строятся организмы. Вода сама по себе безжизненна. Слизь же, напротив, является ключом к здоровой жизни при условии, что имеет нужные свойства и консистенцию. Тот «факт», что наши тела состоят в основном из воды, ошибочен. На самом деле мы состоим из слизи.
14. Пальцы
Я никогда не осознавал свои пальцы рук и ног так отчетливо, как во время первой поездки в Россию. Я приехал в Санкт-Петербург под Новый год, когда температура в городе была значительно ниже нуля. Каждый раз, когда я покидал теплое помещение, мои пальцы быстро холодели и немели, и постоянный дискомфорт портил мне впечатление от поездки.
Вскоре после окончания колледжа я отправился в Россию, чтобы пройти практику в центре социальных исследований, где мне предстояло изучать влияние организаций по защите окружающей среды на российскую лесную промышленность. О медицинском институте я тогда еще не думал. Через несколько дней после приезда мои коллеги Тоня и Ваня, семейная пара, пригласили меня отпраздновать русское православное Рождество с их друзьями и родственниками. Они собирались отмечать праздник в деревне где-то в глуши на северо-западе России. Я охотно принял приглашение.
Мы с Тоней, Ваней и их двумя маленькими дочками Сашей и Машей сели на ночной поезд, после чего долго ехали на автобусе, из которого вышли уже к вечеру, когда дорога уперлась в заснеженный лес. Было темно, но в свете автобусных фар было видно, что наш путь по лесу пролегает через нерасчищенные сугробы. К тому времени мои пальцы на руках и ногах уже озябли в стареньком продуваемом автобусе, и мысль о том, чтобы идти по глубокому снегу, пугала меня. Ваня с густой бородой до груди, который совсем не говорил по-английски, первым погрузился в снежный наст. Тоня жестом указала мне следовать за ним. Снег доходил мне до середины бедер, мы с Ваней шли впереди, периодически обгоняя друг друга и с каждым шагом упираясь коленом в нетронутый, девственный снег, а Тоня, Саша и Маша шли за нами.
Через некоторое время я с удивлением ощутил, что моему телу тепло, даже пальцам. И действительно, мои перчатки и ботинки были мокры от пота. Впервые с момента приезда в Россию моим пальцам было комфортно на улице, и произошло это в темном лесу, ночью, когда я был почти по пояс в снегу. Когда мы остановились передохнуть, я тяжело дышал от усталости, изо рта вырывался пар и меня снова начал быстро пробирать холод. Через минуту мои пальцы остыли и мне стало некомфортно, но, как только мы продолжили идти, они быстро согрелись. Пока я продолжал двигаться, мне было хорошо и я мог наслаждаться окружающей зимней сказкой с заснеженными вечнозелеными деревьями, устремленными к морозному звездному небу.
Мы вышли на поляну среди деревьев, и я увидел вдалеке одинокий бревенчатый домик, в окне которого горел свет, а из трубы валил дым. Друзья Тони и Вани уже приехали на лыжах и начали обогревать дом. Где-то в перерыве между огнем, который они развели в печке, и объятиями и приветствиями от совершенно незнакомых людей я почувствовал облегчение от того, что снова оказался в тепле и все мои пальцы были целы.
В домике было четыре небольших комнаты, расположенных кольцом вокруг дровяной печи, которая занимала всю центральную часть. Печка представляла собой кирпичный куб высотой с меня, такой же глубины и ширины, с небольшим отверстием со стороны кухни для подкидывания дров, и служила единственным источником тепла в доме. Проснувшись на следующее утро, еще лежа в кровати, я увидел Тоню.
Она разводила огонь, а на голове у нее был ярко-красный платок. Я наблюдал, как она длинной деревянной лопаткой кладет бледные сосновые дрова в закопченное отверстие в печи. Она засунула горящую газету под сооруженную ею решетку, и та быстро загорелась и заискрилась тем же цветом, что и ее головной убор. Живительное тепло прорывалось из тусклых, безжизненных оттенков дерева.
Огонь, который развела Тоня, поддерживался в течение дня, а тепло от него исходило из центра дома в окружающие комнаты, просачиваясь в каждый уголок. Печка обогревала даже короткий темный коридор, ведущий к далекой входной двери – «пальцам» дома. Эти традиционные печи сконструированы таким образом, чтобы получать все возможное тепло из горящих дров. Кроме того, она создавала уют и обеспечивала тепло в доме, несмотря на то что температура на улице опускалась до тридцати семи градусов. Печка была расположена по центру, будто в знак почтения теплу в царстве мерзлоты и хрупкости человеческой жизни и конечностей (особенно пальцев) при экстремально низких температурах.
После завтрака я отправился исследовать ландшафт вокруг домика на беговых лыжах. Было холоднее, чем в Санкт-Петербурге, и, несмотря на вчерашний комфорт в ночном лесу, вскоре после выхода из дома у меня начали болеть пальцы рук и ног.
Я испробовал все известные мне приемы, чтобы разогреть их. Я вспомнил старое изречение о том, что нужно надевать шапку на голову, когда холодно ногам, но даже самая большая, до смешного громоздкая шапка-ушанка, позаимствованная у Вани, не помогала удержать тепло. Меховые уши шапки защищали мои нежные уши от ветра, но никак не согревали пальцы ног. Я пытался энергично переминаться с ноги на ногу и стучать онемевшими пальцами о камни и деревья вдоль тропы, чтобы вернуть в них тепло. Поначалу, когда пальцы только слегка онемели, несколько хороших ударов ненадолго помогали, но, когда холод пробрался в ботинки, это стало бесполезно. Я проигрывал борьбу за тепло и комфорт своих пальцев всепоглощающему русскому холоду, хотя удары ногами были хорошим способом выплеснуть недовольство.
Я поспешил назад в домик. Пальцы ног у меня одновременно онемели и пульсировали от боли. Вдоль тропинки были разбросаны березы, напоминавшие мне человеческие тела: белый вертикальный ствол был похож на позвоночник, от которого отходили тонкие ветви-конечности. Большие сучья заканчивались крошечными веточками, полностью покрытыми льдом и снегом. Сквозь полупрозрачный лед я видел почки на концах ветвей деревьев и знал, что, хотя сейчас они замерзли, весной они все равно набухнут и распустятся листья, как будто зимы и не было.
Я завидовал деревьям. Несмотря на свои замерзшие конечности, насмехающиеся надо мной березы стояли спокойно и молчаливо, в то время как меня уже сводила с ума атака холода на кончики собственного тела – ответвляющиеся от рук и ног пальцы. Если бы мои пальцы тоже покрылись льдом, они бы точно не уцелели. По сравнению с упругостью древесной плоти мое собственное тело казалось ужасно хрупким.
Я раздумывал, не связаны ли мои страдания с дешевой зимней одеждой, привезенной из Штатов. Перед отъездом родственник подарил мне вязаные перчатки, которые выглядели теплыми, но вовсе не оказались такими по приезде в Россию. Ветер легко проникал сквозь свободную вязку и морозил руки. Мои ботинки также быстро доказали свою несостоятельность в условиях российского холода. Или проблема заключалась в моем теле? Я думал: может, у меня плохое кровообращение и мое тело просто не в состоянии переносить такую холодную погоду? Вернувшись в домик, я прижал руки к разогретой печке. Мои пальцы начали оттаивать, и боль от согревания была мучительной, гораздо хуже, чем от холода. Я был в отчаянии, вспоминая, как жарко было моим пальцам тогда в лесу. Я знал, что этого комфорта реально достичь, но все же решил держаться поближе к дому каждый раз, когда отваживался выйти на улицу, чтобы в случае необходимости быстро вернуться в согревающее убежище. Это был единственный способ защитить мои многострадальные пальцы от бесконечного неумолимого холода.
На следующий день с помощью перевода Тони Ваня подсказал мне полезный трюк: когда мерзнут пальцы, нужно вытащить руки из перчаток и засунуть их под куртку. Я попробовал так сделать в свой следующий выход на улицу и обнаружил, что пальцы действительно быстро оттаивают, если прижать их к коже груди, как если бы я вернулся в домик и прижал их к печке. Мне часто хотелось провернуть то же самое с пальцами ног, но не позволял недостаток гибкости.
Тоня также показала мне ценность варежек. Вместо того чтобы разделять каждый палец в перчатках, создавая отдельные участки тепла, можно объединить их варежкой, чтобы они могли обмениваться теплом. По тому же принципу люди согреваются при переохлаждении, используя один спальный мешок на двоих. Это крайняя мера, когда нет другого источника тепла. Тепло, создаваемое пальцами в варежке или парой человеческих тел в спальном мешке, – больше, чем сумма отдельных участков тепла.