[333]. Большая группа колонистов, которую Колумб набрал в третье плавание и на помощь которой он, очевидно, рассчитывал, надеясь укрепить свои позиции, только способствовала ухудшению ситуации, увеличив нагрузку на скудные ресурсы колонии.
Планы Колумба относительно колонии расходились не только с планами его людей, они также не полностью совпадали с целями покровителей. Сейчас трудно судить о намерениях Колумба, но, похоже, он, продолжая настаивать на стабильном сообществе, предвидел, что оно будет весьма непостоянным. По-видимому, главной моделью в его представлении была не аграрная колония, занимающаяся обработкой земли и населенная колонистами всех социальных уровней, как это было на Канарах, Мадейре и Азорских островах, а торговое учреждение типа генуэзской компании или португальской компании в Сан-Жоржи-да-Мина на западном побережье Африки, которая занималась перспективным обменом дорогостоящими товарами, получая хорошую прибыль для вложений в метрополии. Поселенцы должны были заниматься внедрением и выращиванием европейских культур, а также разведением крупного рогатого скота, чтобы обеспечить себя питанием, но основные усилия должны были быть направлены на добычу золота для отправки домой, а также хлопка, красителей и любых доступных специй, которые можно было найти на месте или завезти, и все это, разумеется, с использованием рабов. Он явно предполагал, что рабочая сила будет предоставляться индейцами, которых он, по-видимому, сильно переоценил как в отношении численности, так и в отношении приспособляемости к труду. Он относился к ним так, словно и то и другое будет постоянно расти. Он не прилагал особых усилий для завоза рабочей силы, отбирая скорее людей с профессиональными навыками – солдат, моряков, ремесленников, чиновников, квалифицированных шахтеров и специалистов по сельскому хозяйству. Среди 300 представителей различных профессий, которых он взял с собой в свой третий переход, было всего 50 чернорабочих, и их сопровождало всего 30 женщин[334].
Однако Фердинанд и Изабелла не могли удовлетвориться простой торговой компанией. Они хотели, чтобы новые земли были «заселены», то есть колонизированы на всех уровнях подданными, чтобы прочно подчинить их политическому владычеству Кастилии. Они разослали муниципалитетам своего королевства послание в поддержку третьего путешествия Колумба: «Мы приказали дону Кристобалю Колону вернуться на остров Эспаньола и другие острова и материк, которые находятся в упомянутых Индиях, и наблюдать за их сохранением и заселением, поскольку таким образом мы служим нашему Господу Богу, Его Святая вера распространяется, и наши владения увеличиваются»[335].
Монархи особенно желали, чтобы земля острова была разделена между колонистами и были введены новые агрономические методы, какие внедрялись в то же время под их присмотром на Канарских островах. Прежде всего, они хотели стимулировать производство сахара, на который в Европе существовал относительно новый и все еще неудовлетворенный массовый спрос. Они надеялись заманить колонистов на Эспаньолу, предоставляя земельные наделы и налоговые льготы, которые привлекали поселенцев в предыдущие годы. Наконец, элементы новой агрономии не должны были вводиться в ущерб скотоводству, которое монархи были полны решимости поддерживать как в новых, так и в старых владениях. Они не упускали из виду главную цель всех этих усилий – расширение власти, поэтому сохранили за собой месторождения металлов и добычу древесины на Эспаньоле и особенно настаивали на том, чтобы при разделе земли Колумб не выводил ее из-под юрисдикции Короны, но сохранял все законные источники власти в руках монархов. Эти цели прослеживаются в инструкциях, данных Колумбу перед его отправлением в третье плавание:
«Все лица, которые желают бесплатно отправиться жить на указанный остров Эспаньола, могут и должны отправляться туда свободно и оставаться там свободными, и не должны платить никаких налогов, и должны иметь во владении для себя, своих родственников и наследников дома, которые они возводят, и земли, которые они обрабатывают, и наследственное имущество, которое они приобретут на землях и в местах, которые будут отведены им там, на указанном острове, лицами, которые через тебя [Колумба] будут отвечать за это»[336].
Считается, что целью разрешения Колумбу разделить землю было поощрение выращивания зерна, хлопка, льна, виноградной лозы, деревьев и сахарного тростника, а также постройки домов и мельниц. Тем не менее, хотя за годы своего правления Колумб действительно получил в свое распоряжение много земельных наделов, работа по выращиванию культур, желаемых монархами, продвигалась медленно. Сахарный тростник был дикорастущим и не одомашнивался в коммерческих целях до 1503 года. Результаты оказались прямо противоположными тем, что ожидали Фердинанд и Изабелла, особенно в отношении индейцев.
Отношения с монархами и колонистами были лишь второстепенными элементами в работе Колумба, как он понимал ее, по сравнению с проблемами, связанными с индейцами. Предписания монархов относительно обращения с ними были изложены в первом пункте их инструкций Колумбу:
«Когда вы окажетесь в упомянутых Индиях, с Божьей помощью, вы постараетесь со всем усердием вдохновить уроженцев упомянутых Индий и привлечь их к мирному образу жизни и внушить им, что они должны служить и быть под нашим владычеством и милостивым подчинением, и, прежде всего, что они должны быть обращены в нашу святую католическую веру, и чтобы им и тем, кто уезжает жить в упомянутые Индии, священнослужители и монахи, которые там находятся или туда прибудут, совершали Святые Таинства»[337].
Описание подобной политики было важным не только потому, что подтверждало общепризнанное желание монархов добиться обращения индейцев в христианство и то, что они не потерпят никакой промежуточной власти, навязанной путем работорговли или узурпированной юрисдикции, между ними и их новоприобретенными подданными, но и потому, что оно, по-видимому, решало проблему, которая действительно еще некоторое время будет омрачать историю Нового Света, – вопрос о том, являются ли индейцы достаточно разумными существами, чтобы извлекать пользу из Святых Таинств. Просьбы Колумба об отправке монахов на Эспаньолу для нужд колонистов, а не местных жителей были сознательно ироничными: он использовал простого язычника в его традиционной роли в качестве банального объекта нравоучительной литературы, призванного выявить моральные недостатки христиан. Вне всякого сомнения, он с таким же энтузиазмом относился к обращению коренного населения в свою веру, как и его королевские спонсоры.
В деятельности по христианизации населения был также политический мотив. Булла 1496 года, в которой папа Александр VI установил юридическую основу испанского присутствия в Вест-Индии, привела к тому, что права Кастилии основывались на обязанности обратить индейцев в христианство, которую он возложил на испанских монархов. Фактически это условие можно было бы игнорировать, как это сделали португальцы, которые действовали в Африке на том же условии, на которое они редко обращали внимание. Но Колумб, как и его монархи, всем сердцем воспринял эту задачу еще до того, как папа объявил об этом сразу после открытия новых земель. В конце 1470-х годов, в ходе юридических споров с папским нунцием[338] и перед лицом некоторых неблагоприятных мнений знатоков церковного права, Фердинанд и Изабелла заняли позицию, согласно которой обращение в христианство и завоевание были неразделимыми процессами, когда речь шла о языческих народах. Разрешение спора, возникшего в связи с жителями Канарских островов, в пользу монархов привело их политические интересы и христианские цели в совершенную гармонию. Однако это не давало им свободы распоряжаться коренными жителями Нового Света по своему усмотрению. Напротив, они были связаны давней церковной традицией, а также собственными убеждениями не позволять, чтобы жестокое обращение или тотальное порабощение препятствовало христианизации. Действия, которые могли бы быть коммерчески выгодными, такие как порабощение местных жителей или передача их испанцам в качестве рабочей силы в феодальное подчинение, были отвергнуты политической необходимостью сохранения индейцев под непосредственным управлением монархов. В частности, было совершенно ясно, что ни один коренной житель по закону не может быть обращен в рабство, если только он не захвачен в ходе законной войны или не окажется вне сферы защиты естественного права в результате таких преступлений против этого права, как каннибализм[339].
Именно в этом пункте Колумб был несогласен с политикой монархов. Насколько он понимал их основные цели, свидетельствуют его инструкции Педро Маргариту, когда Колумб оставил того во главе Эспаньолы во время исследования Кубы в 1494 году. «Главное, что вы должны делать, – писал Колумб, – это внимательно следить за индейцами и не допускать, чтобы им причиняли зло или вред или отнимали у них что-то против их воли, но скорее их следует уважать и соблюдать их безопасность, чтобы они не взбунтовались»[340]. Однако чего Колумб не смог понять, так это ограничений, налагаемых законом и монаршей волей на экономическую эксплуатацию местных жителей. Еще в 1493 году, когда он предложил порабощение индейцев в своем отчете, подготовленном к публикации, чья-то явно редакторская рука внесла поправки в это предложение, уточнив, что рабы должны быть «из числа идолопоклонников»[341], то есть как раз той категории, существование которой Колумб отрицал. Предполагаемый эффект поправки состоял в том, чтобы сделать предложение юридически обоснованным, поскольку в некоторых кругах идолопоклонство считалось преступлением против естественного права. Даже после того, как он дважды вернулся в Испанию и получил подробные инструкции от монархов, Колумб все еще был неспособен уловить такие различия. В октябре 1498 года он сообщил Фердинанду и Изабелле, что «столько рабов, сколько можно продать», может быть отправлено с Эспаньолы «во имя Святой Троицы», и, если по подсчетам Колумба найдется рынок для примерно 4000 из них, они принесут 20 миллионов мараведи «по самой скромной цене». Он продолжал: «Хотя в настоящее время они умирают при перевозке, так будет не всегда, поскольку темнокожие и жители Канарских островов поначалу реагировали так же»